Соответственно, в 1250 году Иерусалим был слабо защищенным королевством с вечно отсутствующим королем, и прибытие Людовика IX из Дамьетты оказалось очень кстати. Французский король инициировал столь необходимую модернизацию важнейших укреплений Святой земли и финансировал перестройку прибрежных крепостей в Сидоне, Акре, Кесарии и Яффе. Ему не удалось добиться возвращения Иерусалима, но он возглавил истощенные крестоносные государства и предоставил им ресурсы в тот момент, когда они остро в этом нуждались.
Едва прибыв в Акру, Людовик поддержал избрание Рено де Вишье магистром тамплиеров. Это продвижение было вполне закономерно с учетом многих услуг, оказанных маршалом короне, его участия в битвах, а также того, что орден был обескровлен двойным ударом, нанесенным сначала в Форбии, а потом в Эль-Мансуре.
Отношения между королем и новым магистром оставались самыми что ни на есть близкими, и в подтверждение тому в 1251 году четвертый сын Людовика Пьер появился на свет в крепости тамплиеров Шато-де-Пелерин. Отважная супруга короля Маргарита сопровождала его в крестовом походе, а когда он отправился в злополучный марш вдоль Нила, осталась в Дамьетте и родила там еще одного сына, Жана Тристана. Если говорить о стойкости, то она была таким же крестоносцем, как и ее муж. Со стороны тамплиеров это было проявлением большого расположения – позволить женщине, пусть даже и королеве, находиться в стенах одной из главных их крепостей (вероятно, населенной исключительно мужчинами), да еще родить там ребенка. В довершение ко всему Рено стал крестным отцом принца, ослушавшись устава тамплиеров, который гласил: «Мы запрещаем всем братьям отныне осмеливаться поднимать ребенка над купелью, и никто не должен стыдиться отказываться быть крестным; этот стыд принесет больше славы, чем греха»[547].
Но Рено де Вишье был прагматиком, а не педантом, что не раз доказал на службе Людовика IX. Несмотря на то что порой магистр все-таки сердил короля, когда преследовал интересы ордена вопреки королевской политике, более продуктивных отношений между крестоносцем с Запада и магистром тамплиеров никогда не складывалось. Жан де Жуанвиль, остававшийся в заморских землях со своим повелителем, описал множество случаев, когда Людовик и орден Храма действовали совместно, как на поле боя, так и вне его. Разумеется, это не шло ни в какое сравнение с тем, что было при Фридрихе Гогенштауфене, когда орден и император сражались больше друг с другом, чем с общим врагом.
Однако Людовик не мог остаться в Святой земле навсегда. Его мать Бланка Кастильская, бывшая регентом в его отсутствие, в ноябре 1252 года умерла, и заменить ее мог только сам король. Узнав горькую весть от баронов Иерусалимского королевства и проведя три дня в слезах, в апреле 1254 года он отплыл из Акры в Европу. За шесть лет крестового похода Людовик сильно изменился. По возвращении во Францию он повел столь строгий и благочестивый образ жизни, что после смерти был канонизирован.
В то время никто не мог знать этого, но Людовик оказался последним из великих королей-крестоносцев. На века он станет для французских монархов примером истинно христианского правителя. На его царствование пришелся и расцвет отношений между французской короной и орденом Храма. После отъезда Людовика защита Святой земли легла на плечи ее христианских жителей и военных орденов лишь при очень незначительной поддержке монархов западного христианского мира. Орден Храма продолжал оказывать финансовые услуги богатым и могущественным, но его собственное богатство и репутация пошли на убыль, поскольку эпоха христианских государств Святой земли, за которые он так доблестно сражался, клонилась к закату. Это было в равной степени и знаком времени, и результатом отъезда Людовика. После того как в 1254 году французский король исчез за горизонтом, прежнего было уже не вернуть. Перемены, происходившие и в Европе, и на Востоке, неизбежно должны были затронуть и Восточное Средиземноморье.
Тамплиеры окажутся в самом центре этих перемен. Они будут отчаянно сражаться на Востоке, наблюдая, как приходит в упадок крестоносное движение и как в то же самое время меняется отношение к ним на Западе. Очень скоро у них появятся два новых смертельных врага. Первым окажутся мамлюки, которые захватят все мусульманские земли Леванта, стремясь достичь того, что не удалось даже Саладину: полностью уничтожить христиан Востока.
Вторым будет внук Людовика Святого Филипп IV, король Франции.
Часть IV. Еретики, 1260–1314
Principium fini solet impar sepe uidere.
Конец зачастую не равен началу.
