— Я сперва хочу знать…
— Ответьте — и узнаете. Кстати, Красильников вам не звонил?
Та мотнула головой. Это была еще одна больная точка. Она-то ждала… Всю ночь с четверга на пятницу, и весь вчерашний день, и половину этой ночи, пока не доплакалась до такого изнеможения, что не могла открыть глаз. И только тогда уснула. «Не звонит — значит, остался с ней, а я ему не нужна!»
— Он не звонил, — Маша старалась говорить спокойно, но сама слышала, как прерывается ее голос.
И я ему не звонила. Вы все знаете об этом вечере?
— Да, я уже беседовал и с Красильниковым, и с хозяйкой квартиры.
— Тогда зачем вам я? И вообще… Это просто глупо! — взвилась девушка. — Что вы расследуете? То, что он спал со всеми подряд и всем врал?! Что вы в чужую жизнь-то лезете?!
— Я расследую убийство, — веско ответил Голубкин.
Маша, едва поднявшись, снова упала на стул. Сумочка сползла по коленям и упала на пол, но девушка этого не заметила. Голубкин взял кружку со своим портретом и отхлебнул холодного кофе. Поморщился, поставил кружку в сторону.
— И прошу вас не сбиваться на эмоций, а просто отвечать на вопросы. Так будет лучше и для вашего друга, и для вас. Кто назначал свидания на квартире у Кривенко?
— Он… — прошептала Маша.
— Всегда — он?
— Да…
— Как часто вы виделись? Как давно?
— Я говорила уже… Полгода… — От волнения у нее перехватывало горло. В голове неотвязно билась мысль:
«Убийство? Но кто убит, если мне только что сказали, что эти двое живы?! Они… Убили кого-то?!»
— Виделись несколько раз в месяц… — с трудом выговаривала она, глядя в прозрачные, ставшие жесткими глаза Голубкина. — Не помню, сколько… Раз пять-шесть…
— Он назначал вам свидание на вечер четверга? — Следователь присел на край стола. Теперь его колено почти упиралось Маше в грудь. Кабинет перестал казаться ей уютным, а Голубкин — добрым. Ей было очень страшно.
— Не назначал.
— Зачем же вы пришли?
— Я хотела…. — Она подняла жалкий, молящий взгляд:
— Прибраться.
— Что сделать? — Тот наклонился, будто не веря своим ушам.
— Прибраться… — И Маша, путаясь в словах, попыталась описать свои чувства, сомнения, и в результате, пришлось говорить обо всем романе… Вышло путано и нелепо. Голубкин слушал ее сбивчивую исповедь, иронично кривя рот на сторону, и девушка с ужасом думала, что говорит не то и не так, что ей почему-то не верят.
— Ну, хорошо, — наконец остановили ее. И вовремя — она чуть не падала в обморок — ведь пришлось вывернуть всю душу перед чужим человеком… Да еще резать по живому — рана была свежа… — То есть вечером в четверг вы с Красильниковым о встрече недоговаривались.
— Нет!
— Вы приехали… Во сколько?
Она судорожно растерла лицо:
— Поздно. Около полуночи. На работе была запарка, мы принимали товар… Уже после закрытия магазина. И еще я поужинала, там рядом кафе…
— Вы сами отперли дверь тамбура?
— Да. У них там такой тугой замок… Я с трудом открыла. Или у меня ключ был не очень… Ведь он сделал мне дубликат.
— А раньше справлялись?
— Раньше… — Маша вдруг обнаружила на полу свою сумочку и наклонилась ее поднять. Следователь слез со стола и пересел в кресло. Напряжение слегка ослабло. Девушка решилась закурить.
— Дело в том, — свободнее заговорила она, — что как только я обнаружила, что замок тугой, то ключом уже не пользовалась. Нет, он подходил, но поворачивался с таким трудом! Пальцы можно вывихнуть! И потом — зачем мучиться? Я просто звонила, а Дима выходил в тамбур и впускал меня. Там внутри — защелка, нужно только потянуть.
— А дверь квартиры вы отпирали?
— Никогда, — Маша вдруг улыбнулась. Она сама не знала, отчего это вышло, пожалуй, что и на нервной почве… А может, потому, что вспомнила, как однажды хотела отдать Диме свои ключи — ведь ей они все равно ни к чему! «А если бы отдала, то не смогла бы в четверг попасть в тамбур. И ничего бы не узнала. И не сидела бы здесь сейчас с трясущимися коленками!»
— Зачем отпирать — ведь там уже был Дима.
— Отлично, — Голубкин тоже слегка улыбнулся. — А как было в четверг?
— Я отперла тамбур. Понятно, что не звонила, потому что знала — там никого нет. — Девушка раздавила окурок в пепельнице. — Вошла в квартиру.
— Вы отпирали квартиру?
— В том-то и дело, что она была незаперта!
— Вы уверены? — Следователь резко подался вперед. — Припомните хорошенько!
— Да я помню! Я еще решила, что там Дима — заехал зачем-то, и обрадовалась! Вбежала туда, ну и… Глупо все вышло, — закончила она на минорной ноте.
— Вы на кухню не заглядывали?
Маша мотнула головой.
— Сколько вы там пробыли?
— Трудно сказать. Минут десять. Да! — Она закурила другую сигарету. — Дальше были глупые бабские разборки. Я что-то ляпнула, та спросила — что я тут делаю? Ну и мы быстренько выяснили, что квартира эта не съемная, а ее собственная. Мало того что он имел двух любовниц, но еще и был женат. Когда с меня было довольно, я просто убежала.
