Сегодня еще одно представление. Если повезет, то агент Безопасности найдет убийцу Чумакова до вечера, и тогда все вздохнут спокойно.
– Динь-дон, динь-дон! – проехала мимо пожарная машина, чуть не сбив сыщика. Благо он уже прибыл по адресу. Особняк княгини Хадеми находился на оживленной и элегантной улице Парижа – улице Сент-Оноре. Снаружи дом очень старался ничем не выдавать своей внутренней отделки, но Ленуар до сих пор помнил его пестрые, но со вкусом постеленные на полу персидские ковры, пряный запах крепкого табака и мраморные арабески, бегущие к потолку. Подобные полные иллюзий и обмана места сыщик предпочитал посещать утром, на ясную голову.
Привратник открыл на удивление быстро.
– Княгини Хадеми нет дома, – сурово сообщил старик. – Ее светлость уже уехала.
– Куда уехала? – Ленуар очень рассчитывал встретиться с княгиней как можно скорее. Уже две помады из списка Картье оказались безопасными для губ прелестных дам, оставалось еще три, в том числе купленная княгиней Хадеми.
– Почем я знаю, куда она уехала? – прищурился привратник. – Она мне не докладывает.
Сказал, а сам стоит и не уходит. Ленуар знал этот вид млекопитающих. Привратник интересничает, что ж, это облегчало задачу.
– Может, вы случайно услышали адрес, который она продиктовала своему шоферу? – ласково проворковал Ленуар, протягивая хитрому старику один франк. Ему не хотелось представляться агентом Безопасности или полицейским – тогда хранитель маленьких секретов княгини Хадеми замкнется и по инерции будет молчать как рыба.
Расчет оказался верным. Старик ловко сунул денежку себе в боковой карман и, уже закрывая за собой дверь, сказал:
– Она в бутике у Пуаре. Там, говорит, новая коллекция платьев готовится…
Как Ленуар любил французскую прислугу. С ней всегда можно было найти общий язык. Окружи себя персидская княгиня какими-нибудь «бессмертными» тюрками, с ними бы такой фокус не прошел.
Если княгиня Хадеми отправилась к Пуаре, значит, обошлась без автомобилей. Поль Пуаре, энергичный соперник Ворта, первым изменил волшебному притяжению улицы де ля Пэ и переехал на Фобур Сент-Оноре. Казалось бы, какая мелочь! Но эта мелочь бросала вызов всем бутикам моды и ювелирам, до сих пор гнездившимся между Вандомской площадью и Оперой. Имя относительно молодого кутюрье будоражило умы и постепенно из «великого» становилось нарицательным – высшая похвала и свидетельство признания не только на национальном, но и на международном уровне.
Каждая парижанка втайне мечтала о революционном платье от Поля Пуаре, но не каждая могла признаться в этом даже себе. А дело заключалось в одном маленьком, но очень неожиданном для общественного мнения вычитании из конструкции платья. Этим вычитанием кутюрье, по сути, поставил кляксу на всех представлениях о женской моде и красоте, которые господствовали в Современном Вавилоне последние тридцать лет. Пуаре снял с женщин корсеты. Этой оплошности ему до сих пор не могли простить не только главные французские производители женского белья, но и все старшее поколение женщин, которые всю жизнь страдали, но все равно с армейской привычкой задерживали дыхание и втягивали животы и без корсетов чувствовали себя совсем раздетыми.
Девушки и все, кто хотел, чтобы их таковыми считали, сразу полюбили платья Пуаре. От легких ярких тканей и дерзких фасонов веяло восточными тайнами и западным удобством, что в целом вполне соответствовало парижским вкусам и модным чаяниям. Теперь имя Пуаре извиняло любую экстравагантность наряда, а высокая цена только подчеркивала социальный статус красавиц.
Ленуар был совершенно равнодушен к одежде. Ему было все равно, как одеваются его близкие, следят ли они за модой или нет. Однако при встрече с малознакомыми людьми сыщик всегда стремительно охватывал взглядом образ собеседника и имел профессиональную привычку помнить о разных, часто совершенно не нужных ему деталях. Так и на этот раз, представившись полицейским из бригады краж и убийств, он поднялся в зал примерок на второй этаж и карикатурно набросал в голове детали наряда Чехре Хадеми.
Платье состояло из трех слоев. Первый слой голубого цвета обнимал со всех сторон невысокую фигурку княгини, подчеркивая красоту ключиц и длинной шеи. Сверху волнами ниспадали драпировки из шифона, причем длина каждой из этих лиловых прозрачных тканей укорачивалась, создавая впечатление плавного перехода от темного к более светлым тонам. Модный парчовый султан на голове княгини прижимал ее черные волосы ко лбу так, чтобы пряди волос закрывали уши. Мадам Хадеми медленно повернулась в сторону Ленуара и напомнила ему равнодушного верблюда, следящего прикрытыми от солнца глазами за суетой своего нового погонщика.
– Вы помощник Поля? – княгиня повернулась к одному из дюжины зеркал, отражавших утренний свет и переливающуюся на солнце вышивку верхней части платья.
