В этот период тамплиеры совершенствовали и свою банковскую деятельность. К 1240-м годам орден предоставлял разнообразные финансовые услуги самым богатым и влиятельным людям христианского мира. Кроме того, в Англии и Франции тамплиеры обеспечивали хранение секретных дипломатических документов, а также официальных печатей государственных деятелей, когда те находились за пределами страны. Рыцари Храма оберегали особо ценные королевские сокровища, а во Франции дом тамплиеров был официальным депозитарием доходов короны[512].
К тамплиерам обращались за распределением средств, обещанных монархами союзникам военного времени, прибегали к ним как к третьей стороне при заключении соглашений[513]. Они выступали гарантами по долговым обязательствам, выкупали заложников и военнопленных в кредит и могли выдавать крупные ссуды. Так, в 1240 году Балдуин II, император Константинополя, получил у них ссуду, обеспечив ее принадлежавшим ему фрагментом Истинного креста. Тамплиеры эффективно действовали в королевствах, охваченных гражданской войной: в Англии в первые десятилетия XIII века высшие чины тамплиеров играли заметную роль при дворе короля Иоанна, большая часть правления которого прошла в военных конфликтах с его же подданными. Тамплиеры были одной из немногих групп, которую Иоанн не преследовал, и они, в свою очередь, поддержали его, когда он был отлучен от Церкви папой Иннокентием III. Тамплиеры были как главными кредиторами короны, так и бенефициарами щедрости Иоанна[514]. К 1230-м годам достиг совершеннолетия его сын Генрих III, и орден позаботился о том, чтобы установить тесные связи и с ним.
Поскольку короли и императоры обращались к тамплиерам за хранением своих ценностей и получением кредитов, подданные стали делать то же самое. Дворяне, рыцари и богатые горожане оценили преимущества помещения своих богатств в дома тамплиеров, которые были не только хорошо укреплены, но и дополнительно защищались статусом религиозных учреждений: в них нельзя было вторгнуться и не навлечь на себя гнев Церкви и вечное проклятие. Некоторые люди оставляли все свое состояние на началах доверительной собственности тамплиерам, прежде чем отправиться в паломничество или крестовый поход, и инструктировали братьев, как распорядиться этим имуществом, если они не вернутся домой.
Другие использовали богатство и обширную географию ордена Храма для организации денежных переводов, оставляя суммы в сотни и даже тысячи марок в доме тамплиеров в одном городе и получая их в другой стране или даже на другом континенте. В 1240 году папа Григорий IX прибег к возможностям ордена, чтобы раздать свои долги: папский доход, собранный в Шотландии, Ирландии и Англии, был направлен в дом тамплиеров в Париже, а затем кредиторы папы римского могли предстать перед парижскими братьями с кредитными письмами и получить по ним причитающиеся им платежи. Бланка Кастильская, мать французского короля Людовика IX, взошедшего на трон в 1226 году, наняла тамплиеров для ведения всех своих частных финансовых дел, включая контроль над выплатами в тысячи ливров, идущими на строительство аббатства, которое она основала в Мобюиссоне. Брат Людовика IX, Альфонс, граф Пуату, также привлек тамплиеров к управлению своими финансовыми делами, и с 1240-х годов это стало модой, которая распространилась среди дворян всего западного христианского мира.
К середине XIII века тамплиеры как организация достигли расцвета. На Святой земле они становились все более автономным военным образованием, владевшим многими крепостями, и проводили свою политику, даже если она шла вразрез с желаниями и интересами высших светских властей. На Западе, где за пределами испанского полуострова рыцари ордена не участвовали в войнах, они существовали так же, как другие монашеские ордены, и активно занимались коммерческой деятельностью. Инфраструктура, которую орден первоначально создал для финансирования крестоносного движения, теперь использовалась для многих других целей. Он стал чем-то большим, чем военная сила: теперь это была международная организация, к услугам которой обращались как паломники, стремящиеся безопасно попасть в Иерусалим, так и короли, королевы и дворяне, желающие получать широкий спектр финансовых услуг: управление средствами, хранение ценностей и предоставление займов. Бедные рыцари Иерусалимского храма уже давно обитали не в храме и успели забыть о бедности.
Это не значит, что они отказались от своей крестоносной миссии. Вовсе нет. Они были неразрывно связаны с судьбой христианской Святой земли, и хотя 1230-е – начало 1240-х годов стали временем относительного спокойствия, приближался последний всплеск активности крестоносцев. Враг менялся, но их цель оставалась прежней: любой ценой защитить Иерусалимское королевство.
16«Разверните и поднимите наше знамя!»
