А. М.) были еще сильны; поэтому надобно было сначала совершенно ослабить тех и других, прежде, нежели двинуться против сильного и отдаленного неприятеля, что Тамерлан и сделал.
Чтобы более увериться в преданности своих войск, вождей и вельмож, Тамерлан созвал Великий хурилтай»:[223]«Благодаря счастливой судьбе государя Сахибкирана, величие и слава тюркского народа достигли высшей степени, в особенности Цагатайского улуса (улуса Тамерлана. – А. М.): их власть распространилась с крайнего запада на восток, никто не мог пересчитать размеры их богатства…
Благородную душу государя посетила мысль, что численность войска надо увеличить пуще прежнего. И во время нахождения в Акяре, весной семьсот девяносто второго года, года Лошади (1390 года), он издал фирман о сборе хурилтая: «Собраться бекам областей, тумэнов и тысяч, явиться даругам (правителям. – А. М.) всех областей!».[224]
Собрались даруги областей и беки тумэнов и тысяч… Был издан высокий указ: «Скрупулезно и подробно перечислить, сколько человек относится к каждому беку и сколько человек он подготовит в день для войска».
Бахшии и тавачии[225] у каждого бека взяли счетчика и сдали тавачиям с тем, чтобы, если к утру каждый бек не снарядит для войска относящихся к нему людей, тот будет виновен. Так решив, занялись делом.»[226]
Итак, осенью 1390 года на Великом хурилтае было принято решение «идти на Дашти Кипчак, войскам было приказано собраться. Из Самарканда он (Тамерлан) вышел под счастливым гороскопом и в счастливый день достиг реки Ходженда, перешел ее по построенному мосту и приказал зимовать между Парсином и Чинасом, в Ташкенте…
Он издал приказ: «Раздать войскам питание и оружие!»
После раздачи питания войскам к каждому беку прикрепили одного проводника. У государя проводниками были Кутлук Темур Оглан, сын Темур Малик-хана, Кунча Оглан и Идику Узбек…[227]
В день четверга двенадцатого дня месяца сафара в году семьсот девяносто третьем (19.01.1391 года) он, сопутствуемый удачей и счастьем, отправился в поход на Тогтамыш-хана. Царевича Пир Мухаммад Джахангира и царевича Шахруха оставил для правления страной. Лаъл-бека и Малакат-бека оставил служить царевичам, а всех ханум и других женщин оставил дома, кроме великой царевны Чолпан Мулк ага, дочери Хаджибека Джете, которая досталась государю во время похода на монголов; ее он взял с собой.
Беки областей, беки тумэнов и беки хошунов двинулись в поход, каждый находясь в своем подразделении[228]. Остановились в местности Кара Саман (местность около Отрара)».[229]
Во время этой остановки произошло крайне важное событие: прибыли послы Тогтамыш-хана. Трудно сказать насколько был искренен Тогтамыш, направляя к Тамерлану своих послов с извинениями. Ведь в то же самое время Тогтамыш «с особенной благосклонностью» принял у себя в ставке юного Великого князя российского Василия Дмитриевича.
Н. М. Карамзин объясняет оказанную юному князю честь «обстоятельствами времени. Тогтамыш, начав гибельную для себя войну с Тамерланом, боялся, чтобы россияне не пристали к сему завоевателю, который, желая наказать неблагодарного повелителя Золотой Орды, шел от моря Аральского и Каспийского к пустыням северной Азии».[230]
Если с Великим князем российским Василием Дмитриевичем Тогтамыш, как ему казалось, сговорился, и тот «обещал ему не только верность, но и сильное вспоможение» в случае необходимости, то, судя по свидетельству Низам ад-дина Шами, его извинения Тамерланом приняты не были: «…Посла Тогтамыш-хана привели к его величеству, и он (посол), выполнив обязательства вежливости и целования земли, преподнес лошадей и сокола и довел до сведения (Тамерлана) слова царя (Тогтамыша), содержавшие много извинений и такие объяснения: «Тамерлан занимает по отношению ко мне место отца, и права его на меня превышают то, что можно сосчитать и объяснить. Просьба такова, чтобы он простил это неподобающее действие и недопустимую вражду, на которые я осмелился из-за несчастной судьбы и подстрекательства низких людей, и чтобы он провел пером прощения по листу (моих) ошибок».
