— Да. Милли и я заметили, что вы с неохотой выполнили ее просьбу.
— Помнишь, что я тогда сказал?
— Отлично помню. Вы сказали, что пистолет не может пригодиться ей в клинике, так как стрелять в персонал неприлично. Вы явно не хотели его отдавать.
— Что-нибудь еще помнишь?
— Да. Она заупрямилась. Сказала, что не поедет в клинику, пока не получит пистолет, который, якобы, одолжила у приятеля …
— Правильно. Что я тогда сделал?
— Вы спустились вниз и принесли пистолет из машины.
— Я отдал его ей, Джо?
— Нет… в общем-то, нет. Вы открыли сумочку и положили пистолет туда.
— Ты не задумывался над этими действиями? — С минуту он напряженно думал:
— Да. Я и Милли. Потом мы поделились своими мыслями, — с усмешкой ответил он. — И удивились тому, что вы, после долгих препирательств, все-таки вернули пистолет. Хотя, Милли пришла к выводу, что отказ мог плохо повлиять на больную.
— А каково твое мнение?
— Я сказал, что не стоит ломать над этим голову; вы всегда знаете, что делаете.
— Ты даже не представляешь, насколько был прав.
— Послушайте, я покажусь вам слишком любопытным, но какова может быть причина прихода полиции?
— Ничего серьезного. Скорее всего, ничего и не будет, но, если все-таки фараоны явятся, ты должен рассказать им всю правду.
— Хорошо. Выпьем еще?
Мы выпили еще по одной виски с содовой.
Погуляв в окрестностях бара Джо, я зашел на станцию подземки Пикадилли и позвонил Пэллу домой. Трубку снял он сам.
— Слушай, Пэлл… Могу показаться надоедливым, но мне хотелось бы снова с тобой увидеться.
— Конечно. Снова неприятности, О'Хара?
— Ничего особенного: прошлой ночью наведалась полиция по поводу дела Рико.
— Интересно, как они тебя вычислили.
— О, это очевидно. Доктор Куинсли рассказал. Почти в этом уверен.
— Да. Припоминаю, ты что-то такое говорил. Надеюсь, ты не стал вешать им лапшу на уши?
— Ну… короче, именно это я и сделал. Теперь мне не по себе, и хотелось с тобой поговорить по этому поводу.
— Хорошо. Можешь приехать сюда, но только не сейчас: у меня назначена встреча. Буду абсолютно свободен после одиннадцати.
— Меня это устраивает. Я пока кое-что сделаю. Ну, до половины двенадцатого.
— Отлично. Жду.
Я повесил трубку и направился в офис. Начал накрапывать мелкий сентябрьский дождик. На улице уже стемнело, и зажглись фонари. Я вышел на улицу, где располагался мой офис. Картина была той же, что и в ту ночь, когда я впервые увидел миссис Айвери. А улица действительно похожа на реку.
Я поднялся по грязным ступеням и прошел по деревянному коридору. Каждый мой шаг глухо отдавался во всем ветхом строении. Утешало лишь то, что нахожусь здесь в последний раз: атмосфера этого дома сильно давила.
Войдя в свой кабинет, я отпил немного виски, приготовил пишущую машинку и подумал, что, когда, наконец, переберусь в другой офис, — обязательно куплю новую машинку. Больше я не отвлекался, вставил чистый лист бумаги и принялся за работу.
«20 сентября 1946 г.
Данное заявление составлено частным детективом Кэрилом Уилд О'Хара, во временном месте проживания — отеле «Мэлинсон», Лондон, W.C.I.
В понедельник, 16 сентября, вечером я вернулся в свой офис около одиннадцати часов…»
Пришлось прерваться, потому что послышался какой-то посторонний шум. Вокруг стояла давящая тишина. Я был уверен, что не ослышался более того, даже узнал его: это был стук высоких каблуков миссис Айвери. Теперь шаги явно приближались.
Резко откинувшись на спинку кресла, я закурил. Вскоре дверь открылась, она вошла и осталась стоять в проеме, глядя на меня.
Некоторые взгляды заставляют подумать о чем-то… Так вот, при ее взгляде на ум приходило слово «экстаз».
Теперь на ней было серое шерстяное платье с белым кружевным воротничком и пальто более темного, нежели платье, но тоже серого цвета. На голове красовалась шляпка в тон остальному одеянию с ленточкой.
Я поднялся подвинул ближе к ней большое кресло:
— Добрый вечер, миссис Айвери. Не желаете присесть?
— Сильного желания не испытываю, — голос звучал холодно и сухо, и теперь в нем появилась какая-то незнакомая мне нотка.
— Ну, как хотите, — улыбнулся я.
— Не буду долго надоедать вам. Причина моего визита — постоянное беспокойство за Эсмеральду. Такого не испытывал, наверное, еще ни один человек, это невозможно вынести. Так вот, я пришла сюда, чтобы лично убедиться в вашем более чем странном поведении… — Я не дал ей договорить:
— Почему вы считаете мое поведение странным?
— Когда сегодня утром полиция пришла ко мне в дом, чтобы допросить Эсмеральду, у меня сразу же возникло подозрение, что вы — непосредственная причина этого визита. Я была поражена, не могла поверить, но теперь поверю во что угодно.
Я сделал длинную затяжку:
— Да? Почему?
