Сотни амфор находились в подвале
Но на многих амфорах, кроме цифр, были написаны еще и сокращенные имена — АЛЕ, NA, CAM. С букв АЛЕ начинаются многие греческие имена — Александр, Алексас, Алексион и др. Как звучало имя, написанное на амфорах, мы не знаем; допустим, что это был Александр. Этим именем помечено несколько десятков амфор, при этом все надписи с именем Александра выполнены совершенно одинаково, одной рукой, и, несомненно, в одно время — небольшие аккуратные буквы легко узнаются по манере исполнения даже тогда, когда на черепке уцелела только одна из них. Совсем иначе выглядят буквы другой часто встречающейся надписи — САМ, они начертаны размашисто, грубыми толстыми линиями. Имя, начинающееся с этих букв, мы знаем; один раз оно оказалось написанным полностью — это Самбион. Надписи с именем NA (может быть, Науак) выполнены очень изящным, даже изысканным почерком с завитушками и украшениями.
Надписи и рисунки на амфорах говорят об их содержимом и называют имена владельцев амфор
Таким образом, в раскопанном нами подвале оказалось несколько сот амфор, подписанных тремя разными лицами, причем разница в почерке свидетельствует о том, что каждый из трех обладателей этих имен сам надписал свои амфоры, перед тем как поместить их в подвал. Можно предположить, что подвал этот принадлежал оптовому торговцу или торговому посреднику, который хранил, перевозил или продавал товары, принадлежащие не только ему самому, но и другим лицам. А чтобы не перепутать совершенно одинаковые сосуды, он требовал от своих клиентов маркировать и нумеровать принадлежащие им амфоры.
Что же хранилось в этих сотнях амфор? Надписей, определяющих содержимое, на этих амфорах нет, хотя вообще такие надписи иногда встречаются. Так, в Танаисе на другом участке были найдены обломки большой амфоры с буквами АЛФ — началом греческого слова алфита, т. е. ячмень. Зато на некоторых амфорах из подвала были обнаружены очень любопытные рисунки. На амфорах с надписью NA рядом с буквами той же красной краской была нарисована виноградная гроздь. Совершенно ясно, что рисунок этот должен был указывать на содержимое амфоры и что в этих сосудах хранился либо виноград, либо виноградное вино. На амфорах Самбиона рядом с надписью имелось схематическое изображение Дерева с приподнятыми вверх ветвями. В этом рисунке нетрудно угадать изображение оливкового дерева. Значит в амфорах хранились консервированные маслины или оливковое масло.
Так, изучение полустершихся надписей и знаков на черепках амфор позволяет нам понять значение найденных в подвале обломков. И нас уже не удивляет находка здесь же прямоугольной свинцовой гири. Где же и быть ей, если не в доме торговца.
Находка свинцовой гири в подвале дома торговца вполне понятна
Еще интереснее оказались результаты исследования другого помещения на том же участке. Это наземное помещение, как и все другие постройки III в. н. э., было разрушено пожаром. Но, уничтожив одно, огонь сохранил нам другое. Ведь дерево, зерно и другие растительные вещества в почве обычно почти не сохраняются — они быстро сгнивают, и археологи в лучшем случае могут заметить только древесный тлен. Но сгоревшее, превратившееся в угольки зерно, обуглившийся деревянный предмет, даже сгоревшая веревка, ткань, циновка сохраняют свою форму и, если их не ворошить, могут пролежать в земле века и тысячелетия, донести до нас из глубины столетий остатки исчезнувшей жизни.
На глинобитном полу сгоревшего помещения лежали обуглившиеся балки перекрытия и перегоревший камыш, которым была покрыта крыша. Само помещение служило и амбаром, и хлебопекарней: здесь производились хранение и размол зерна, выпечка хлеба. Вдоль одной из стен стояли рядком восемь амфор с зерном. Это были не те небольшие амфоры, в которых хранилось вино и оливковое масло в соседнем подвале, а большие пузатые сосуды по 50–70 л каждый. К моменту гибели всего дома запасы зерна в амфорах уже истощились, только на самом донышке их оказалось немного обгорелого зерна. Хозяину дома пришлось где-то купить их и занять зерна, он не успел еще пересыпать его в амфоры, и это зерно стояло в двух больших овальных корзинах посреди помещения. Одна из корзин была заполнена пшеницей, другая — просом. Конечно, и сами корзины, сплетенные из ивовых прутьев, и содержавшееся в них зерно сгорели в огне пожара, но угольки, хранящие форму и расположение сгоревших предметов, позволили не только определить род злаков, но и проследить форму и систему плетения корзин.
В одном из углов помещения на высоком постаменте из глины и камня находилась каменная зернотерка, на которой производился размол зерна. Такие зернотерки были очень характерны для античного мира и составляли непременную принадлежность каждого хозяйства. Зернотерка состоит из двух камней. Нижний, неподвижно вмурованный в постамент имеет вид горизонтальной плоской плиты, верхняя рабочая плоскость которой снабжена мелкой насечкой.
Зернотерка-необходимая принадлежность каждого хозяйства
Такая же насечка сделана и на нижней плоскости верхнего камня, укрепленного при помощи деревянных стоек над нижним. В центре верхнего камня — щелевидное отверстие, через которое подсыпалось зерно. Раб толкал верхний камень зернотерки взад и вперед, зерно попадало между рабочими поверхностями обоих камней и растиралось ими в муку. Весь постамент зернотерки и даже пол в этом углу засыпан перегоревшим белым порошком, в котором легко узнать муку. Здесь же стояла небольшая глиняная мисочка, которой собирали эту сыпавшуюся из-под зернотерки муку.