В 1244 году сирийский ученый и хронист Ибн Василь, направляясь в Каир, проезжал через Иерусалим. Он все еще находился в руках христиан, но мусульман пропускали в город и на Харам аш-Шариф, или Храмовую гору. Однако то, что путешественник увидел там, заставило его содрогнуться. В Куполе Скалы христианские священники проводили богослужения, нараспев произнося имя Бога – Отца, Сына и Святого Духа – Святой Троицы, что в глазах мусульман было многобожием. Хуже того: там, откуда пророк Мухаммед отправился в ночное путешествие, лежали бутыли с вином для совершения мессы. Мечеть Аль-Акса также была осквернена неверными, и теперь в ней висел колокол[515].
Ибн Василь с самого начала не одобрял соглашение, заключенное в 1229 году аль-Камилем и Фридрихом II. Он проповедовал против этого договора в Большой мечети Дамаска, сокрушаясь, что «дорога в Иерусалим теперь закрыта для благочестивых мусульман!» и крича «Позор мусульманским правителям!». Прошло пятнадцать лет, и теперь, увидев последствия франкской оккупации, он был разочарован еще больше. Возвращение Иерусалима явно пошло на пользу крестоносцам. Но что это дало исламу?
Аль-Камиль уже не мог задаться таким вопросом. В 1238 году султан умер, и за этим последовали традиционные попытки передела власти. За два года сыну аль-Камиля ас-Салиху Айюбу удалось одолеть амбициозных родственников и закрепить за собой право на наследие отца. Но его верховенство было далеко не безусловным. Мятежный дядя ас-Салиха Исмаил, правитель Дамаска, заключил союз с франками Иерусалимского королевства, подтвердив их права на Священный город, и передал им несколько крепостей, в том числе Сафед на реке Иордан близ Галилейского моря. Ее теперь восстанавливали и перестраивали тамплиеры. В глазах ас-Салиха все это выходило за рамки простой политической целесообразности: от перемирия его дядя перешел к полноценному альянсу. Как новый султан ас-Салих не мог не отреагировать на это.
Его дядя теперь мог заручиться поддержкой франков, но ас-Салих нашел куда более сильного и опасного сторонника. В Месопотамии и северной Сирии появилась новая сила – тюрки-сунниты Хорезма, племена родом из Персии и Средней Азии. Их родные земли завоевали монголы, и теперь они двигались на запад в поисках территорий для поселения. Свирепые воины и умелые наездники, они были непредсказуемым, а потому не самым надежным союзником, но грозным противником. Ас-Салих сумел договориться с ними и в 1244 году готовился использовать их против своего дяди и вероломных христиан Иерусалима.
11 июля, спустя всего несколько месяцев после визита Ибн Василя, хорезмийцы штурмовали Святой город. В соответствии с условиями, по которым Иерусалим передали франкам, его стены не восстанавливались, а потому захватить его было легко. Еще проще оказалось изгнать оттуда христиан. Хорезмийцы неистовствовали: обезглавливали священников, вспарывали животы паломникам, искавшим убежища в церквях, разбили мраморную отделку храма Гроба Господня и разрушили гробницы франкских королей. Прочь из города потянулись колонны беженцев, которые не цеплялись ни за что, кроме жизни. Военные ордены пытались защищать их на дороге в Яффу, но горожан было слишком много. Геральд Ньюкаслский, госпитальер, описал участь тех, на кого нападали разбойники и хорезмийские дозорные:
Враг… окружая их со всех сторон, атаковал их мечами, стрелами, камнями и другим оружием, убил и разрезал [на] куски… около семи тысяч мужчин и женщин, и от этой резни кровь верующих… ручьями текла по склонам гор.
В самом Иерусалиме, писал Геральд, захватчики «резали горла монахиням и престарелым и немощным людям, как овцам»[516]. Разгромив город, хорезмийцы еще месяц грабили его окрестности, а затем двинулись на Газу, чтобы соединиться там с войском ас-Салиха для нового нападения.
Иерусалим был вновь утрачен, новый враг шел по их землям, и у христиан не оставалось иного выбора, кроме как сражаться. Вместе с союзниками из Дамаска они собрали армию численностью около десяти тысяч человек и приготовились к битве.
17 октября христианско-дамасское войско встретилось с армией хорезмийцев и египтян в Форбии (Харбийе), деревне неподалеку от Газы. По свидетельствам немногих выживших, христиане бились храбро. В течение целого дня они сдерживали значительно превосходящую их численностью вражескую армию, но на следующее утро, когда сражение должно было возобновиться, выяснилось, что союзники из Дамаска проявили малодушие и бежали с поля битвы[517]. Без них латиняне настолько уступали противнику количественно, что были попросту уничтожены.
Тамплиеры, как и госпитальеры, и тевтонцы, бросили в битву при Форбии все свои силы[518]. Из почти трехсот пятидесяти рыцарей-храмовников выжили только тридцать шесть. Их магистр Арман де Перигор пропал без вести. Магистр госпитальеров Гийом де Шатонеф был взят в плен и увезен в Каир, где провел в заточе