После двух рюмок рисовой водки из светло-голубых омутов хлынула минеральная вода.
– Возьми себя в руки.
– Это так несправедливо… Он говорит, это я виновата, что он не может пройти первую стену смерти. Я очень хочу ему помочь, но нужно, чтобы он еще стал меня слушать.
– Его надо понять, – сказал я.
Она больше не хотела разговаривать. Амандина, вся в мире вещей скрытых, вещей спрятанных. В тот день, когда эта девушка распахнет ставни своего сердца, мы там определенно обнаружим захламленный чердак. Пока что она предпочитала все накапливать и ничего не показывать. Лишь нынешний пароксизм горя и слез свидетельствовал о моменте ее слабости.
Я предложил ей немного прогуляться. Часом позже мы оказались на кладбище Пер-Лашез.
– Вот здесь я встретил Рауля.
– Вы настоящие друзья, как это хорошо, – вздохнула Амандина.
– Когда я был маленький, мне из-за этой дружбы рот разбили.
Она на неуловимый миллиметр придвинулась ко мне.
– Мне кажется, я больше не хочу замуж за Феликса.
– Ты что, шутишь? Он этого никогда не допустит.
– Напрасно ты так думаешь. Вокруг него целый табун женщин вьется. Одиноким он надолго не останется. Феликс был девственник, а я его научила, что такое женщина. Он познакомился с любовью и смертью одновременно. Сейчас он уже может летать на своих крыльях самостоятельно. Я была всего лишь инициатором его посвящения.
– Жалеешь?
– Нет. Но я знаю, что мы не сможем жить вместе.
– Ты ошибаешься. Даже если Феликс гуляет направо и налево, он по-настоящему любит одну тебя. Ты настолько выше всех остальных. У тебя настоящий класс и…
Она жалко рассмеялась.
– Уж не хочешь ли ты меня подобрать?
Моя очередь держать свои секреты за зубами.
Она доверчиво прижалась ко мне, и мы остались сидеть там, в этом холодном саду, полном сепулькариев и склепов, неподалеку от могилы Нерваля-звездочета[10]. Я чувствовал, как ее маленькое сердце тепло стучит о мои ребра. Ее мягкое дыхание пело в моих ушах. Я захотел провести всю свою жизнь вот так, уткнувшись носом в золотую шубку ее волос…
Жесткий свет, хлынувший из фонаря охранника, выискивавшего вандалов, выбил меня из очарования этого момента, а Амандину из ее оцепенения. Она встрепенулась:
– Ты прав, Мишель. Мне нельзя брать близко к сердцу незначительные споры или мимолетные увлечения. Я несправедлива к Феликсу и выйду за него замуж, когда он этого захочет.
Возвращаясь на такси, нам уже не хотелось разговаривать друг с другом.
На следующий день обстановка на танатодроме «Соломенные Горки» напоминала семибальный шторм. Ночью туда завалился Феликс, как обычно, пьяный в дым, и в довесок ко всему – в компании проститутки. Они улеглись спать на ковре, после чего Феликса вырвало на трон пусковой установки.
С рассветом пришедший на работу Рауль выгнал девку вон, пока этого не увидала Амандина, и с помощью Жана Брессона вымыл все, что можно было вымыть.
Несмотря на многочисленные стаканы горячего кофе, Феликса мучило похмелье.
– Нечего мне мораль читать! Да вы знаете, кто я такой? Я первый танатонавт мира! Мира! Вбейте это себе в башку. Все остальные – жалкие щенки, третий сорт.
По чистой случайности мы с Амандиной появились в зале одновременно. Феликс тут же выставил в нашу сторону обвиняющий перст.
– Вот они, голубки! Вы что думаете, я не вижу эти ваши шашни, за идиота меня принимаете?!
Рауль издал стон отчаяния.
– Феликс, хватит! У меня для всех плохие новости. Утром факс прислали: англичане вышли на Мох 1. У них «кома плюс девятнадцать». Феликс, ты немедленно бросишь свои выходки и вернешься к работе. Приказываю: жесткий график, как в самом начале был. Подъем в семь. Завтрак – фрукты и овсянка. Полный медосмотр перед каждым взлетом. Дисциплина и еще раз дисциплина, только так мы сможем не дать им нас обойти.
– Прощай, мой ростбиф, ах, какая жалость, – промямлил Феликс. – Завтра я вам на одних луковицах дам «кому плюс двадцать три».
– О да! А тем временем, первый танатонавт мира, иди и проспись, – сухо распорядился Рауль.
Когда он всерьез брался за свой командный голос, даже Феликс переставал разыгрывать из себя звезду первой величины и подчинялся неоспоримому начальнику группы. Раскланявшись, он удалился, подарив нам напоследок еще одну отрыжку.
В тот же вечер Рауль собрал нас с Амандиной в пентхаусе. В тропическом лесу, посреди толстомясых растений, наши проблемы зачастую казались менее серьезными. Но в этот раз Рауль был мрачен:
– Феликс пробуксовывает. Вы двое, послушайте внимательно. Я отлично знаю, что между вами ничего нет, но Феликс вбил себе в голову разные идеи и это ему мешает!
