– Ленуар! – что есть мочи закричала Николь. Сыщик обернулся и обнял девушку. В этот же момент к Вацлаву подбежала его сестра. – Нельзя терять время! Вперед! За мной!
Так, впятером, они пронеслись по лестнице мимо опешившего Пуаре. Кутюрье держал в руках маску Кощея Бессмертного и разорванное пальто «Конфуций». На втором этаже сыщик выскочил на балкон и закричал своим расставленным по парку гвардейцам:
– Вы двое – вызывайте пожарную команду! Сейчас же! Возьмите автомобиль Пуаре! Остальные – разбейте все стекла снаружи и выломайте двери. Надо как можно скорее вывести отсюда людей! Берите палки от фонарей, так будет быстрее. Действуйте!
Николь обернулась и увидела в дверях салона Пуаре. Он так же беспомощно вращал глазами и шептал:
– Дениз… Я не могу найти Дениз! Моя жена, где она?
– Пуаре, берите отрезы ваших тканей, смачивайте их в воде и тушите огонь. Скажите слугам, чтобы смачивали шерсть, бросали ткани по несколько штук на огонь. Пуаре! Пуаре, черт побери! Очнитесь! Спасайте жену и дом! К нему же подведена вода!
– Но мои ткани…
– Все погибнут в этом доме, если вы сейчас же не начнете что-то делать! Николь, а ты оставайся здесь. Сюда огонь еще не добрался. Когда двери откроют, беги с Люси и Нижинскими в парк, держитесь вместе, ты поняла?
– Габриэль…
– Николь, ты меня слышишь? Я люблю тебя, ты меня слышишь?
Девушка тяжело дышала и от волнения смогла только уверенно кивнуть головой.
В ванной комнате зажурчала водопроводная вода. Этот звук заставил Ленуара прийти в себя. Он сорвал с карниза тяжелые шторы и понес их мочить.
– Закройте сток воды! Тащите еще ткани! – закричал он в ухо Пуаре. Затем, намочив как следует первую штору, Ленуар через ступеньки кинулся вниз, в самое адское пекло. Там, внизу, уже звенели осколки разбитого стекла и кричали испуганные люди.
Николь велела Люси и Нижинским собирать самые тяжелые ткани и мочить их в ванне, а сама бросилась к балкону. Из дома изо всех дверей валила нечисть Кощея Бессмертного. Партер перед входом затоптали – никакие крокусы уже никогда не будут здесь цвести так же беззаботно, как раньше…
Все закончилось только через два часа. То здесь, то там блестели каски пожарных и широко раскрытые глаза гостей праздника. На лице Нижинского синяя краска грима смешалась с черной сажей, но танцовщик выглядел гораздо живее, чем перед праздником. Нижинский из лебедя, которым все восторгались, снова превратился в серого утенка, которого все любили.
Русские гусляры и балалайщики крестились, помогая немногочисленным раненым. Особняк Пуаре обжегся, но не рухнул. Хозяин обходил с Ленуаром дом, проверяя, не осталось ли в нем задохнувшихся людей. Шеф бригады пожарных поздравил сыщика и кутюрье: если бы они не начали сбрасывать мокрые покрывала, шторы и тяжелые ткани, огонь бы распространился на второй этаж и во флигели здания. Кабинет, спальни и детские точно бы сгорели. Но сегодня обошлось малой кровью: архитектору Сю придется восстанавливать только галерею и партер парка. Повезло еще, что ночь была безветренной.
Николь опустилась на бронзовую лань при входе в дом и, когда сыщик наконец вышел на улицу, позвала его по имени. У Ленуара были опалены брови и усы. Черный пиджак погиб в огне. Теперь на агенте Безопасности белела одна сорочка с закатанными рукавами и посеревшие от сажи и пепла брюки.
– Ты… Ты нашел его? – спросила Николь, обнимая Габриэля за плечи.
– Кого?
– Второго Кощея. Когда мы с Пуаре поднялись в салон, он снял свою маску и пальто, оставив их на стуле у двери. Их кто-то взял, пока мы разговаривали.
Ленуар закрыл от усталости глаза. Голову снова сжимал обруч боли, сыщик потер виски и посмотрел на Николь:
– Зачем ты вывела Пуаре из галереи? Неужели нельзя было просто взять у него интервью во время танца Жар-птицы?
– Я… Но все же так внимательно слушали музыку и смотрели на Карсавину… Я… Мы не хотели испортить такой момент. Пуаре организует праздники вместо того, чтобы вкладывать деньги в рекламу. Его праздники, его эпатажные выходки и есть его реклама! Он не хотел мешать…
– А тебе именно в этот момент приспичило собрать материал для статьи… И теперь мне нужно разгребать все подожженные вами угли!
– Но это же не мы подожгли перо Жар-птицы!
– Что это вообще за птица такая в ваших сказках? – с горечью спросил Ленуар так, словно выплюнул лягушку. – Она ведь сжигает все своими огненными перьями!
– Она освещает новый путь. Она прогоняет тьму, Ленуар…
Николь не могла понять, почему сыщик на нее сердился. При чем здесь русские сказки? В чем ее вина? В том, что она хотела написать эксклюзивную статью в Le Petit Parisien? Это ведь ее работа! Теперь она журналистка, а не продавщица в Bon marché и имеет право на инициативу.
– Пальто и маска остались на фортепиано. Поджигатель сбежал, смешался с толпой, Николь, понимаешь?