— А в тамбуре никого не видели?
— Не помню. Я бы тогда и слона не заметила. Только в переходе метро опомнилась. Там шла женщина, с котом на руках, и с нею — дочка. Кот меня в себя привел. У меня дома кошка той же породы — тайская. Знаете — голубые глаза, черная мордочка, лапки и хвост?
А сама вся бежевая, как шампиньон.
Голубкин ее не прерывал. Он смотрел на нее очень внимательно и слегка щурился, будто что-то вычисляя в уме.
— Я подумала про свою Вассу, и мне как-то легче стало. А то.,. Прямо, хоть вешайся. Я с ними немножко поговорила, насчет свадьбы…
— Насчет чего? — переспросил Голубкин.
— Я хотела связать свою кошку. Но женщина не очень-то стремилась, да и коту них немолодой. Все-таки обменялись телефонами. Собственно, мне не столько был нужен жених для Вассы, сколько хотелось поговорить. — Маша грустно усмехнулась. — Уж очень было противно…
— Во сколько это было?
— Я на часы не смотрела. Думаю, около полуночи.
А что — это важно?
Голубкин не ответил. Он продолжал о чем-то размышлять и, казалось, совсем забыл, что в кабинете есть кто-то, кроме него.
— Значит, мать и дочь, — пробормотал он. — И у них — тайский кот.
— Многие путают эту породу с сиамской, а ведь это совсем не то… — начала было Маша, но ее оборвали:
— Вы можете дать их телефон?
— Вроде бы… — Та заглянула в сумку. — Да, вот блокнот. Но в чем дело? И потом… Вы до сих пор не сказали мне, кто убит!
— Сосед по тамбуру, — следователь говорил, не глядя на нее, переписывая номера мобильных телефонов в свою записную книжку. — А раньше вы эту парочку с котом встречали?
— Нет! Но речь ведь не о них! Кто убит? Почему я должна давать показания! Что за сосед?!
— Его труп, — Голубкин вернул ей книжку, — был обнаружен на кухне у Кривенко. Она понятия не имеет, как он там оказался. Ваш общий друг, — слово «друг» он произнес с пренебрежением, — тоже ничего не видел и не слышал. Конечно, можно предположить, что человек зашел за солью или за спичками, по-соседски, и помер, не успев предупредить хозяйку. Такое тоже случается.
Маша слушала, приоткрыв рот, и в этот момент выглядела сущим ребенком.
— Только беда в том, что он убит.
— Господи… — шепнула она. — И он был там?!
Когда?
— Получается, что по времени вы совпали. — Голубкин задумчиво закурил. — Татьяна Кривенко говорит, что нашла труп на кухне после того, как ушел ее гость. То есть Красильников. А ушел он, судя по их показаниям, вскоре после вас.
Как ни страшно было все, что слышала Маша, ей все-таки стало чуть полегче. Значит, он все-таки не остался «стой»!
— Трупа Красильников не видел, — закончил следователь, аккуратно стряхивая пепел.
— Я не понимаю… А почему соседа убили у нее? И как она могла ничего не слышать?
— Если бы все все понимали, у нас бы работы не было, — улыбнулся Голубкин. — Значит, вы утверждаете, что дверь квартиры была незаперта, шума в тамбуре не было, соседей вы не видели?
— Так и есть!
— Спасибо. Вы можете идти.
Он протянул ей подписанный пропуск, и девушка встала, надевая на плечо сумочку:
— Это ужасно Вы уверены, что когда я пришла, труп был там?!
— Получается, так.
— Но они… Как же они могли заниматься этим… — Маша поморщилась, — зная, что на кухне, совсем рядом — покойник?! Я уверена, тут какое-то недоразумение! Я не могу себе представить, чтобы они решились…
— Спасибо, — с подчеркнутой вежливостью повторил Голубкин, почти насильно вручая пропуск. Маша натянула дубленку и ушла, все еще хмурясь и продолжая спорить — на этот раз про себя и сама с собой.
* * *
"Соседа убили…Дура я — не спросила толком, кого и как! Дима не мог! Зачем ему кого-то убивать? И тут же подосадовала на свою мягкотелость. Чего ради его выгораживать, если он… — А могла убить эта Татьяна?
Я видела-то ее несколько минут, ничего о ней не знаю.
Следователь прав — люди просто так на чужой кухне не погибают. Если труп оказался у нее — значит, она имеет к этому какое-то отношение. Ну почему, почему меня черт дернул туда заявиться — именно в четверг!
Мы полгода там встречались, а нарвалась я как раз, когда не надо!"
Маша уже сама не понимала, на что досадует больше — на измену Димы или на свою неудачу. Мелькнула мысль о том, что сказать матери. Та, разумеется, мечется сейчас по квартире, не находя места. Она строго приказала Маше возвращаться домой сразу после дачи показаний, никуда не заворачивая. «Еще хорошо, что не нужно объясняться с отцом!» — Ее передернуло от одной мысли о такой возможности. — «Мама ничего про этот звонок ему не скажет, даже и предупреждать не нужно…»
Матери она рассказала все, как есть. На этот раз Маша решила не скрывать ничего — слишком тяжело было на душе, да и страшно тоже. Мать неожиданно проявила выдержку и понимание. Истерики, которой боялась и ждала Маша, не последовало.
— Все к лучшему, — сказала та, внимательно выслушав дочь. — Таких гадов, как твой Дима, полно, можно штабелями складывать. И потом, он для тебя был староват. А что он женатый — это я могла тебе давно сказать, только не хотела.