17«Кость в горле»
Аз-Захир Бейбарс аль-Бундукдари был высок, темнокож и голубоглаз – на одном глазу бельмо. Это был опасный человек – свирепый, как Занги, расчетливый, как Нур ад-Дин, и харизматичный, как Саладин, обладавший храбростью, «подобной которой не видано было прежде», как писал его секретарь Ибн абд аз-Захир[549]. Подданные называли его «отцом побед» и «львом Египта». В историю он вошел просто как Бейбарс.
С 1260 по 1277 год он правил суннитской империей, возникшей в Восточном Средиземноморье на обломках государства Айюбидов после смерти ас-Салиха. Это был султанат мамлюков, опиравшийся на военную силу. В распоряжении Бейбарса находилась оснащенная новейшей осадной артиллерией постоянная армия из сорока тысяч хорошо обученных солдат-невольников и конников, выпускавших на скаку стрелы с греческим огнем. Поднявшись на вершину иерархии мамлюков, Бейбарс стал владыкой Сирии и Египта, и даже его люди порой поражались его деяниям. «Они были потрясены жестокостью “Бахрии” и их способами борьбы с другими», – отмечал абд аз-Захир[550]. Правда, затем он добавлял, что Бейбарс снизил в Египте налоги, занялся строительством школ и окружил себя учеными людьми, которые «читали хвалебные стихи и за это награждались почестями». Тем не менее успех Бейбарса был основан на философии бескомпромиссной силы.
Султан родился около 1220 года в степях к северу от Черного моря и по происхождению был тюрком-кипчаком. В четырнадцать лет его продали в рабство, отвезли в Египет и там стали обучать военному делу. Он попал в «Бахрию», элитный полк мамлюков. Бахриты пользовались влиянием при дворе султана ас-Салиха и сражались с армией Людовика ІХ в битве при Эль-Мансуре. Через несколько месяцев после той битвы Бейбарс участвовал в убийстве сына и преемника ас-Салиха Туран-шаха. Изгнанный из Египта за предательство, он отправился в Сирию и служил наемником у эмиров Айюбидов, безуспешно пытавшихся отвоевать друг у друга земли рассыпающейся империи. В 1259 году он вернулся в Египет, чтобы объединиться с соперником-мамлюком Кутузом, захватившим власть в Каире. Кутуз принадлежал к враждебной Бейбарсу и бахритам группировке, но перемирие устраивало обе стороны, поскольку мамлюки готовились совместно противостоять страшной угрозе, нависшей над Востоком, – монголам.
С начала XIII века весь мир трепетал от одного этого слова: монголы. Их история началась, когда рано осиротевший молодой военачальник по имени Тэмуджин сплотил под своим началом кочевые племена степей Северо-Восточной Азии и пошел войной на соседние правящие династии. После серии побед полководец взял себе имя Чингисхан (обычно переводится как «великий хан»). Он и его потомки создали крупнейшую в истории сухопутную империю, простиравшуюся от Восточно-Китайского моря до Польши, и объединили миллионы людей под своей властью – во многом просвещенной и толерантной, но основанной на принципе тотальной войны. После смерти Чингисхана его сыновья и внуки продолжили завоевания. В 1259 году они разделили империю на четыре части – улусы: династия Юань правила Китаем и Монголией; династия Чагатаидов – Трансоксанией и окружающими ее территориями Центральной Азии; владения Золотой Орды на северо-западе простирались от Сибири до Восточной Европы; а центр государства Хулагуидов находился в Персии. Все монгольские ханы от завоеванного врага ожидали безоговорочного подчинения, а если население оказывало сопротивление, оно безжалостно уничтожалось. Монголы-воины были опытными всадниками, а их военные инженеры хорошо знали, как превращать крепости и города в груды щебня. Однако главной силой монголов был страх, который они внушали. Слух об их беспримерной жестокости летел впереди монгольского войска. В 1244 году иерусалимский патриарх назвал монголов «неизвестным народом», который «преследовал всех одинаково, не делая различий между христианами и иноверцами»[551].
После середины XIII века монголы нацелились на Святую землю. В 1260 году магистр тамплиеров Тома Берар, избранный главой ордена в 1256 году после смерти Рено де Вишье, посылал из Акры полные отчаяния письма в Англию и Францию, предупреждая о приближении монголов. Он писал королю Англии Генриху III и брату Амадею, английскому командору тамплиеров:
Татары, продвигаясь с неисчислимой силой, уже оккупировали и опустошили Святую землю почти до Акры… и христианский мир не сможет противостоять им, если не будет поддержан могущественной рукой Бога… если помощь не подоспеет скоро, нас ждет истребление[552].
Эти и другие подобные предупреждения вызвали неоднозначную реакцию. Кое-кто на Западе активно приветствовал монголов, видя в них спасителей от сарацин. Популярные христианские пророчества давно предсказывали приход великого царя с Востока, который поможет восстановить славу Христа на земле. Многие в Европе считали, что монголы (которых они называли татарами) явились как раз согласно этому пророчеству