– Тогда я не стану его приглашать, – решил Тимур.
Больше он ничего не сказал своим собеседникам. Казалось, что он передумал брать Карши, потому что послал курьеров с приветствиями и подарками правителю Герата на юге. Он отправился с войском к одной из дорог в Хорасане, которая вела в Герат. Там на глинистой равнине у песчаных дюн, у колодца Исаака, он, невзирая на жару, разбил шатры своего лагеря.
В течение месяца он задерживал у колодца все караваны, направлявшиеся на север, пока не вернулся его гонец. Как ожидалось, он привез с собой приветствие и подарки от правителя Герата, а также приглашение приехать в гости. Тем временем у колодца скопилось много караванщиков и новости, привезенные гонцом, стали общим достоянием.
На следующий день Тимур отпустил караваны и стал готовиться к отъезду сам. Купцы попросили его предоставить охрану в связи с возможными нападениями со стороны других его войск. Однако он объяснил им, что у него больше нет войск вдоль дороги на Карши. Затем он поспешно ускакал со своими всадниками на юг, караваны же направились на север, пересекли Амударью и прибыли в Карши.
Там Муса порасспросил купцов и выяснил, что Тимур, без сомнения, отправился в Герат, очевидно намереваясь найти там убежище. Муса немедленно отбыл в то благодатное место на лугу, о котором упоминал Тимур. Летопись свидетельствует, что он «разостлал ковер для пира и раскупорил кувшин дурманящего вина». Однако Муса оставил в городе своего сына защищать крепостные стены с несколькими сотнями воинов.
Неделю или около того Тимур в месте стоянки своего войска пережидал, пока караваны доберутся до Карши. Затем он вернулся к Амударье форсированным маршем. Он не стал медлить у реки, но сразу направил своего коня в стремнину и заставил его переплыть водную преграду. Сорок всадников не побоялись последовать за ним.
Остальные воины переправились на лодках. На другом берегу сорок смельчаков бурно приветствовали их. Ночь всадники Тимура провели в засаде у дороги. Несколько из них были посланы перехватывать путников, идущих в Карши. После заката конники этой группы вновь оседлали коней и направились в ночной тьме через открытую равнину к колодцу в окрестностях Карши. Здесь они пережидали светлое время суток, укрываясь в зарослях полыни и тамариска. Все люди Мусы, которым случилось прийти к колодцу, задерживались. Тимур заставил их вместе со своими воинами сооружать осадные лестницы и плести веревки. С наступлением темноты его воины сели на коней, прихватив с собой лестницы, и оставили пленников под стражей.
– Мы едем слишком быстро, – говорил Джаку, – не все наши люди поспевают за нами. Предприятие очень серьезное, лучше бы ехать помедленнее и не подвергаться риску.
– Езжай со своими людьми помедленнее, – согласился Тимур. – Я же поскачу вперед, чтобы осмотреть городские стены и выбрать места для установки лестниц.
В сопровождении всего двух всадников он опередил отряд и скакал до тех пор, пока сквозь листву деревьев не замаячили башни крепостной стены. Тогда они спешились. Один из воинов остался сторожить коней, другой – нукер Абдулла – пошел вместе с Тимуром. Вдвоем они продвигались до тех пор, пока не заметили глянцевитую поверхность воды во рву у себя под ногами. Некоторое время постояли прислушиваясь. Из-за стен не доносилось ни звука.
Следуя по кромке рва, они вышли к месту, где ров пересекал открытый акведук, идущий к крепости. Это был каменный желоб, заполненный по колено водой. Тимур вскарабкался на акведук, Абдулла – за ним. Оттуда он спрыгнул на краешек земли у подножия крепостной стены.
Тимур пробрался по этому краешку до деревянного сруба ворот крепости. Прислушавшись на некоторое время, он постучал затем в ворота. Что заставило его так поступить – неясно. Во всяком случае, он выяснил, что ворота изнутри замурованы, поэтому на стук никто не откликнулся.
Идя крадучись, он дошел до места, где в верхней части стены зиял значительный пролом. Здесь забраться наверх было удобнее всего. Тимур указал на пролом Абдулле и убедился в том, что нукер хорошо запомнил это место. Только после этого он вернулся к своему коню и поехал к воинам, ожидавшим его неподалеку. Сорока трем из них было приказано сторожить лошадей, около ста воинов готовились к преодолению крепостных стен.
Тимур снова покинул отряд, чтобы подобраться к месту пролома в стене, Абдулла же проводил отдельные группы воинов к акведуку и далее к крепостной стене. Воины обнаружили Тимура сидящим на верху стены, откуда он давал пояснения, что делать дальше.
Часть воинов послали нейтрализовать часовых за стеной. В это время, перед рассветом, все часовые спали. Кое-какие стычки наблюдались в самой крепости. Тимуру удалось провести в нее всех своих людей. Во время восхода солнца с крепостной башни зазвучали его боевые трубы.