В том же помещении находилось еще несколько зернотерок и небольшие круглые жернова современного типа, вращавшиеся вокруг железного стержня. Но и эта мельница приводилась в движение руками при помощи особого железного рычага в верхнем камне.
Из полученной муки пекли хлеб, или, лучше сказать, лепешки: дрожжевого хлеба в те времена не знали. Для выпечки этих лепешек служила печь в одном из углов помещения. Она напоминала тандыры, которые и теперь применяются кое-где у нас на Востоке: круглая в плане печь имела глинобитный купол с отверстием наверху. Через это отверстие выходил дым, через него же на стенки купола изнутри налепливались лепешки для выпечки. Такие печи открыты не только в Танаисе, но и на других городищах сарматского времени в Нижнем Подонье.
Вероятно, в отрытом нами помещении не только производили размол зерна и выпечку хлеба, но и занимались другими хозяйственными делами.
Там было найдено много обломков разной керамики — амфор и других сосудов, два бронзовых кувшина, несомненно привезенных откуда-то с Запада, осколки стеклянной посуды и даже глиняная форма для изготовления стеклянных чаш. Там же оказались в одной кучке 19 медных монет. Они, вероятно, лежали в кошельке или в мешочке и были забыты хозяином в момент катастрофы, разрушившей его жилище. Само собой разумеется, что в кошельке могли находиться только монеты, которые имели хождение на рынке в то время. Как и везде в помещениях III в. до н. э., самыми поздними монетами были двойные денарии царя Ининфимея; во время царствования его преемника Рискупорида V Танаис постигла катастрофа.
Но были в кошельке и монеты его предшественников на боспорском престоле, царей первой половины III в. — Савромата II, Рискупорида III и др. Значит, монеты, выпущенные этими правителями, продолжали обращаться на боспорском денежном рынке и после их смерти.
Коммерция и боги
В то время, когда в юго-западной части Танаиса существовал описанный нами дом крупного торгового посредника, в противоположном, северо-восточном углу города стояла другая усадьба, также открытая раскопками. Давайте пройдемся по ее развалинам и представим себе жизнь ее обитателей.
Небольшая калитка приводит нас с улицы в длинный мощенный каменными плитами дворик. Вся правая его сторона занята большим навесом; этот навес тянется вдоль глухой стены одного из помещений, он состоит из пяти или шести деревянных столбов, упирающихся в специально вырубленные для них в плитах вымостки ямки, и односкатной камышовой крыши. Под таким навесом хозяину удобно держать сено и другой фураж, можно привязать домашнюю скотину или сложить хозяйственные орудия и инструменты. Слева от навеса остается узкий проход, который тянется вдоль стены, сложенной из необожженных кирпичей и отделяющей одно домовладение от другого. Проход ведет в глубь усадьбы, ко второму, совсем маленькому дворику.
Этот подвал принадлежал торговцу
В центре этого дворика среди плит заметно темное отверстие-горловина водосборной цистерны. Владелец дома начал копать колодец, прокопал его на глубину 3 м, но вода не появилась, тогда он обложил стены колодезной ямы камнем и превратил ее в резервуар для сбора дождевой воды, подведя к нему небольшой каменный водосток, проложенный среди плит дворика. Чтобы кто-нибудь из домочадцев, особенно дети, случайно не свалился в цистерну, ее узкое горлышко закрывалось большой каменной плитой. А потом, когда надобность в этом резервуаре отпала, закрывающую его плиту наглухо примазали глиной к камням вымостки дворика.
Во внутренний дворик выходит единственной своей дверью большая жилая комната, под которой находится обширный каменный подвал. Это здесь были найдены больше сотни амфор, чашечка весов, стеклянный кубок, привезенный с берегов Рейна, и другие вещи. В этом же подвале оказалось пять больших железных прокованных медью колокольчиков, которые вешались на шею вьючным животным.
Такие железные колокольца подвешивались на шею скоту
Нетрудно представить себе, как владелец этого дома, несомненно занимавшийся торговлей, снаряжает караван из нескольких лошадей и верблюдов, навьючивает на них небольшие амфоры с вином, корзины с дорогой привозной бронзовой и глиняной посудой, мешки с зерном или с соленой рыбой и отправляется искать торговую удачу к соседним степнякам вверх по реке Танаису или еще дальше — к берегам таинственной реки Ра — Нижней Волги. Это рискованное и опасное путешествие. Множество трудностей стоит на пути предприимчивого купца: могут пасть в пути от бескормицы и безводья лошади, могут налететь дикие кочевники, отнять товары, убить купца и его людей или захватить их всех в рабство. А к этим вполне реальным опасностям народная молва и фантазия добавляли другие — и чудовищных крылатых грифов с львиным телом и орлиной головой, стерегущих сказочные сокровища, и беспощадных женщин-воительниц — амазонок, и многое другое. Нужно было обладать большим мужеством, чтобы пускаться в далекий путь по степям, грозящим столькими напастями. Зато в случае удачи многонедельное путешествие давало редкостные прибыли, и торговец возвращался в Танаис с отарами овец и табунами лошадей, с вьючными животными, нагруженными кожами и мехами.