– Нет, когда я принимаю в своем салоне великолепную княгиню Хадеми, мне помощники не нужны! – сказал Пуаре, выглянув из-за ширмы с новыми отрезами ткани. – Это… Мсье Ленуар? Не ожидал вас увидеть в своем новом магазине! Это агент Безопасности, мадам, знаменитый сыщик. Мне уже доводилось однажды иметь с ним дело… Он тогда очень меня выручил… Рад вас видеть, мсье! Только в следующий раз предупредите заранее: мы подберем для вас более светлые и радостные оттенки тканей… Может, даже с орнаментами моих девочек из «мастерской Мартин».
– Не думаю, что орнаменты будут мне к лицу, – поклонился Ленуар. – Пуаре, я к вам по делу. Мне нужно поговорить с мадам Хадеми, и я знаю, что она попала сегодня утром в ваши хищные когти.
– В мои ловкие ручки! – сказал Пуаре и приколол парой шпилек отрезок пурпурного шифона к талии своей дорогой, очень дорогой клиентки.
– Просто волшебные ручки, милый Поль! – проворковала мадам Хадеми. – Но красный здесь будет слишком кровавым пятном… Нет, давайте попробуем оттенок похолоднее… Что вы хотели у меня спросить, загадочный господин полицейский? Вы же не про фасоны платьев пришли поболтать.
– Это платье очень вам к лицу, мадам… – начал сыщик.
– В стиле последних «Русских сезонов»! Посмотрите, как раскрепощены движения материи, какая свобода в каждом вздохе и вместе с тем элегантность пластики и благородство тканей… – сказал кутюрье, прикалывая к поясу новый, темно-синий отрез ткани. Он двигался, как факир, а каждое слово звучало, как заклинание.
– Все только и говорят о «Русских сезонах», но согласись, Поль, в их балетах очень мало русского, как и в твоих платьях! Разве в Российской империи носят такие султаны? Нет, это Восток, чистый Восток, сказка Персии. Иначе зачем бы я пришла одеваться в твое ателье? – княгиня говорила медленно, нараспев, словно объясняя ребенку простые истины.
Пуаре подмигнул Ленуару и продолжил прикалывать булавки.
– Конечно, вы правы, моя муза! Русские просто приоткрыли занавес на богатства Востока. Но я художник и пью из разных источников вдохновения. Очень надеюсь, что вы почтите сегодня ночью своим присутствием мой праздник! Я вам выслал приглашение. Там будут и Нижинский, и Карсавина, и сам Серж. Тема – «Жар-птица», ведь жар-птицы летают ночью, понимаете? И на моем приеме будет много жар-птиц, и все будут светиться огнем! Настоящая русская сказка!
Сыщик не поверил своим ушам. Сегодня ночью артисты русской балетной труппы после представления отправятся на частный праздник Поля Пуаре? Почему его никто не поставил в известность? Что за ребячество?
– Русские сначала отказались, но кто может отказать мне, Полю Пуаре, правильно? – ответил на молчаливый вопрос сыщика кутюрье.
– Гм… Тогда ждите среди гостей и меня, Пуаре. Учитывая обстоятельства, без полиции на этот раз не обойдется, – твердо сказал Ленуар.
Кутюрье вытянулся как тушканчик, но потом рассмеялся и хлопнул в ладоши:
– Прекрасно! Нам как раз не хватало нечисти Кощея Бессмертного! Приходите все в черном, и никаких проблем!
– А что у вас за обстоятельства? – спросила княгиня, садясь на диван перед зеркалом и доставая тонкую сигарету. – Вы курите?
Ленуар покачал головой.
– Мадам Хадеми, могу я показать вам несколько рисунков? – сыщик вытащил из записной книжки листок Нижинского и протянул его княгине. На нем все так же теснились круги с точками внутри. – Вам эти мотивы что-нибудь говорят?
Княгиня закурила и, прищурив глаза, наклонилась над рисунками. Сам лист бумаги в руки она не взяла, словно он не стоил того, чтобы прилагать лишние усилия.
– Нет… Хотя… Эти рисунки похожи на назары…
– На «назары»?
– Так тюрки называют свои амулеты от сглаза. Обычно они синего цвета, «синие глаза». В нашей культуре, персидской, точка в центре круга символизирует единого бога. Вероятно, тот, кто нарисовал эти круги, ищет защиты или молится своему богу… Правда, если это назары, то обычно они имеют дополнительную, более вытянутую белую форму в центре. Как в зеркале: поверните рисунок и посмотрите на его отражение…
Ленуар кивнул, тоже прищурился и сказал:
– Я плохо вижу издалека, у вас не будет зеркальца?
Княгиня не спеша потянулась к своей сумочке и вытрясла ее содержимое на диван. Оттуда выпал гребешок, ключи, квадратное зеркальце и коробочка помады. Последние были украшены треугольниками, аметисты которых напоминали свежие виноградинки.
Мир искусства
Значит, помаду отравила не княгиня Хадеми. И не Фокины. Оставалось проверить Анну Павлову и Хизер Беркли. Время утекало со скоростью воды в кране.
В парижской префектуре полиции жара всех расплавила настолько, что сотрудники прилипли к своим стульям, как растаявшие леденцы к обертке. Секретарь Пизона Каби опрыскивал себя водой из новенького вапоризатора на манер жеманных барышень. Увидев Ленуара, он смутился и быстро сложил свой аппаратик в письменный стол.
– Мне поступали телеграммы? – вместо приветствия спросил Ленуар.
– Нет, ничего не поступало, – поспешно ответил Каби. Он еще не разобрал корреспонденцию и с облегчением подумал, как только что положил на все утренние телеграммы свой вапоризатор.