Я не хотел ввязываться в болезненные дебаты насчет Амандины, и мне в голову пришла мысль провести отвлекающий маневр:
– Это правда, что ты нам сказал утром? Что англичане действительно коснулись Моха 1?
– Это уже официальный факт. Некто Билл Грэхем наступает Феликсу на пятки со своей «комой плюс девятнадцать». Сами понимаете, настал тяжелый момент.
Он зажег тоненькую сигаретку «биди».
– Ставка крайне высока. У нас всемирная гонка. Ошибкам места быть не может. Амандина, будь так добра, поговори с Феликсом по душам. Скажи ему, что ты за него болеешь, и даже когда он пьяный, тебя это не коробит.
Заинтересованная сторона начала защищаться.
– Но… но…
– Если не ради любви, то сделай это хотя бы ради танатонавтики.
Наша юная медсестра нехотя согласилась. В лучах утренней авроры нежная пара имела решительное объяснение, причем особенно отличился именно Феликс, просивший прощения за свое вчерашнее поведение. Они договорились, что все-таки поженятся, и мы вновь приступили к процедуре предполетной подготовки.
Когда Феликс наконец утвердился на пусковом троне, Рауль стал настойчиво просить его проявлять осторожность.
– Старик, да не беспокойся ты так. Как ты сам говоришь: «Вперед, только вперед, в неизвестное».
Феликс сам вставил «ракетоносители» себе в вены. Затем принялся отсчитывать:
– Шесть… пять… четыре… три… два… один. Пуск.
Прежде чем закрыть глаза, он сказал еще одну маленькую фразу, в сторону Амандины:
– Прости меня…
«На далеком острое Ку-ци живут прозрачные люди, белые как облако, свежие как дети. Они не вкушают никакой пищи, а только дышат ветром и пьют росу. Они прогуливаются в небе, облака служат им подушкой, а драконы – ковром. Их не беспокоят болезни или муссоны. Они ко всему безразличны. Их не затопил Всемирный потоп. Всемирный пожар обошел их стороной. Они парят надо всем. Они поднимаются в воздух, как по ступенькам, и облокачиваются на пустоту, словно на ложе. Полет души доставляет их куда угодно».
Отрывок из работы Френсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»
Феликс больше не вернулся в этот мир. Он так и не женился, так и не поведал нам, что же увидел за Мохом 1. Костлявая не дала ему воткнуть в себя еще одну бандерилью. Цербер его пожрал. Баал его заглотил. Его убила… смерть.
Там он сорвал маску с Горгоны. Может быть, он увидел спрятанное под маской скелета лицо женщины в белом атласном платье. Он разглядел все, но не вернулся нам об этом рассказать. Он или не смог или, наверное, недостаточно этого хотел. Притягивающий свет в глубине голубого коридора оказался сильнее нашей дружбы. Он оказался сильнее известности, сильнее любви Амандины, сильнее алкоголя, проституток, всей нашей авантюры. Смерть охраняла свою тайну.
В газетах промелькнуло несколько пасквилей, намекающих на мое жульничество с «ракетоносителями», чтобы избавиться от соперника. Да, я был до глупости влюблен в Амандину, но никогда не смог бы преднамеренно убить человека, в особенности Феликса.
С другой стороны, я спрашивал себя, не решил ли Феликс исчезнуть специально. Он знал, что поддался «звездной болезни» и что понемногу сам разрушает себе жизнь. Я был совершенно убежден, что он больше всего на свете боялся потерять Амандину. Несмотря на все свои гулянки, он искренне любил ее, свою первую и неповторимую женщину.
Ближе к концу ему стало казаться, что он ее недостоин. С проститутками ему было легче. Он возвращался в свою исходную среду, среду посредственности, заурядности и бездарности. Красивая и утонченная Амандина его слишком впечатляла. Феликс думал, что не заслуживает столь славной и нежной жены.
«Прости меня». Таковы были его последние, жуткие слова, которые он оставил Амандине.
Человек года и даже десятилетия заслуживал похорон государственного уровня. Его телесная оболочка была погребена на кладбище Пер-Лашез, в великолепном мраморном мавзолее. На стеле высекли надпись: «Здесь покоится первый танатонавт мира».
«Хитрый Обманщик, бог Койот, представляет собой один из наиболее любопытных персонажей мифологии североамериканских индейцев. Этот бог, выступающий в роли то дурашливого скомороха, то фиглярствующего циника, то расчетливого убийцы, зачастую изображается с огромным пенисом и внутренностями, обмотанными вокруг тела.
В своих шутках индейцы часто выставляют бога Койота в дураках. Великий Дух обычно разрешает ему совершать разные глупости и даже злодейства, в которые ему потом приходится вмешиваться, чтобы все исправить. Чаще всего Хитрый Обманщик воображает, что причиняет зло, но на самом деле его поступки приводят к ровно противоположному результату. Так, один махом, Хитрый Обманщик, маленький черт-соперник Великого Духа, вдруг становится намного менее зловредным, чем можно было подумать».
Отрывок из работы Френсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»
Жан Брессон стал вторым великим французским танатонавтом. После ухода Феликса Кербоза он предложил нам внедрить новые процедуры обеспечения безопасности, которыми он пользовался в своих каскадерских кинотрюках, прежде чем стать новой суперзвездой.