Окруженные врагами, не имея шансов отступить и спастись, тамплиеры погибли. Никого не оставили в живых ради выкупа – даже великого магистра, хотя обычно таких высокопоставленных пленников старались не убивать. Но такова уж была грозная репутация тамплиеров среди врагов, и таковы были страх и отчаяние жителей осажденного города, что никакие богатства не могли перевесить на чаше весов жизни сорока самых славных христианских воинов, которые не сдавались в плен, а сражались до последнего. Подробностей последнего боя рыцарей Храма с жителями Аскалона мы не знаем, известно лишь, что все тамплиеры были убиты.
Прошла еще неделя, прежде чем осажденные перестали оборонять свою наскоро заделанную стену, запросили мира и согласились передать город под правление христиан. В субботу 22 августа над самой высокой башней Аскалона взметнулся штандарт Балдуина III. Но победа досталась дорогой ценой: эта последняя битва стала действительно последней для сорока рыцарей Храма, чьи тела висели на городских стенах.
После Бернара де Трембле магистром был избран благочестивый и хорошо владевший слогом сенешаль Андре де Монбар, который будет занимать этот пост до 1156 года. Потеря сорока братьев серьезно подорвала боевую мощь тамплиеров, но как организация орден не понес смертельного урона. Благодаря растущей сети командорств в Европе, особенно в традиционных вотчинах тамплиеров Бургундии, Шампани и Пуату, в него постоянно вербовались новые братья. К тому же тамплиеры по-прежнему владели крепостью в Газе и играли важную роль в обеспечении безопасности Иерусалимского королевства, а на севере им принадлежали замки, охранявшие перевалы через горы Аманоса. Однако произошедшее во время осады Аскалона вызвало всплеск враждебности к ним, ярко демонстрирующий двойственное отношение к рыцарям Храма.
Гийом Тирский, пылая ненавистью, приписывал Бернару самые низменные мотивы, якобы побудившие его отдать самоубийственный приказ. По обыкновению, объяснял историк, все отнятое у врага доставалось захватчику. Именно поэтому, поняв, что у них есть шанс первыми войти в Аскалон, тамплиеры решили опередить других, чтобы все трофеи достались им. «Из алчности они отказались предоставить своим товарищам долю в добыче, – утверждал Гийом Тирский. – Поэтому только они справедливо подверглись опасности смерти»[222].
Могло ли это быть правдой? Хроника Гийома Тирского была написана спустя годы после осады Аскалона, и к этому времени автор совершенно укрепился в своем недоверии и пренебрежительном отношении к религиозно-военным орденам. Тем не менее в своей подробной истории Иерусалимского королевства он восхвалял тамплиеров за оборону крепости в Газе и с относительной невозмутимостью сообщал о других их деяниях. Очевидно, что его источники были уверены: поступок Бернара де Трембле в Аскалоне был продиктован в лучшем случае глупостью, а в худшем – просто жадностью.
Ни один другой автор не освещал события столь подробно, поэтому заключение Гийома Тирского трудно перепроверить. Сам де Трембле унес свои тайны с собой, и от него осталось лишь тело, подвешенное на полуразрушенной стене города, в который он привел своих людей. Но мог ли он в самом деле думать, что сумеет захватить Аскалон с отрядом всего в сорок человек?
В 1154 году тамплиеры играли жизненно важную роль в обеспечении боеспособности Иерусалимского королевства. Их устав велел беспрекословно подчиняться приказам магистра, а бегству предпочитать мученическую смерть, и на поле боя в Аскалоне они исполнили свой долг. Однако строгое соблюдение дисциплины и послушание требовались от них только внутри ордена. Тамплиеры не присягали на верность никому, кроме Господа, магистра и папы римского. Ни короли, ни патриархи не имели над ними власти, и хотя их военное мастерство было востребовано, в конечном счете тамплиеры не были подконтрольны никому. Они защищали христианский мир и сражались во славу Христа, но делали это так, как сами считали нужным[223]. По большей части именно это превратило их в чрезвычайно эффективную военную силу. Однако такая независимость одновременно делала их опасными для светских правителей, и те относились к ним в равной степени с восхищением и с недоверием.
8«Власть и богатство»
Сыну визиря удалось бежать из Египта, но смерть все равно шла за ним по пятам. Рано утром в пятницу 29 мая 1154 года он выехал из Каира через укрепленные башенные Ворота победы (Баб аль-Наср) с семьей и немногими оставшимися друзьями, взяв с собой из королевского дворца столько сокровищ, сколько можно было унести. В следующие восемь дней их маленький караван неотступно преследовали вооруженные луками и мечами кочевники-бедуины, в то время как беглецы спешили к песчаным горам, обрамляющим долину Вади Муса, в сторону древнего города Пе́тра. Они направлялись на север, чтобы укрыться в Дамаске, где Нур ад-Дин мог бы защитить их, но шансы добраться туда невредимыми были ничтожно малы. Каждый час каждого дня кочевники нападали снова и снова[224].