— Утром, после прихода полицейского, я позвонила своему адвокату мистеру Селби и попросила связаться с вами, чтобы узнать о деле как можно больше. Вскоре он позвонил мне и передал содержание разговора. Честно говоря, оно повергло меня в глубочайшее изумление. Мистер Селби сообщил, что вы, скорее, похожи на свидетеля в пользу обвинителей, чем наоборот.
— Так оно и было. Будь я на месте мистера Селби, думал бы точно так же.
— Вам не кажется, что в создавшейся ситуации естественнее оказать помощь и поддержку этой несчастной женщине? А чего добиваетесь вы? Все ваши действия доказывают обратное.
— Вы что, не верите мне, миссис Айвери?
— Сегодня утром у меня состоялся разговор с доктором Куинсли. Он рассказал, что именно вы привезли Эсмеральду на лечение в клинику. И я сделала вывод, что вы очень добрый человек. В вашем характере открылись хорошие стороны, — она колебалась, — которые я отметила во время разговора в Стейнхасте, и думаю, что причиной изменения вашего поведения в лучшую сторону стала не только Эсмеральда, но и в какой-то степени я. Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить…
В ответ я усмехнулся:
— Стараюсь как можно лучше выполнять работу для своих клиентов и производить на них хорошее впечатление.
— Правда? И вы думаете, я поверю в это теперь?
— После инцидента с Селби? Мне не понравился его бесцеремонный допрос, — окурок полетел в урну. — Ваша беда в том, что вы настраиваете все на свой лад, а когда не сходитесь с кем-нибудь во взглядах, сердитесь и делаете глупости. Во время нашего разговора в Стейнхасте в среду, я попросил позвонить мне, если что-нибудь случится. Вы этого не сделали, скорее сделали наоборот: позвонили Селби. Почему вы не послушались меня?
— Не было в этом необходимости, а теперь и подавно, ведь у меня испарилась последняя капля доверия… Мистер Селби, кстати, не обольщался на этот счет с самого начала и, видимо, правильно делал.
— Хорошо. Значит, мистер Селби и вы мне не доверяете. Что дальше?! Броситься с пирса что ли? — Я сунул в рот сигарету. — Послушайте… Скажите мне вот что: откуда такая горячность Селби? Что он собирается предпринять?
— Ну, это должно быть известно и вам: мистер Селби уверен, что судебный процесс над Эсмеральдой состоится, против нее свидетельствует масса фактов, следовательно, возможно обвинение в убийстве. Но есть также ряд смягчающих обстоятельств, и судьи могут ограничиться условным приговором.
— Звучит разумно. Что дальше?
— Мистер Селби утверждает, что исход судебного процесса большей частью зависит от вас. Но, прежде чем начать работу, ему необходимы сведения, которые вы собираетесь передать в полицию.
— Понятно. Он не получит их!
— Почему? — Ее глаза смотрели враждебно и так казались мне даже красивее.
— Я не готов ответить на ваш вопрос сейчас.
— И все же, мистер О'Хара, почему? — не отставала она.
— Не готов говорить на эту тему.
Миссис Айвери сердито передернула плечами.
— Люди допускают всякие ошибки в жизни. При первой нашей встрече здесь, в понедельник, вы мне не понравились, показались просто бессовестным. Но, как я уже говорила, именно такой человек мне и был нужен. Вскоре это мнение стало меняться: я думала о вас, — она цинично улыбнулась, — все лучше и лучше. А сейчас убеждаюсь, что первое впечатление оказалось наиболее правильным: вы бесчеловечны, О'Хара.
Я пытался воспринимать эти слова с улыбкой, но настроение падало с каждым ее резким словом. С понедельника моя голова работала почти непрерывно, и теперь просто не было сил спорить, доказывать истину. Хотя не уверен, что стал бы это делать и со свежей головой.
— О'кэй. Рад, что у вас сложилось окончательное мнение, но может быть, позволите мне закончить работу? Еще раз приношу свои извинения, что у нас нет лифта.
Миссис Айвери побелела от гнева, встала и вышла, хлопнув дверью. Было слышно, как ее каблуки сердито простучали по коридору.
Подойдя к окну, я выглянул на улицу. Она села в машину, развернулась и уехала прочь.
«Ничего не поделаешь!» — подумал я и вернулся к пишущей машинке.
III
В пятнадцать минут двенадцатого я уже нажимал кнопку звонка квартиры Пэлла. В моем дипломате покоилась большая папка с показаниями. Я был очень доволен результатами своей работы и надеялся, что инспектор Гейл также их одобрит.
Дверь открыл сам Пэлл, одетый в черный вельветовый халат. В зубах была зажата сигара. Мне почему-то не понравился его слишком уж самодовольный вид.
— Проходи, — произнес Пэлл.
Мы прошли в большую гостиную, где уже не раз бывали за текущую неделю. Пэлл указал мне на большое кресло, стоящее рядом со столиком, на котором располагался целый ряд всевозможных коробок с сигарами и сигаретами. У меня возникло ощущение, что Пэлл вполне доволен жизнью и хочет просто поболтать по душам, но, конечно, до какого-то предела. Мысль об этом заставила меня внутренне улыбнуться.
Смешав виски с содовой, он подал один бокал мне. Потом прислонился спиной к камину и уставился на меня улыбающимся снисходительным взглядом: