Влияние Эверарда и явное превосходство его людей над остальными заставили Людовика сделать нечто удивительное: он передал командование рыцарям-тамплиерам и разрешил им реорганизовать военную структуру, взяв под свой контроль подготовку солдат и – это самое необычное – временно приняв в орден всех участников похода, от скромнейшего из паломников до самого могущественного рыцаря. Внезапно тамплиеры перестали быть небольшим, хотя и хорошо обученным подразделением в более крупной французской армии Второго крестового похода: фактически они возглавили его, и каждый, кто следовал за ними, становился, по крайней мере на несколько недель, братом ордена.
По свидетельству Одона Дейльского, король, восхищавшийся тамплиерами, пожелал, чтобы их боевой дух охватил остальную часть армии: «Даже если голод ослабит их, единство духа укрепило бы их». Но Людовик получил даже больше того, на что рассчитывал. Одон подробно описал, что́ именно тамплиеры предприняли, чтобы вывести крестоносцев из того отчаянного состояния, в которое те погрузились после поражения на горе Кадмус:
По общему согласию было решено, что в это опасное время все должны войти в братство тамплиеров, и богатые, и бедные, и принести клятву, что они не покинут поле и что будут повиноваться во всем офицерам, назначенным им тамплиерами[173].
Во главе всего войска был поставлен храмовник по имени Жильбер. Из французских рыцарей сформировали отряды по пятьдесят человек, каждым из которых командовал тамплиер, подчинявшийся Жильберу. Братья ордена сразу же начали обучать крестоносцев искусству сражаться с турками.
Одной из важнейших обязанностей каждого рыцаря или сержанта-тамплиера, четко прописанной в уставе, было повиновение. «Если что-либо приказывается магистром или тем, кому он дал полномочия, это должно быть выполнено без задержки, так, как если Христос сам приказал это, – говорилось в уставе. – Ни один брат не может ни сражаться, ни отдыхать по своему желанию, но только по приказу магистра, которому все должны подчиняться»[174]. Удержание боевого порядка всегда признавалось важнейшей задачей воинов, но на горе Кадмус, когда всех охватила паника, никто не обращал внимания на приказы: солдаты либо бежали, либо сражались, как сами считали нужным. Это необходимо было изменить. Принимая присягу братства тамплиеров, каждый из воинов-пилигримов Людовика клялся подчиняться Жильберу и его помощникам: твердо стоять в строю или прятаться в укрытии, как будет приказано. Людовику VII никогда не удавалось добиться от своего войска такого повиновения, и эффект не замедлил сказаться.
Крестоносцам также разъяснили тактику турок и научили, как противостоять им. Конные лучники были смертельно опасны, но предсказуемы: их способ ведения войны совершенствовался на протяжении тысяч лет, и ставку они делали на стремительные атаки из засады, которые Одон Дейльский видел своими глазами и, проникнутый ужасом, в подробностях описал. Всадники в круглых шлемах, с закрепленными на поясе колчанами оперенных стрел, возникали перед врагом внезапно[175]. Бросившись в атаку, в последнюю секунду они натягивали поводья своих лошадей, разворачивались и скакали прочь, пуская залпы стрел и оставляя истекающего кровью противника в смятении. Эти атаки накатывали волнами: лучники исчезали за градом смертоносных стрел, меняли коней и возвращались для нового налета. Они умели управлять своими великолепно обученными боевыми лошадьми, некрупными, весом в триста пятьдесят – четыреста килограммов, с помощью одной руки или вовсе без рук. На полном скаку турки натягивали тетиву лука и стреляли с поразительной меткостью из-за шеи или головы лошади либо свесившись на бок[176]. Небольшие группы всадников атаковали одна за другой, не давая противнику прийти в себя. Если же им нужно было сражаться в ближнем бою, всадники убирали луки за спины и бились мечами либо метали копья, хотя с западными франками это было рискованно: те, как правило, имели более тяжелые доспехи и в схватке один на один чувствовали себя куда увереннее.
Без сомнения, это был коварный и опасный враг, сеявший ужас в рядах французов. Но он не был непобедим, и тамплиеры научили своих новых братьев противостоять ему. Главным было не впадать в панику при внезапном нападении и сохранять дисциплину, чтобы организовать контратаку. Одон Дейльский описал стратегию тамплиеров так:
Нашим людям приказали держаться при нападении врага, пока не получат приказа; и немедленно отходить, если будет команда… Когда они усвоили это, их также научили сохранять порядок, чтобы тот, кто находится в авангарде, не бежал назад, и те, кто на флангах, не рассеивались в разные стороны… тех, кто по воле своей или судьбы попал в пехотинцы… поставили с луками позади всех для того, чтобы отвечать на стрелы противника[177].
