Куда ни кинь — всюду клин.
Место добычи алмазов Уилсон осматривал во второй половине дня.
Он ожидал увидеть что-то вроде обычной угольной шахты или многоярусный карьер с могучими машинами, которые ворочают породу. А попал на край гигантской ямы — метров сто в ширину и метров десять в глубину. Дно ямины было усеяно маленькими глубокими ямками с желтыми уступами. В них, под присмотром бригадиров с автоматами, прилежно трудились мосластые рабочие — по колени, а где и по пояс в воде. У многих был вид доходяг.
В каждой из ямок стоял длинный деревянный желоб с металлической решеткой. На решетку совковыми лопатами швыряли желтую глину, полную камней. Мощные струи воды из шлангов — наверху работали насосы — вымывали камни помельче через ячейки решетки на дно желоба.
Мальчишки выгребали эту мелочь в горки. Наступал черед «трясунов» — они ссыпали приготовленные, еще довольно грязные камешки в большие сита с крошечными отверстиями и крутили их до тех пор, пока остатки глины не оказывались у края. Более тяжелая алмазосодержащая порода оставалась в центре сита.
Среди сбившихся на дне сита камушков опытные трясуны умудрялись заметить даже однокаратный алмаз. Трогать добычу руками они не имели права. Просто застывали — и звали бригадира. Тот мчался к ним со всех ног.
Только пыхтение бензиновых насосов и автоматы вместо бичей напоминали, что на дворе двадцать первый век.
— И сколько вы им платите? — поинтересовался Уилсон.
Его гид — негр, управлявший «мерседесом» на пути из аэродрома в лагерь, — рассмеялся.
— Ну, — сказал он, — которым платим — те получают шестьдесят американских центов в сутки. И что-нибудь поесть. Остальных просто кормим.
— «Остальные» — это кто? — спросил Уилсон.
Водитель ухмыльнулся:
— Большинству мы не платим вовсе.
— Почему?
— Военнопленные. Из поганого племени лугбара.
— Но вы их все-таки кормите?
Водитель кивнул:
— Разумеется. Жрать не дашь — работу не потянут. Поэтому каждому две чашки риса в день. Иногда даже немного сладкого маниока. Вы не думайте — у нас тут всё по этой самой… по человечности.
Часом позже полковник Ибрагим сидел за раскладным столиком у крыльца конторы алмазного прииска. Здесь землекопы и трясуны получали ежедневную плату и паек. Одних награждали, других наказывали.
Когда подошли Уилсон и его гид, водитель «мерседеса», полковник Ибрагим за что-то строжал целую семью — «старикам» было лет по сорок, их дочери — лет двадцать пять, а к ней жались двое десятилетних мальчишек и девочка от силы пяти лет. У всех был перепуганный и жалкий вид — за исключением девочки, которая равнодушно ковыряла в носу.
Белов стоял неподалеку, привалившись спиной к розовой стене конторы.
Уилсон подошел к нему:
— Я думал, вы уже улетели в Шарджу.
Белов кивнул в сторону Ибрагима:
— Начальник недоволен. Поэтому я задерживаюсь.
— А в чем проблема?
— Помните, я говорил, что не смог достать к сроку российские ручные пулеметы? Привез отличный китайский аналог. Никакой разницы!.. А Ибрагим возьми и упрись!
— Ну и как вы намерены выходить из положения?
— Пусть нас Хаким рассудит. Ему решать.
Уилсон потупился.
— А как вы свяжетесь с Хакимом? — спросил он, не поднимая глаз.
— Элементарно. Ибрагим ему позвонит.
Уилсон радостно вскинулся:
— Ибрагим может в любой момент позвонить Хакиму?
— Естественно. Чему тут удивляться? Они друзья-приятели.
— Отсюда, значит, можно дозвониться Хакиму? — не унимался Уилсон.
— Африка не на Луне. Обычная связь через спутник… Послушайте, Уилсон, вы чего так возбудились? У вас какие-то сложности с Хакимом?
— Да нет, что вы… с чего вы взяли…
В этот момент от главных ворот быстрым шагом подошел солдат, который волок за волосы голого избитого мальчишку лет двенадцати-тринадцати.
При виде мальчика семья, которую отчитывал полковник Ибрагим, пришла в еще больший ужас. Девочка, вытягивая ручки, кинулась было навстречу брату, но дед проворно схватил ее и взял на руки. Мать девочки зарыдала. Через секунду взрослые и дети рухнули на колени перед полковником.
— Что происходит? — спросил Уилсон Белова.
— Паршивая история. Мальчишка спер алмаз. Теперь ему каюк.
Дед отчаянно причитал на суахили — очевидно, умолял полковника помиловать глупого мальчишку.
Полковник Ибрагим слушал с величавым видом и кивал, словно признавая правоту звучащих аргументов. Потом спектакль ему явно наскучил. Он дважды хлопнул в ладоши и повернулся к лагерной охране:
— Приступайте!
Ближайший солдат с бравой ухмылкой кинулся в здание конторы и через считанные секунды вернулся с канистрой бензина и автомобильной покрышкой на плече.
Мать и бабушка зарыдали в голос. Избитый мальчик, пошатываясь, стоял между двумя солдатами. Из всей семьи он единственный не опустился на колени. Казалось, он уже не совсем в этом мире — вслушивается в какую-то музыку, доступную только его ушам.
Добровольный палач сноровисто вдел обреченного пацана в покрышку; она сидела на его груди вкось, как наградная лента. Теперь руки за спину. Стянуть пластиковой лентой. Облить бензином покрышку и все тело. Готово!