Теперь девушке стало все понятно. Сыщик злился не на нее, он не мог себе простить, что упустил убийцу и поджигателя. Значит… Значит, ему важнее судьба Нижинского, а не ее жизнь? Не ее работа? Николь посмотрела на Ленуара. Он обхватил голову руками и взъерошил волосы. Взгляд ее скользнул вниз, на его подбородок и шею… На шее краснел отпечаток женских губ. В этот момент Николь будто озябла от ночной тьмы. Она никак не могла собраться с мыслями, собраться с силами, чтобы что-то сказать. Нужно же что-то говорить? Или нет? Отпечаток красной помады вырастал в ее глазах, пока не превратился в одно красное огненное пятно, капнувшее между ней и ее полицейским.
Она отвернулась и встала, чтобы выйти из парка. Теперь черные фигуры приглашенных казались ей тенями. В глазах рябило от запаха гари и искривленных губ окружающих женщин. Все они были накрашены красной помадой.
– Николь! – окликнул ее кто-то сзади. – Николь, я очень испугался…
Но голова у девушки закружилась, все смешалось: волосы стоявших рядом женщин будто стали ветками деревьев, и вот уже Николь смотрела в небо. Где звезды? Где они? Сегодня в небе были только непроглядные плотные тучи. Николь вздохнула и провалилась в небесную мглу.
Пока Габриэль Ленуар обнимал тело девушки и пытался расстегнуть ей платье, чтобы привести в чувство, в пяти метрах от него стоял человек с разорванным ухом и внимательно следил за каждым жестом сыщика.
Кровавый город
2 июня 1912 г., воскресенье, 6 часов утра, Ля Виллет
17-е сутки убывающей Луны – мясо будет хорошо храниться. Мартен завязал кожаный передник неопределенного цвета, засунул за пояс наточенный тесак и побрел к скотобойне. Его отец забивал в Альзасе свиней, его дед забивал в Альзасе свиней, а он уехал из Альзаса мальчишкой, потому что его родной Альзас захватили Боши. Мартен тоже забивал свиней, но мечтал он забить не свинью, а императора Вильгельма.
Когда полдня режешь мертвую плоть, а руки постоянно липкие от звериной крови, настроение не может быть плохим. Иначе в забойщики лучше и не подаваться. Вот и сейчас Мартен зашел в скотобойню, напевая куплеты собственного сочинения на веселый мотив песенки «Рядом с моей блондинкой»:
Вильгельм, о, неспроста
Ты будешь весь в крови
В загоне для скота,
Где мрут все боровы.
Пред Николаем и Георгом
Забьем тебя с восторгом!
Вильгельм, о, неспроста
Ты будешь весь в крови!
Особенно он гордился тем, что вставил имена русского царя Николая II и английского короля Георга V. Недаром же они теперь союзники Франции! Если бы только однажды его, Мартена, лично попросили бы забить императора Германии, он бы не подвел. Сделал бы филигранную работу, всю душу бы вложил. Подвесил бы Вилли на веревочку за ногу, тюкнул бы его аккуратно дубиночкой, а потом бы перерезал артерию и собрал бы в корыто всю отравленную кровь этого немца. Кровяная колбаса бы вышла… Да такой кровяной колбасе цены бы не было!
Мартен заулыбался во все свои прогнившие зубы и, взвалив половину свиной туши на плечо, бухнул ее на железный стол для разделки. Через пару часов из Ля Виллет первые мясники отправятся развозить мясо по всему Парижу.
В Ля Виллет торговали оптом, и кузен Мартена имел свою лавку в правом, свином отделе рынка. Были бы у Мартена способности к торговле, он бы тоже взял себе лавку. Но у него была только одна способность – он отлично умел забивать, потрошить и разрезать свиные туши. В конце концов, Ля Виллет называли не «Рыночным городом», а «Кровавым».
В его скотобойне крови действительно хватало всем: и женщинам на колбасу, и стаям поганых мух, жужжание которых Мартен давно уже разучился различать, и парижской канализации, куда сливали всю испорченную кровь забитого скота.
Сегодня Мартену работалось легко и спокойно. Праздник Святого Антуана, покровителя всех забойщиков свиней и свинопасов, будет только через две недели. Вот тогда он с парнями попотеет. Надо будет напотрошить мяса на продажу и для себя. Но он справится. Как он всегда справлялся со своей работой. Мартен вставил папиросу в зубы, прикурил и вытащил тесак.
Сзади раздались чьи-то шаги. Или пес какой пробежал? Нож ему в пасть, окаянному! Мартен обернулся. Кого там несет в час приговоренного к смерти?
Перед ним возник силуэт крепкого мужчины в одной сорочке и грязных штанах. Физическую силу Мартен определял в человеке с такой же точностью, как перерезал горло свиньям. Но в этом незнакомце было еще что-то, что заставило Мартена выплюнуть папироску и придавить ее старым кожаным сапогом. Когда незнакомец подошел ближе, забойщик мысленно перекрестился: у мсье, а это точно был «мсье», даже в таком странном виде, у мсье были черные волосы и ярко-синие холодные глаза.
– Если вы на рынок, то он на другом берегу реки Урк. Здесь…
– Я ищу скотобойню, где недавно забили свинью, – мрачно ответил незнакомец.
Мартен расправил плечи и засунул большие пальцы за пояс. Он не вчера родился. Такие мсье обычно просто так по живодерням не шастают. Был у него как-то клиент, тоже из благородных. Всегда с надушенным платочком, нос им прикрывал. Так тот за свиными органами приходил. То сердце, то печень ему подавай. И все свежее чтоб было. Говорил, мол, твои свиньи, Мартен, однажды спасут человеческую жизнь. Неужели этот тоже чью-то жизнь спасти хочет? Как свиньи могут это сделать? Лукавят эти мсье! Наверняка просто деликатесничают у себя дома втихомолку. Кто же не знает, что первым в свинье съедают сердце, а потом печень? Да в свинье вообще все хорошо и вкусно!