Жители Карши выбрались на плоские крыши своих жилищ, чтобы выяснить значение этой утренней побудки. Не ведая о численности войск Тимура и оказавшись захваченными врасплох, большинство командиров Мусы поспешили в крепость изъявить свою покорность Тимуру. После беседы они соглашались служить ему. Сопротивлялся только сын Мусы, защищая свой дом. Однако, когда через амбразуры внутрь дома стали бросать горящие головешки, он вышел с мечом на плече и сдался.
Тимур похвалил его за храбрость, но задержал в Карши. Остальных членов семьи Мусы отправили на луг, где пировал военачальник.
– Счастливая судьба государя подарила нам город, – говорил позже Джаку. – Те из нас, кто за ним последовал, преумножили свою славу.
Не меньшим чудом для них казалась способность Тимура удерживать крепость Карши от попыток тысяч воинов Хусейна овладеть ею. В их представлении победы и поражения были предопределены волей Аллаха. Мудрый Зайнеддин и его муллы внушали им это неоднократно.
Однако эти предводители тюркских племен были крайне непостоянны. Часами они могли восторженно внимать неопрятным дервишам, восхищаться их святостью и чудесами пророка Мухаммеда. В другое же время они насмехались над муллами. «Из двух проповедников выйдет один мужчина, – говорили они, – из одного – только женщина».
Их беспокоили видения. Они могли вскочить на своих коней и умчаться вдаль от дурного сна или приметы. Тем не менее перед лицом неизбежной смерти в бою они сбрасывали свои шлемы и пронзительными криками возвещали о себе так, чтобы другие могли завидовать их бесстрашию. Они ревностно оберегали свою честь, а бесчестие, по их представлениям, было больше испытанием, чем страданием. «Какая польза от жизни без славы?» – повторяли они арабское изречение.
НА КРЫШЕ МИРА
В этот смутный период времени предводители тюркских племен все больше и больше обращали свои взоры на Тимура. Его личное мужество вызывало их восхищение. Молва о его успехах ширилась. Даже его противники любили слушать истории о государе Тимуре. В их беспокойных мыслях было устойчивым только представление о его храбрости.
Некоторым из них Хусейн надоел до смерти, и они перешли под штандарт вождя барласов. Мангали Бога, один из самых знатных предводителей кочевых монгольских племен, без всякого предупреждения прискакал в лагерь Тимура и занял место среди его военачальников. Ранее Мангали был одним из наиболее радикальных противников Тимура. Однажды он даже обещал привести последнего пленником, если ему дадут тысяч шесть воинов.
– Теперь, познав великодушие Тимура, – говорил монгол, – я никогда не отступлюсь от него.
Держава, известная в истории как империя Тимура, опиралась не на что иное, как на твердое руководство вождя барласов и преданность ему племенной знати.
Позже не кто иной, как Мангали, выиграл для Тимура сражение благодаря своим незаурядным способностям. Один из тюменов тюркских войск вел тогда бой с предводителем туркменского племени Черная Овца Кара Юсуфом. Воины Тимура были блокированы почти со всех сторон и подумывали об отступлении, когда Мангали выделился из группы командиров и ввязался в жестокую рубку. Он бился до тех пор, пока не отсек голову туркмена с длинной бородой и бритой макушкой.
Мангали насадил эту голову на свою пику и возвратился в ряды своих воинов, громко оповестив их, что Кара Юсуф убит. Эта весть воодушевила воинов Тимура и соответственно внесла смятение в ряды врагов. Туркмены обратились в бегство, увлекая за собой абсолютно невредимого и разгневанного Кара Юсуфа.
Талантливые и решительные тюркские военачальники не раз спасали своего повелителя от гибели. Известна история об Элчи-бахатуре – доблестном гонце. Подобно маршалу Мюрату из свиты Наполеона, он любил пышные плюмажи на головных уборах и золоченые сапоги. Может, из-за представительного вида, а может, из-за склонности к браваде его чаще других посылали к другим монархам в качестве посла. Но и во время сражений он оставался в своем привычном облачении – в плюмаже, сапогах дорогой выделки и тому подобном.
История, о которой идет речь, произошла после того, как Тимур возвратился из похода против пограничных монголов и принялся за преследование враждебных князьков Бадахшана, с горных хребтов которого берет свои истоки Аму.
Горные князьки упорно отступали к пустынному голому высокогорью, где толстым слоем лежал снег, а выступающие из него скалы были источены в течение веков ветрами. Здесь отвесные скалы ледниковых ущелий, извивавшихся как неодушевленная змея, отсвечивали красноватыми и пурпурными цветами. Здесь же два противоборствовавших войска играли в кошки-мышки вокруг горных вершин, соскальзывая вниз по склонам высотой в тысячу футов и увлекая за собой большие сугробы снега, похожие на белых овец.
Гонец настиг Тимура с вестью, что авангард его войска отрезан и захвачен в плен бадахшанцами. Они отступали со своими пленниками через другое ущелье.
Строгий кодекс чести тюркского воинства требовал от каждого военачальника не бросать своих людей, пока есть малейшая возможность освободить их. Воины Тимура не видели даже такой возможности, что выводило их вождя из себя. Тимур вызвал своих командиров, приказал им оседлать коней и выступить на поиски горного прохода в ущелье, по которому уходили бадахшанцы, используя гонца в качестве проводника.