Хвост сплюнул и глотнул из городского фонтана питьевой воды. Хм, можно и без бритвы. Драться врукопашную он тоже умел. Попрыгунчики его не пугали. А для порядка попросил парней достать себе пару американских кулаков. Сам он такими не пользовался, но признавал, что вставленные в железные отверстия пальцы били крепче.
Всего он взял с собой три пятерки могикан. Половина – сосунки еще, семеро – его проверенные бойцы. Волонтеров набрал среди бывших трудяг-поденщиков, искавших подработку. Ребята знали свое дело. На площади перед театром собрались очень быстро. Хвост показал всем фотографический портрет главной цели. Кто-то хохотнул, кто-то ругнулся. Затем Хвост по-могикански свистнул, и вся толпа с улюлюканьями бросилась к театру «Шатле».
Гвардейцев, стоявших у входа, смыло волной. Дверь сдалась без особых усилий. Влетая на лестницу, ведущую на второй этаж, Хвост орал во все горло припев «Марсельезы»:
К оружью, гражданин!
Сомкнем наши ряды!
И все его люди подхватывали:
Вперед! Вперед!
И нивы наши и сады,
Вмиг кровь нечистая зальет!
На сцене не привыкли обращать внимание на шум на первом этаже. Мало ли кто это мог быть? В театре всегда людно. Рабочие, перетаскивающие декорации, доставщики, гости, журналисты… Однако на этот раз шум и топот ног резонировали все громче. Фокин поморщился и слез со стула. Что-то не так.
Танцовщики опустили руки. Некоторые потянулись за полотенцами. Репетиция продолжалась уже два часа. Надо было отдышаться. Все устали, хорошо, что сегодня представления не будет и наконец-то отдохнут.
Тем временем гул нарастал. Там что-то поют… Неужели «Марсельезу»? Как-то не похоже на простых рабочих…
Первым очнулся Турно.
– Заприте все боковые двери! Быстро! – скомандовал он своим гвардейцам. – Мсье Фокин, поднимитесь на сцену, а я посмотрю, что там за беспорядки.
Великан широкими шагами подошел к дверям, ведущим к главной лестнице театра. Еще один шаг, он их откроет, и ситуация прояснится. Фокин вытер со лба пот и велел принести воды. Гимн Франции звучал уже со всех сторон. Снаружи начали колотить в запертые двери. Опершись на спинку своего стула, хореограф обернулся к Турно.
– Что там, господин…
Но Турно не успел ответить. В эту минуту правая половина двери распахнулась и с размаха ударила его в голову. Шеф гвардейцев покачнулся и рухнул на пол. На пороге стоял парень в вельветовых штанах и клетчатой рубашке. Его волосы были перевязаны красным шейным платком, а поперек лба протянулся старый шрам.
– Сюда! Проход открыт. Попрыгунчики тут!
Фокина передернуло. «Попрыгунчики»? Что за мерзкие шутки?
За непрошеным гостем в зрительный зал один за другим влетали остальные. Гвардейцы что-то кричали, пытались остановить врывающихся в помещение рабочих, но те волной разливались между кресел.
– Русские попрыгунчики! Чужаки! – кричали они. – Пошли вон из нашей страны! Да здравствует Франция! До здравствует король! Где Нижинский?
Фокина обдало жаром. Надо бежать! Бежать?! Он огляделся на своих артистов. Девушки жались друг к другу. Танцовщики тоже растерянно собирались в группы. Пианист поспешно карабкался на сцену. По углам партера и в проходах бандиты уже схватились с гвардейцами. Нет, все слишком быстро! Слишком быстро! В глазах плыло. Фокин пытался сконцентрироваться, но сконцентрироваться никак не получалось. Он схватил стул и тоже запрыгнул на сцену. Нижинский закрыл собой Броню и Веру Фокину и отступал за кулисы. Вера всхлипывала.
– Где убийца? Все русские убийцы! Все русские варвары! Бей их! – орал Хвост, распаляя своих ребят.
В ушах у Фокина сильно звенело. Вера заплакала. Нижинский закрыл ее собой и что-то орал ему, Фокину, показывая рукой за кулисы.
– Шва-ы-ы! Шва-ы-ы-ы! – доносилось до ушей хореографа.
Фокин не мог разобрать. Тогда Нижинский сам бросился за кулисы и вылетел оттуда со шваброй.
Швабры?! Ах вот что задумал этот мальчишка! Артисты балеты – сильные и быстрые, у них развиты все мускулы тела, но они с детства избегают стычек и не умеют драться. Но Нижинский прав! Они все умеют фехтовать, черт побери! Фехтование изучают в школе балета наряду с музыкой!
Фокин бросился к своей труппе и тоже заорал что было мочи:
– Швабры! Берите и стулья! Вооружаемся! Разбиваемся на пары! Па-де-де, я сказал! Держите их на расстоянии! В круг! Ноги! Берегите ноги! Они хотят убить Нижинского!
Танцовщики хватали швабры и палки и становились в круг. Через пару минут вся труппа напоминала греческую фалангу с торчащими из нее вместо копий швабрами и ножками стульев. В центре стояли Нижинский, Броня и Вера.
– Бей их! – раздалось уже совсем близко от сцены.
Фокин схватил свой стул и замкнул круг.
– Стоим, ребята! За балет, едрена мать!