Уилсон глазам своим не верил.
Солдат поигрывал зажигалкой и смотрел на полковника Ибрагима в ожидании приказа.
Толпа рабочих стояла молча. Но теперь голосила вся семья казнимого. Полковник Ибрагим крикнул:
— Заткнуться! Еще ничего не решено, — и внезапно повернулся к Уилсону: — Мистер Фрэнк, Белов уже поставил вас в известность?
— О чем именно? — спросил Уилсон, слегка ошалевший от острого запаха бензина и смерти.
— Насчет груза?
Уилсон тяжело сглотнул. Что значит подобный вопрос и в подобный момент? В нескольких метрах от Уилсона стоял, дрожа с ног до головы, облитый бензином мальчишка и ждал вспышки огня. Стало быть, время для допроса хакимовского экспедитора полковник Ибрагим выбрал неспроста!
— Да, Белов мне сообщил, что у вас проблема с ручными пулеметами, — сказал Уилсон, собрав все мужество в кулак.
— Нет, дружок, это у вас проблема с ручными пулеметами! — рявкнул Ибрагим, прожигая американца разъяренным взглядом.
— Что вы кипятитесь? Позвоните лучше Хакиму!
— Звонил я ему, звонил.
У Уилсона упало сердце.
— Ну и что он сказал?
— Нету его. Не отвечает.
Уилсон забыл дышать. Его худший кошмар сбывался наяву.
Ибрагим неторопливо выудил из лежащей у ног сумки спутниковый телефон.
— Меня просили перезвонить через час. Час прошел.
Он стал набирать номер.
Уилсон сделал глубокий вдох — и как в омут кинулся:
— Не надо звонить. Пустое дело.
И Белов, и Ибрагим удивленно воззрились на него.
Семья мальчика, укравшего алмаз, шепотом молилась.
— Что значит «пустое дело»? — сердито спросил Белов.
Уилсон уже пожалел о своей искренности. Возможно, стоило смолчать и потянуть время. А теперь все может покатиться под гору — и очень быстро.
— Мы опоздали, — сказал Уилсон.
Ибрагим сдвинул брови и стрельнул глазами в сторону Белова: «Твой мистер Фрэнк, похоже, рехнулся?»
Мальчик с покрышкой поперек груди вдруг бухнулся на колени.
А Ибрагим вдруг вскочил со стула.
— Алло! Алло! — закричал он в трубку. — С кем я разговариваю? Козел, говори по-английски, так твою растак! Ага, ну! Где Хаким? — Пауза. — Ну так найди его!.. Ты мне нужен, как жопе ручка! Это телефон Хакима, и я хочу разговаривать с Хакимом!.. Так бы с самого начала! — Не отрывая трубку от уха, Ибрагим повернулся к Белову и негромко спросил: — Что посоветуешь делать с мальчишкой?
— Помилуй. Ты уже достаточно страха нагнал.
Ибрагим кивнул:
— Страха нагнал — это точно. — Обращаясь к Уилсону, он добавил: — А ты что по этому поводу думаешь?
Уилсон был занят своими невеселыми мыслями. Судьба негритенка его нисколько не интересовала, не хотелось только паленое человеческое мясо с близкого расстояния нюхать. Хаким к телефону не подойдет. Ни сейчас, ни позже. Возможно, скоро придется нюхать свое собственное горящее мясо…
— Дело ваше, — бормотнул Уилсон в ответ на вопрос полковника. — У меня своих хлопот достаточно.
Ибрагим насмешливо вскинул брови.
— Интересный вы, оказывается, человек, — сказал он с брезгливой ухмылкой. — А по виду и не догадаешься… Алло? Хаким! Ты где пропадал, старый греховодник? Мы тебя обыскались! Говори громче, плохо слышно. Короче, тут у нас проблема с образцами посуды, которые ты прислал. Я говорю — проблема с образцами посуды. Часть тарелок китайского производства. Меня это не устраивает… Нет, по деньгам относительно немного — процентов десять от всей цены.
— Шесть! — возмущенно поправил Белов.
Но полковник Ибрагим уже улыбался во весь рот.
— Хорошо, братишка, приятно слышать. Я ему передам… И он, конечно, тут — куда ему деться. Стоит рядышком со мной… О'кей, о'кей… ладно, не проблема… — Ибрагим протянул трубку Уилсону. — Хочет с вами поговорить.
Белов обиженно надулся. По его мнению, Хаким должен был говорить не с американцем, а напрямую с ним.
В глазах Уилсона играли искры — похоже, начинался проклятый приступ его офтальмомигрени, от которой он опять не вовремя ослепнет.
Он приложил трубку к уху и неуверенным голосом произнес:
— Алло?
Прошло секунд десять, прежде чем в трубке раздалось:
— Фрэнк?
Уилсон глупо кивнул, затем опомнился и сказал:
— Да, я.
— Это Хаким.
— Да.
— Все в порядке? С вами все в порядке?
— Да.
Он мог только гадать, сколько людей и в каких местах слушают этот разговор. И откуда Хаким говорит? Из тюрьмы? Из следственного изолятора? Из подвала ФБР или ЦРУ?
— Тогда увидимся через несколько дней в Антверпене.
— Замечательно, — сказал Уилсон.
— В отеле «Витте лилле», как договаривались.
— Хорошо.
В трубке раздались короткие гудки.
Уилсон вернул ее полковнику Ибрагиму. Тот со смехом обратился к русскому торговцу оружием: