Он опасался, что его где-нибудь занесет. Дороги были пусты, Анжела вела аккуратно и ехала быстро. Серебристой машины следом не было. Должно быть, они просто устали и убрались восвояси, думая, что комиссар с Анжелой продолжают кувыркаться в постели. Час пятнадцать понадобилось Анжеле, чтобы добраться до Фьякки. Обратный путь занял у комиссара час пятьдесят. Вернувшись в Маринеллу, он долго стоял под душем, потом выпил пять чашек кофе подряд.
Не успел он припарковаться у комиссариата, как услышал взволнованный голос Катареллы.
– Ах, синьор комиссар! – причитал тот, бегом направляясь к машине.
Должно быть, что-то серьезное.
– Царица Небесная, я вам все утро названиваю! А у вас телефон отключен, и мобильный не отвечает.
– Ладно, что случилось?
– Убита женщина, синьор комиссар, женщина убита!
– Ауджелло выехал?
– Да, синьор комиссар. Это он лично, то есть собственной персоной, просил меня передать вам лично, то есть вашей собственной персоне, чтобы вы, как только появитесь, ехали туда срочно, не мешкая. Точно так просил вам передать.
– Ты знаешь адрес?
Катарелла порылся в карманах.
– Написал на листочке, не найду… А, вот он! Не понимаю, виа Форкелла или Форчетта… тринадцать.
Должно быть, виа Форчелла.
– Спасибо, еду…
И вдруг он вспомнил, чей это адрес.
Возле дома номер тринадцать на виа Форчелла толпился народ. Телевизионщики, журналисты и просто зеваки, которых по-хорошему и по-плохому пытались разогнать полицейские. Люди высовывались из окон, стояли на балконах и взволнованно переговаривались. Комиссар оставил машину и пошел к дому, стараясь обойти толпу и не слышать потока ругательств. Какой-то репортер схватил его за рукав.
– Скажите, что вы об этом думаете?
– А вы?
Тот смутился, а Монтальбано зашагал дальше. Труп лежал у входных дверей, небрежно закрытый окровавленной простыней, из-под которой торчали голые ноги. Галлуццо подошел к комиссару:
– Убита консьержка. Матильда Веррузо, пятьдесят три года.
– Как ее убили?
– Рано утром она открыла входную дверь, в нее выстрелили из машины и скрылись.
– Свидетели есть?
– Мужчина с третьего этажа. Он смотрел в окно и…
– Потом допрошу. Где Ауджелло?
– В квартире.
Монтальбано прошел вперед и вернулся.
– Если ее убили рано утром, почему тело еще здесь?
– Также сегодня убит мэр Галлотты, вся команда там. Сказали, будут максимум через четверть часа.
Понятно. Политика, как всегда, в приоритете. Он вошел в открытую квартиру консьержки. Там кто-то громко храпел.
– Кто это? – спросил комиссар у Мими.
– Ее муж. Пьяный в стельку.
– Ты знаешь, где ключ от квартиры Манзеллы?
– Не ходи, я там был.
– И что?
– Телескопа, о котором ты говорил, нет, бинокля тоже. Уже забрали.
– Когда?
– Что значит когда?
– Мими, подумай сам: если убийцы сразу скрылись, они не могли забрать, верно? Подзорная труба и бинокль исчезли раньше. Верно?
– Верно!
– Я хочу поговорить со свидетелем.
– Синьор Катальфамо, третий этаж, квартира двенадцать. Но он ничего не видел.
– Я хочу поговорить с ним сам.
Монтальбано долго жал на кнопку звонка. Понятно: синьор Катальфамо стоит на балконе и не слышит. Наконец послышались шаги, и дверь открылась. Крепкий аромат чеснока, воспользовавшись моментом, вырвался из квартиры.
– Комиссар Монтальбано.
– Катальфамо Эудженио, пенсионер, вдовец, бездетный, семьдесят восемь лет. Проходите, комиссар!
– Спасибо, синьор Катальфамо, я задам вам только один вопрос.
– Все равно проходите!
Ему явно хотелось с кем-то поговорить. «Интересно, надолго ли меня хватит, если я задержу дыхание?» – подумал комиссар.
– Хорошо, спасибо.
Монтальбано вошел. Квартира была зеркальным отражением квартиры Манзеллы.
У маленького столика стояли два стула. Катальфамо подвинул один:
– Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь?
– Спасибо, нет, не беспокойтесь.
Нет, дышать решительно невозможно. Комиссар вынул из кармана носовой платок и закрыл нос.
– Простите, насморк. Я хотел спросить, видели ли вы убийцу.
– На зрение не жалуюсь.
– Рад за вас. Вы видели машину, из которой стреляли?
– Конечно, видел! Она подъехала буквально за минуту до того, как несчастная синьора Матильда снова открыла дверь. Она и пикнуть не успела, раз – и нет ее! Бедняжка! Выстрелили и скрылись!
Почему, интересно, синьора Матильда должна была пикнуть?
– Вы помните номер машины?
– Нет, не приметил.
– А цвет?
– Серебристый металлик. Большая машина.
Он так и думал. После дежурства в Маринелле Витторио Кармона и его подельник отправились спозаранку на черное дело. Кое-что в рассказе пенсионера насторожило комиссара.
– Извините, синьор Катальфамо, вы сказали, консьержка снова открыла дверь?
– Синьор комиссар, ночью я сплю всего три часа.