Утка с грибным соусом
Раймонд Фейдо поправил шелковый галстук в форме бабочки. Кончики его густых усов свисали по обеим сторонам от мясистой нижней губы, а полуприкрытые по-лягушачьи глаза свидетельствовали только о том, что главный акционер газеты Le Figaro не чувствует надобности открывать их полностью. Он понимал, что агента Безопасности парижской полиции ему не съесть, как комара, поэтому скрестил жилистые пальцы рук и приготовился перетерпеть раздражающее жужжание. В конце концов, официант уже принял заказ, а это значит, что первое блюдо в зал ресторана La Crémaillère принесут всего через пару минут.
Ленуара это безразличие раздражало еще больше. После погрома из театра «Шатле» пятерых гвардейцев и самого Турно увезли на карете «Скорой помощи» в военный госпиталь. С разбитыми головами. Если кто-то из них сегодня ночью умрет, их смерть будет на совести Ленуара.
Артисты балета сражались отчаянно, и это их спасло: нападавшие не ожидали такого отпора от «попрыгунчиков». В результате выступать не смогут только трое, но ноги целы даже у них. Нижинский отделался парой ушибов, Фокину расцарапали сломанной ножкой стула всю грудь…
Дело разрешилось, когда Люси Жанвиль вызвала в театр бригаду пожарных. Почувствовав себя в меньшинстве, бандиты и рабочие пошли на попятную. Гвардейцам удалось арестовать несколько самых неповоротливых из них и увезти в префектуру на допрос. Пизон уже их обрабатывает.
А Ленуару все еще не давал покоя вопрос о том, кто же надавил на Кальмета, чтобы тот выступил против русских? После разговора с Астрюком он достал у агентов, следивших за политическими, список самых крупных акционеров Le Figaro. Возглавлял этот список Раймонд Фейдо – государственный советник в Министерстве внутренних дел.
И вот они сидят в ресторане, напротив министерства, и готовятся жевать утку, залитую грибным соусом, в то время как Турно сейчас, возможно, умирает в госпитале, а Николь до сих пор мучается от головной боли у себя в квартире. От бессонной ночи и всех происшествий последних суток Ленуара раздражали даже кремовые шторы на окнах ресторана. Какого черта их там вообще повесили?
– Вы думаете, я знаю, что творит Кальмет в редакции? Главного редактора нанимают, как шеф-повара в ресторан, – невозмутимо сказал Фейдо. – Он уже знает свою кухню, своих помощников, все рецепты блюд он уже придумал. Если я начну диктовать своему главному редактору, о чем писать, зачем тогда мне нужен этот редактор? Я ему не цензор и не секретарь, чтобы вычитывать каждое написанное слово.
– Однако Кальмет раньше никогда не запрещал статьи театрального критика Брюсселя. Он сослался на полученные от читателей письма…
– Конечно, мы внимательно читаем все письма наших подписчиков. Разве это не долг каждой уважающей себя газеты?
– Обычно в газетах этим занимается не главный редактор.
– Если только письма не отправлены на его имя, любезный.
Официант принес блюда, и морщинки на лбу Фейдо разгладились. Правый глаз чуть приоткрылся, наслаждаясь видом горячей птицы. Ленуар чувствовал, что от запаха грибного соуса его начинает тошнить.
– Хорошо, значит, в Министерстве внутренних дел не придерживаются антирусской позиции, – перешел в наступление сыщик.
Фейдо отрезал кусочек утятины и с наслаждением положил его в рот.
– Русскими делами занимается Министерство внешней политики, мсье Ленуар. Часто им даже уделяют слишком много внимания, чем это требуется для благополучия Франции.
– Русские – наши союзники по договору Антанты. Если мы хотим выжить в Европе, следует дорожить такой дружбой. – Ленуар отрезал не залитый соусом кусочек спаржи и тоже приступил к ужину. Сегодня он еще не обедал. Спаржа показалась ему вершиной кулинарного искусства.
– Русские – наши союзники, но не друзья. И англичане нам не друзья, любезный сыщик. В вопросах выживания в Европе французам нужно полагаться только на себя и инвестировать не в развитие русской экономики, предоставляя займы налево и направо, а в развитие национальной промышленности. Вы знаете, что даже в нашей стране еще не со всеми крупными городами налажено железнодорожное сообщение? Вы знаете, сколько еще нужно электрифицировать предприятий?
Фейдо снова поправил свой галстук-бабочку и погладил кончиками пальцев синие запонки с изображением желтой лилии.
– Я верю в гармоничное развитие и в то, что изоляция для любой страны губительна. Иногда нужно уметь выстраивать отношения даже с теми, кого раньше не понимал, – сказал Ленуар.
– Но русские – это аристократы и мужики, а англичане – грубые островитяне, которые думают только о своих интересах…
– Если лилию долго называть подорожником, со временем люди перестанут улавливать ее аромат… – осторожно заметил Ленуар. Фейдо повернул руки так, чтобы запонки прижимались к столу. – Кто же, по-вашему, строит козни против Дягилева?
– Дягилев сам любит устраивать скандалы и привлекать внимание к своей труппе. Его проблема в том, что он хочет стать художником и музыкантом, но не способен к творчеству. Он притворяется деловым человеком, но для этого тоже нужен талант. Безалаберность в ведении счетов «Русских сезонов» очень задевает Габриэля Астрюка…