Во всем этом не было ничего нового. Тот факт, что крестоносцев Людовика пришлось, словно зеленых юнцов, учить выполнять приказы и сохранять боевой порядок, показывает, как плохо они были подготовлены изначально[178]. Тем не менее ведомая новыми командирами армия крестоносцев преодолела горы и, ко всеобщей радости, вышла на равнину.
В песне, которая в 1146 году воодушевляла крестоносцев и в восторженных выражениях призывала идти в поход с Людовиком и освободить Эдессу, были такие слова: «Желает Бог, чтоб на турнире / Сошлись друг с другом Рай и Ад» (Deus ad un turnei enpris / Entre Enfern e Pareïs)[179]. И вот теперь крестоносцы продвигались в сторону Адалеи, что на южном побережье Малой Азии, и этот турнир все продолжался. Турки неотступно следовали за ними.
Первое испытание пришло, когда войско попыталось пересечь болотистую местность, через которую на расстоянии полутора километров друг от друга протекали две реки. Первая переправа далась с трудом: ослабевшие от голода лошади увязали в прибрежной грязи, и истощенным, изнуренным людям приходилось их вытягивать.
Дорога ко второй реке проходила между двумя утесами – идеальное место для засады: с вершин скал можно было обстреливать идущую внизу армию. Новое командование было начеку. Вперед отправили рыцарей, чтобы они закрепились на утесах прежде турок. Крестоносцы успели занять одну скалу, их мучители – другую. Всем своим видом турки выказывали неустрашимость. Одон Дейльский рассказывает, что они «рвали волосы с головы и бросали их на землю, и этим показывали нам, что их не испугать и они не уйдут с этого места»[180]. На этот раз, однако, и крестоносцы были настроены решительно. Дорогу между утесами перекрыли, а пехотинцам приказали стремительно напасть на позиции турок. Крестоносцы явно превосходили их числом, и вскоре турки бежали прочь, преследуемые противником. Когда они спустились со скалы в топь, их настигли и порубили мечами. Одон Дейльский радовался, отмечая, что неверные «нашли смерть и могилу в месте столь же нечистом, как и их души»[181].
Эта победа укрепила моральный дух войска, и оно двинулось дальше, к Адалее, и достигло города 20 января 1148 года. Условия по-прежнему были тяжелейшими: измученные лошади умирали, и их либо оставляли гнить на обочине, либо срезали мясо, еще остававшееся на костях. По мере того как вьючных животных становилось все меньше, люди были вынуждены бросать вещи, шатры, доспехи, которые не могли нести на себе. Когда армия остановилась и разбила лагерь близ Адалеи, ряды войска стала косить болезнь, легко поражавшая ослабленных голодом людей, в то время как горожане установили непомерно высокие цены на столь необходимый им провиант.
Пришли зимние снега и бури, пять недель дул встречный ветер, не давая крестоносцам уйти на кораблях. Но теперь армия была, по крайней мере, обучена и способна защитить себя: три нападения турок на лагерь были успешно отбиты. В одном из этих сражений тамплиеры приняли участие, переодевшись обычными рыцарями. Прежде они решили, что лучше будут голодать сами, но сохранят своих боевых коней, и теперь жертва окупилась: увидев столько конных рыцарей, турки подумали, что французскому войску удалось пополнить запасы, и отступили.
Так или иначе, с наступлением весны крестоносцы все еще были живы. Сухопутный переход в Сирию должен был занять еще сорок дней, и предстояло решить, стоит ли и дальше идти по стопам предшественников или лучше избрать более дорогостоящий, но быстрый способ добраться до Антиохии – морем. После долгих раздумий и мучительных переговоров с моряками и судовладельцами Адалеи, которые отчаянно торговались с крестоносцами, вымогая из них последнее, Людовик с группой приближенных наконец отплыл к побережью Леванта. Его люди следовали за ним, и если одним удавалось сесть на корабль, то другие шли пешком. Некоторые же, по свидетельству Одона Дейльского, просто отказались от обета достичь Иерусалимского королевства и готовы были сдаться на милость туркам, лишь бы вернуться через Малую Азию обратно.
Тамплиеры претерпели не меньшие лишения, чем остальная армия Людовика. Но без их дисциплинированности, самоотверженности, находчивости и преданности долгу крестовый поход французского короля, вероятно, завершился бы еще в Константинополе. Теперь же в начале марта Людовик высадился в Антиохии и стал готовиться к следующему этапу миссии по спасению Эдессы. Тамплиерам вновь предстояло принять самое активное участие в событиях.
6«Мельница войны»
Людовик VII прибыл на Святую землю через порт Св. Симеона, что в устье реки Оронт, понимая, что он уже почти побежден[182]