– С кем не бывает!
– Обычно выхожу на балкон уже в четыре утра.
– А сегодня?
– Сегодня около пяти приехал крытый фургон и остановился перед подъездом. Из машины вышел человек и позвонил в домофон. Я даже свесился с балкона, чтобы рассмотреть, к кому он пришел. Консьержка открыла, они о чем-то говорили. В это время из дома выходил синьор Ди Маттиа, он работает в Раванузе и всегда выезжает рано. Затем тот, который приехал, зашел в подъезд и вышел обратно с большим телескопом. Он положил его в фургон, а синьора Матильда дала ему какой-то пакет. Тот уехал, и синьора Матильда закрыла дверь.
– На каком этаже живет синьор Ди Маттиа?
– На четвертом, жена его наверняка дома.
– Синьора Ди Маттиа?
– Да.
– Это комиссар Монтальбано.
– Входите. А мужа нет. Он уехал на работу в…
– Раванузу, я знаю. У вашего мужа есть телефон?
– Конечно.
– Не могли бы вы дать мне его номер?
Он спустился в квартиру консьержки. Спящий храпел еще сильнее. Мими сидел за столиком, перед ним были разложены какие-то бумаги.
– Тут кое-что любопытное.
– Что?
– Четыре дня назад консьержка положила в банк пять тысяч евро. По-моему, странно.
– Слушай, Мими, надо поговорить. У меня тоже есть новости. Дождись, пока приедет вся честная компания – прокурор, доктор, криминалисты, и возвращайся в комиссариат.
– Можешь хотя бы намекнуть, что за новости?
– Нет, поговорим обо всем спокойно.
– А ты куда?
– Не скажу, а то лопнешь от зависти. На какое время ты сегодня вызвал Риццику?
– Я просил его прийти около полудня, но он сказал, что все утро занят. Придет после обеда, в четыре.
Монтальбано, чертыхаясь, возвращался к машине. Толпа не расходилась. Один из телевизионщиков попытался остановить его, но получил отпор. На тихой и пустынной улочке комиссар остановил машину и достал телефон.
– Синьор Ди Маттиа? Это комиссар Монтальбано.
– Слушаю вас, синьор комиссар.
– Вы знаете, что в вашем доме убита консьержка?
– Да, мне звонила жена. Потом она позвонила еще раз и сказала, что вы меня ищете.
– Сегодня утром вы вышли из дома около пяти?
– Да, как обычно.
– Когда вы спустились, входная дверь была открыта или закрыта?
– Закрыта, Матильда как раз открывала ее, потому что ей позвонили.
– Вы не заметили ничего странного?
– Боже мой, странного – нет. У Матильды стоял в подъезде большой телескоп, его собирались увозить.
– Она не сказала чей?
– Я сам спросил. Она ответила, что синьора Манзеллы, он позвонил и предупредил, что его заберут. Действительно, когда вышел из подъезда – я задержался, чтобы зашнуровать ботинок, – я увидел, что Матильда разговаривает с водителем фургона. Но…
– Но?
– Вам не кажется, что пять утра – не слишком удобное время, чтобы забирать телескоп?
Сообразительный этот Ди Маттиа.
Он решил найти дом, куда переехал Манзелла. Только адрес, который дал ему Фацио, совершенно вылетел из головы. Придется звонить.
– Фацио? Монтальбано это.
– Я узнал вас, синьор комиссар.
– Как ты?
– Хорошо.
– Какие новости?
– Сегодня утром был наш врач, из полиции, он поговорил с профессором Бартоломео.
– Что они решили?
– Сегодня около шести приедет «скорая», и меня отвезут в Палермо.
– Почему?
– Профессор Бартоломео говорит, дня три-четыре надо побыть под наблюдением. Потом меня отпустят. Наш врач считает, что еще дней двадцать придется сидеть на больничном.
– Тем лучше для тебя.
– Синьор комиссар, лучше я в Вигате буду на больничном.
– Вот и отлично, будешь иногда к нам заходить.
– Иногда? Каждый день буду приходить, как на работу.
Монтальбано промолчал. Без Фацио он был как без рук.
– Жаль, не смогу заехать к тебе сегодня.
– Комиссар, завтра утром ко мне приедет жена, а ваш пистолет она сегодня вечером отнесет в комиссариат.
– Хорошо. Пока! Да, забыл. Можешь назвать мне еще раз адрес Манзеллы?
– Конечно. Виа Биксио, двадцать два.
– Спасибо, Фацио. До скорого.
Он решил сделать еще один звонок. Посмотрел на часы: половина десятого.
Что ж, придется будить.
– Привет, Анжела, Монтальбано это.
– Привет, Сальво.
Голос у нее был сонный.
– Ты спала?
– Нет, только что встала, еще не успела выпить кофе.
– Я быстро. Наш друг не звонил, чтобы узнать, как прошла ночь?
– Еще нет. Но позвонит непременно.
– Я хотел тебя предупредить, что Фацио заберут сегодня около шести и повезут в Палермо на «скорой».
– Я должна ему об этом сказать?
– Да.
– А что именно?
– Скажешь, я позвонил, чтобы услышать твой голос, спросить, хорошо ли ты спала, и прочее, и случайно проговорился про Фацио. По-моему, убедительно.
– Да. Знаешь, сегодня я заканчиваю смену в десять, я подумала, это поздно для ужина в ресторане.
– Тогда я что-нибудь приготовлю.