Тогда Тамерлан перечислил милости, ласки и благодеяния свои по отношению к нему (Тогтамышу) и сказал: «В начале дела, когда он бежал от врагов и пришел (ко мне) раненый, обитателям мира известно, до какой степени достигли с моей стороны добро и забота о нем. В том числе из-за него я воевал с Урус-ханом, давал ему (Тогтамышу) много денег и добра, посылал с ним войска. В конце же концов, он, забыв добро, послал войско и в мое отсутствие, опустошил края нашего государства. Я не обратил внимания и на это и, ища ему извинения, отнес это на счет подстрекательства смутьянов. Он не устыдился этого и снова выступил в поход сам. Когда мы также выступили в поход, он бежал от (вида) черной массы нашего войска. Теперь, согласно ярлыку царя ислама, мы, собрав войска, выступили. Мы не доверяем его словам и действиям…».[231]
На хурилтае, на который «в среду шестнадцатого дня месяца рабиъ первого (21.02.1391 года) собрались царевичи и все беки, очевидно, совещались» и по поводу выражения Тамерланом недоверия Тогтамышу, и по поводу маршрута движения войска. Основываясь на источниках, российский военный историк М. И. Иванин, обосновал выбор маршрута движения своей армии, сделанный Тамерланом: «…Путь от города Ташкента направлялся сначала к северу до приказа Аман-Карагайского, оттуда сворачивал влево к реке Тоболу и потом шел почти вдоль нынешней северной части Оренбургской линии.
Путь этот представлял следующие выгоды: бескормную и безводную степь, называемою Голодною, пересекал вдали от неприятеля; с приближением к северу степь постепенно делается лучше; на западной стороне гор Улу-Тау, по реке Ишиму и далее вдоль Оренбургской линии путь этот проходит уже превосходными пастбищами, пересекаемыми перелесками, множеством озер и речек с пресною водою, потому травы там, сохраняя некоторую влажность, менее подвержены степным пожарам, которые сверх того, по причине перерезанной местности и множества вод и лесов, не раскидываются так далеко и так быстро, как в средней и южной частях степи.
Избрав этот путь и подойдя к горам Улу-Тау или к реке Ишиму в апреле, Тамерлан мог безопасно дать продолжительный отдых войскам, поправить отощавших лошадей (средство откармливать их в самое короткое время при перекочевках – степным народам очень хорошо известно) и потом двигаться так, как обыкновенно ездят кочевые народы, отправляясь на баранту (у кочевников поход, набег с захватом чужой собственности. – А. М.), сначала малыми переходами и затем, постепенно усиливая, чтобы несколько «подморить» лошадей (как говорят оренбургские и кавказские казаки), т. е. сделать их способнее к скорой и продолжительной езде, следовательно, и к бою, преследованию неприятеля, а в случае надобности и к быстрому отступлению.
При избрании этого варианта пути Тамерланом, Тогтамыш не мог ему препятствовать в этих распоряжениях, по крайней мере, до половины пути. Во-первых, потому, что в начале похода направление движения на таком дальнем расстоянии искусный полководец всегда сумеет скрыть, и Тамерлан долго мог следовать, не будучи обеспокаиваем неприятелем; а во-вторых, встретить Тамерлана в апреле месяце, по выходе его из Голодной степи, на Улу-Тау или реке Ишиме, значило бы самому Тогтамышу, который с ордой своей кочевал зимою на нижних частях Волги, Урала и Дона, совершить зимний поход более чем в 1500 верст, что без сомнения привело бы его армию еще в худшее положение, нежели в каком он мог встретить войска Тамерлана по выходе их из Голодной степи; в случае же поражения, Тогтамыш мог подвергаться опасности быть истребленным в открытых местах нынешних киргизских степей. Притом Тамерлан, призываемый изменившими Тогтамышу князьями, вероятно, умел скрыть на время направление своего пути и шел сперва на север, зная, что на избранном им пути армия его до самого Урала никем не будет обеспокаиваема.
Эти причины, без сомнения, и побудили Тамерлана избрать этот путь, но, тем не менее, затруднения похода были очень велики и требовали для преодоления их столько же смелости, сколько искусства и знания вести войну в степях. Здесь Тамерлан имел дело с народом кочевым, сильным и храбрым, который, несмотря на междоусобия, при общей опасности мог соединиться и образовать многочисленную армию, составленную также из конницы, образованную в школах Чингисхана, не потерявшую еще воинственности и не забывшую постановлений его.
Театр войны не представлял местных способов для продовольствования людей, а между тем неприятель, отступая всё далее, мог завлекать войска Тамерлана в неудобопроходимые для конницы места, постепенно ослаблять его и отдалять от основания действий, следовательно, война могла затянуться надолго.
Поход Тамерлана в Золотую Орду в 1391 году
Путь в Китай для предполагаемого похода в 1405 году
Тамерлан очень хорошо понимал все эти обстоятельства и потому принял следующие меры: заблаговременно озаботился, как мы уже видели, обезопасить собственные свои владения, приготовил большие запасы продовольствия в предполагаемом направлении пути, приказав по этому пути сделать посевы; между тем при Ташкенте собрал многочисленную армию, сделал ей смотр, дал ей приличное устройство, ввел лучший порядок…».[232]