У великого визиря Аббаса и его сына Наср ад-Дина были веские причины пуститься в бега. Они оставили Каир залитым кровью. Заговор, который отец и сын устроили с целью убить халифа Фатимидов аз-Зафира в отместку за попытку сместить Аббаса с его поста, привел к тому, что были убиты также несколько братьев халифа, управитель дворца, по меньшей мере один слуга и множество египетских солдат.
Это были не первые убийства, совершенные Аббасом и Наср ад-Дином, но в тот раз они превзошли сами себя. Визирем, или главным министром халифа Аббас стал, убрав своего предшественника на этом посту. При этом Наср ад-Дин, чрезвычайно красивый молодой человек, был лучшим другом халифа, доверенным лицом и, по слухам, любовником: дни они проводили, гуляя во дворце, а ночи – расхаживая по улицам города переодетыми[225].
Убийство халифа было нужно для того, чтобы расширить власть отца и положить конец слухам о том, что его сын – содомит. Но ни того ни другого достичь не удалось. Ночью халифа заманили в дом Наср ад-Дина, находившийся недалеко от каирского рынка оружейников, убили, разрубили тело на куски и сбросили в колодец, а на следующий день произошла резня во дворце. Но даже в сравнении с кровожадными Фатимидами отец и сын зашли слишком далеко. Аз-Зафир был представителем династии, на верность которой присягал каждый шиит-исмаилит в мире: человеком, которого, как писал Гийом Тирский, «египтяне привыкли почитать как высшее божество»[226]. Его смерть вызвала беспорядки на улицах Каира и побудила правителя Верхнего Египта Талая бен Руззика пойти с войском на город. Вместо того чтобы взять в свои руки власть над халифатом, Аббас и Наср ад-Дин были вынуждены бежать, спасая свои жизни.
Аббас был недоволен тем, как они покинули Каир. Если верить гороскопу, ему не стоило уезжать из города в пятницу. Тревога визиря оказалась не напрасной, поскольку 7 июня, когда караван проезжал через оазис Эль-Мувейлих, окончательно (или, по крайней мере, на время) оторвавшись от своих преследователей, он попал в засаду, устроенную отрядом христиан.
Усама ибн Мункыз, сирийский писатель, во время произошедших кровавых событий находился в Каире в качестве гостя визиря и был вынужден бежать вместе с убийцами. По его рассказу, вместе с ними ехали жены и рабы, в караване были лошади и верблюды, но главное – он вез сокровища, взятые из дворца. Скакун Наср ад-Дина был богато украшен, на один только чепрак, расшитый золотыми нитями, ушло пятьсот грамм драгоценного металла[227]. Тамплиерам и их товарищам караванный поезд Наср ад-Дина и Аббаса, несомненно, показался лакомой добычей.
Усама ибн Мункыз описал схватку с христианами, но как такового боя не было. Одних египтян убили сразу, других взяли в плен. Тамплиеры были грозными противниками: организованными, хорошо обученными и беспощадными. Те, кто мог бежать, бросились в сторону гор, отпустив запасных лошадей скакать прочь. Это был мудрый выбор. Когда пыль осела, на земле лежали тела Аббаса и его второго сына Хусама аль-Мулька. Наср ад-Дина увезли в плен, вероятно, в Газу, ближайшую крепость тамплиеров. Семья визиря была уничтожена. Тем временем прибывший в Каир новый визирь Талай бен Руззик доставал из колодца останки убитого халифа и готовился устроить ему достойное погребение[228].
Сенсационная весть о встрече Наср ад-Дина с рыцарями Храма достигла даже Англии, где придворный хронист Вальтер Мап записал рассказ о злоключениях этого молодого человека[229]. Особый интерес Maп, как и Гийом Тирский, проявил к роли тамплиеров в этом деле. Оба слышали и записали одну и ту же версию истории: якобы плененный Наср ад-Дин не то что не гневался на своих поработителей, а постарался произвести на них самое благоприятное впечатление. Находясь в заточении, он обратился к франкской вере, желая «возродиться во Христе», и просил своих стражников научить его западному алфавиту и основным догмам христианства[230].
При этом ни один из двух наиболее информированных исламских хронистов не упоминает об этом предполагаемом обращении, и рассказ Вальтера Мапа выглядит настолько романтическим и назидательным, что трудно понять, основан ли он хоть отчасти на подлинных фактах. Тем не менее, согласно основной версии этой истории, дошедшей до Европы позже, в 1150-х годах, попав в плен к тамплиерам, Наср ад-Дин готов был отречься от своей веры, чтобы сохранить жизнь.
Увы, как это часто с ним бывало, он просчитался. Тамплиеры не были миссионерами. Они могли быть воинами Господа, но цель их заключалась не в том, чтобы приводить врагов в любящие объятия Христа, а в том, чтобы сражаться с ними и убивать их. Они презирали тех из своих собратьев, кто готов был отказаться от веры хотя бы и по принуждению (примерно в то же время тамплиера по имени Рожер Германец взяли в плен в сражении близ Газы и заставили поднять вверх палец и прочитать шахаду: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его». После освобождения Рожер был изгнан из ордена)