Пройти с Амалией внутрь не составляло никакого труда. Поговорив в машине у Дома журналиста, Евгений решил сам просмотреть документы Эберса. Вот это было труднее. Даже если учесть тот факт, что Березина работала в одном оперативном отделе, это выглядело бы чересчур навязчиво, а значит, подозрительно. Следователь прокуратуры, конечно, мог запросить документы оперативника с грифом «секретно», но Краеву без ведома руководства дела просто так бы не отдали. Значит, даже тут придется все делать на полулегальном… да что тут кроить! — на нелегальном уровне. Евгения удивлял только тот факт, что прокурорский следак не изъял документы сразу. Это можно объяснить только тем, что версия об убийстве, связанном с профессиональной деятельностью, стоит у него на последнем месте, если таковая вообще имеет место быть. Сотрудник правоохранительного блока тем не менее, во-первых, может быть убит именно в связи с выполнением служебных обязанностей и, во-вторых, на бытовой почве. Все остальное имеет право на существование лишь в виде десятых долей процента, как исключение из правил. Пример: сотрудник милиции в составе преступной группы совершает разбойное нападение и его убивает из ружья хозяин квартиры. Есть множество таких или иных примеров, но они как составляли десятые доли процента, так и будут.
Что ж, если дела на месте, ему легче. Краев знал уже наверняка — если он познакомится с содержанием бумаг, и там будет даже весьма смутный намек на подсказку, он его увидит. Впрочем, можно готовиться еще и к тому, что бумаги окажутся «пустышками». Женя знал, что в этих делах, с известным грифом секретности, есть лишь часть того, что в полном объеме находится в голове опера. Это делается по разным причинам, и главная из них — слабый режим секретности, из-за которого тот или иной секретный документ может попасть в чужие руки. А это может означать все, вплоть до смерти сотрудничающего лица.
Амалия коротко бросила оперативному дежурному: «Он со мной!» — и они оба поднялись на третий этаж. Заходя в просторный кабинет, Евгений краем глаза заметил вывеску на двери:
«Отдел по борьбе с особо опасными видами контрабанды».
Под надписью значилось:
«Начальник отдела. Майор т/с Самойлов В.В.»
«Вот еще с кем побеседовать нужно, — пронеслось в голове Краева. — Без формальностей, чисто по-оперски. Ему Игорь всю «секретку» «сливал»…»
— Заходи, Женя, вот мой стол. — Березина бросила сумочку на столешницу. — Курить у нас запрещено, так что придется, когда станет невмоготу, на улицу».
— Начальник не курит? — догадался Евгений.
— Точно.
— У нас тоже такое было. Шеф то бросает курить, то снова развязывает. То пластырь какой-то волшебный к печени прилепит, потом отрывает, то таблетки анабазина, как леденцы, сосет, потом бутылек в окно выбрасывает. Кто не угадывал период и закуривал, когда тот в «завязке», то прямо врагом становился. А вообще прав Марк Твен: если совершил одну глупость — закурил, то не совершай другую — не бросай. Ладно, что у нас там с бумагами?
Амалия подошла к серому сейфу и почти беззвучно открыла его. Глядя, как она вытаскивает из нутра металлического ящика пачку дел, Краев подумал: «Вот если бы мой сейф так открывался…» А его сейф, когда в нем ковыряли ключом и после открывали дверцу, будил спящих в камерах мелких хулиганов.
— Вот смотри, Женя, это все, что там было.
Краев одну за другой откладывал в сторону папки, едва заглядывая внутрь. Больше всего его интересовали документы, которые Эберс успел завести максимум за два месяца до гибели. Таких было три. Евгений понимал, что времени мало и он так спокойно сидит на стуле до тех пор, пока в кабинет не зайдет кто-нибудь из начальников. После Краева культурно вышибут из таможни, а Березина примет на себя весь удар. Впрочем, Женя помнил ее слова про «наплевать».
Первую папку из трех отложенных Краев сразу положил отдельно. Дело заведено буквально три дня назад.
Вторая легла в кипу дел «бесперспективных». Братья-таможенники из Казахстана сообщали, что на территорию России идет контролируемая ими поставка составляющих от летательных аппаратов из Семипалатинска. Что-то про то, что превышает предельно допустимые нормы в сто раз… Короче говоря, за это не убивают.
Третья папка последовала за второй. Группа каких-то микроподонков рыщет в поисках канала сбыта антиквариата. «Беспонтовый» вариант.
Краев подтянул к себе новенькую картонную папку, на которой каллиграфическим почерком Эберса было выведено: «Начато: 11.06.01. г.». Как назло захотелось закурить, и он полез было в карман за сигаретами, но вовремя вспомнил о табу на табачный дым в данном учреждении. «Кладбище трезвенников и некурящих, — с досадой подумал он, прислушиваясь к тишине в коридоре. — Словно все вымерли…»
Женя подумал о своем отделе, где ежеминутно в коридоре стоял такой шум, словно туда-сюда носились на конях сотня казаков.
Так, «постановление о заведении»…
Краев перевернул страницу.
«Сообщаю, что сегодня, 11 июня…»
Он уже давно заметил краем глаза подпись внизу листа, и сейчас его сердце колотилось в предвкушении удачи. Впитав в себя сообщение, все, до последней буквы, он наконец вонзился взглядом в подпись. Он словно боялся ошибиться и поэтому прочитал ее несколько раз. Больше в папке не было ничего. А что можно было еще ожидать, если Эберс, чувствуя нюхом успех, но не имея еще толком проверенных фактов, мгновенно, даже не страхуясь, зарегистрировал дело в тот же день, в который получил информацию? Это можно было объяснить только одним. Человек с псевдонимом Чибис его не подводил и работал с ним систематически и результативно.
Евгений, желая получить подтверждение своим мыслям, стал наугад брать из стопки отложенных дел папки и листать их. Практически во всех фигурировал псевдоним Чибис и все эти дела значились реализованными.
Сегодня, если верить записям Эберса, он должен был встречаться с Чибисом в парке у театра. Очень многое, даже не многое, а почти все зависело от того, знает Чибис про смерть Игоря или нет. Если он уже в курсе, то, понятно, около памятника Крылову он не появится уже никогда в жизни. Если только случайно сядет на лавочку, чтобы пивка в теньке попить. Тогда нужен его адрес или, на худой конец, ареал обитания.
— Скажи, Аля, — откинувшись в кресле, Краев опять полез за сигаретами, — а где у вас хранятся дела «людей»? — Немного подумав, хмыкнул: — Хотя… Какой нормальный опер даст истинные данные своего «человека»? Только дурак.
Березина, до этого момента наблюдавшая за Краевым, вздохнула и отрицательно покачала головой.
— Это бесполезно. Такие дела хранятся в отделении оперативных учетов. Но там нам ничего не дадут…
Амалия хотела, судя по ее тону, еще что-то добавить, до конца убедив Краева в бесполезности такого хода, но дверь внезапно распахнулась почти настежь и в кабинет шагнул мужчина в форме майора. Женя автоматически перевернул папку надписью вниз и бросил ее на стопку аналогичных дел, закрыв, таким образом, надписи и на тех. Удивленно окинув взглядом Евгения и дела перед ним, он перевел взгляд на Березину.
— Знакомьтесь, — с досадой на лице представила она вошедшего Краеву. — Бабинов Владимир Модестович. А это из параллельных органов товарищ, по поводу Игоря…
— Здравствуйте… — Как-то нехорошо, как показалось Краеву, пропел Бабинов. — Но мы же, кажется, все уже прокуратуре сказали. Так ведь, Алечка?
Он улыбнулся, и Евгений мгновенно отметил про себя, что оба ряда зубов таможенника вставные. На груди — знак об окончании военного училища, форма на парне сидит безукоризненно, на пальце стильный золотой перстенек с черным камушком. Безупречно выбрит и распространяет свежий запах дорогого одеколона.
«Бывший военный, дисциплинирован, следит за собой, живет один, на работе задержался, живет недалеко, волнуется. Служил в Азии. Зашел не случайно». — Все это за тысячную долю секунды пронеслось в голове Краева.
— А я не из прокуратуры, — как можно небрежнее сказал Женя.
Иерархия известная. Милиция — боязно, прокуратура — страшно, ФСБ — ужасно. Это все знают. Раз услышал гость про прокуратуру и продолжает королем сидеть, а не валить отсюда по-быстрому, тогда понятно, из какой конторы он залетел… «Если испугается сейчас, значит, не все, браток, прокуратуре рассказано. Если проникнется уважением — значит, добавить ему нечего. И вообще, какого черта ты мог рассказать?! Ты-то тут при каких делах?»
— Откуда же вы? — попытался подхватить майор тон Краева, но сломался на полпути — улыбка получилась какая-то вымученная.
— Из уголовного розыска.
— А-а, — облегченно, что опять-таки не укрылось от Евгения, вздохнул майор и даже как-то повеселел. — Сыщик!
— Верно, — согласился Краев.
— Ну, тогда покажите свой дедуктивный метод! Найдите нам побыстрее того, кто Игоря убил. Правда, Аля? — Бабинов шагнул к Березиной, но та, словно случайно, отшатнулась от него и подошла к окну.
— Этим и занимаюсь.
— Ну, и как успехи? — продолжал наседать майор, словно специально пытаясь вызвать к себе неприязнь. — За год найдете?
— Нет. За год я двоих простых убийц нахожу. А убийц друзей я обычно нахожу гораздо раньше. А все потому, что на работу в отличие от вас прихожу с утра пораньше, а не под обед, хотя живу от отдела дальше, чем вы. Поэтому опять же в отличие от вас по утрам не волнуюсь.
Судя по реакции майора, Краев попал в «десятку».
— С чего вы это взяли? — настороженно протянул Бабинов, а Березина удивленно развернулась от окна к Евгению.
— Буквально минут двадцать назад вы побрились. Вы, надеюсь, не в кабинете бреетесь? Распространяете волну одеколона, равную по мощности ударной. Спирт на воздухе еще не выветрился, значит, брились недавно. Раз вам хватило двадцать минут, чтобы сразу после бритья появиться здесь, значит, живете недалеко. Два пореза на обеих щеках, значит, волновались, когда брились. Можно, конечно, предположить, что лезвия тупые, но это глупо, потому что человек, в таких количествах брызгающийся «Фаренгейтом» и носящий на пальце перстень стоимостью около пяти тысяч, вряд ли