– Интересно, я как раз сегодня с ним встречался, – сказал Ленуар.
– Астрюк тоже строит из себя любителя прекрасного, но больше всего он любит деньги. И в отличие от Дягилева, у Астрюка есть к этому призвание. Он очень плохо отзывался о русском сезоне 1909 года.
– Он мне рассказал о дефиците…
– А рассказал ли он вам о том, сколько писем и конфиденциальных отчетов он разослал тогда и нам, и русским, чтобы окончательно погубить репутацию Дягилева? Как он называл его обманщиком и рекомендовал директору Оперы Гарнье никогда не вступать с Дягилевым в деловые отношения?
Фейдо развел руками и снова машинально погладил свои запонки.
Ленуар задумчиво отрезал кусочек утки, уже не обращая внимания на соус. Горячее мясо быстро растаяло во рту. По мере того как ужин аккомпанировал разговору, к Ленуару возвращался аппетит. Он вспомнил, что уже видел такие запонки раньше.
Не ждать, а действовать
Вечером началась гроза. Город вздохнул, радостно подставляя серые крыши под струи воды. Парижане торопились домой, перепрыгивая через лужи, а Габриэль Ленуар спешил на остров Сите, в префектуру полиции.
Марсель Пизон, шеф бригады краж и убийств, весь вечер провел за допросами и не успел уйти до грозы. Все это время ему казалось, что сегодня он, словно тяжелый письменный стол, все больше срастается со своим кабинетом. Однако теперь, наблюдая из окна, как хлещет по улице дождь, и вспоминая о побитых гвардейцах, он думал, что это не самое плохое, что может случиться со старым шефом полиции.
Ленуар вломился в кабинет в свойственной ему манере – без особых формальностей. С его шляпы капала вода. Пизон посмотрел на свой чистый паркет и вздохнул.
– Шеф, какие у вас новости? – с порога спросил Ленуар.
– А где ты был? Почему дело о Нижинском ведешь ты, а допрашивать всякий сброд должен за тебя Пизон? Наверняка утешал свою русскую журналистку? – проворчал Пизон.
– У вас есть новости, шеф? – настаивал на своем Ленуар.
– Одни участники погрома – члены банды «Могикане Монпара». Хвосту удалось уйти, а остальные его боятся и молчат. Да и сами не знают, кто их нанял побить русских. Сказали, правда, что велено было метить танцовщикам не в голову, а по ногам. Значит, действовали не стихийно, а осознанно, Ленуар, – покачал указательным пальцем Пизон.
– А рабочие откуда? – спросил Ленуар.
– Поденщики. Они и вовсе то мычат, то клянут на чем свет стоит всех иностранцев. А еще мануфактурные были.
– Говорят, что они пели «Марсельезу», когда напали?
– Да, орали припев…
– А что еще они кричали? – Ленуар весь обратился в слух.
Пизон посмотрел на своего подопечного и устало шлепнулся в свое продавленное кресло.
– «Да здравствует Франция! Да здравствует король!» – вот что они кричали… Я сдал рабочих в политический отдел, пусть там разбираются. Некоторые даже не знали, как зовут Нижинского. А ты где был?
Ленуар молчал. Казалось, он погрузился в собственные мысли и забыл о существовании начальника. Пизон нахмурился. Всю жизнь он отдал полиции, а от лучших агентов никогда даже «спасибо» не услышишь…
– Шеф, по-моему, я что-то нащупал, – очнулся наконец Ленуар. – Вам не кажется странным, что Хвост распевал «Марсельезу», республиканский гимн, а рабочие кричали «Да здравствует король!»? Бандит выбрал припев только из-за слов, как настоящий «могиканин», в политике и лозунгах он не разбирается. Но почему рабочие кричали «Да здравствует король!»?
– Они потеряли свои рабочие места и попали под влияние?
– Именно! Ими манипулируют. Сами они хотят только социальной справедливости! Они хотят хлеба, и их недовольство используют против правительства. Штрих первый. А кто у нас в оппозиции действующему правительству? Партий много, но кто среди них за короля выступает? Правильно, националисты. Штрих второй. Вы спрашиваете меня, где я был. Я ужинал, но не с Николь, а с одним из главных акционеров Le Figaro Раймондом Фейдо.
– И что он тебе сказал? Небось только улыбался и ласкал твой слух речами, отполированными в государственном совете, – снова проворчал Пизон.
– Да, шеф. Этот человек никогда не станет откровенничать с полицией, но наша встреча не прошла даром.
– Неужели? Ты поужинал в хорошем ресторане? – у самого Пизона уже давно урчало в животе, поэтому разговоры об ужине его несколько раздражали.
– Он невольно выдал себя. Фейдо носит очень оригинальные запонки. На круглом синем фоне желтая лилия…
– Да, учитывая то, что мы живем во Франции, это более чем оригинально, Черный. Браво! Ты очень наблюдателен.
– Это не просто лилия. Это лилия, обведенная желтой линией в золотом кольце, – продолжал сыщик.
– И что это значит?
– Это значит, что мсье Раймонд Фейдо – член националистической партии «Аксьо́н франсе́з», хотя официально он просто государственный советник. Штрих третий и последний. Он все отрицает, но только он мог заставить Кальмета снять статью Брюсселя. До сих пор я шел по ложному следу. Мне казалось, что на Нижинского охотится один человек, я искал личные мотивы, но я ошибался! Как может один человек заварить такую масштабную кашу? Сначала убийство Чумакова… Убийца не знал, как выглядит Нижинский, поэтому перепутал его с другим танцовщиком. Значит, его кто-то нанял, а он допустил ошибку. Затем эта история с отравленной помадой… Беркли заявила, что хотела отомстить Нижинскому. Может, это и так. Но может, ей кто-то подсказал эту идею? Зачем кардиналу пытаться отменить спектакль и угрожать католикам отлучением от церкви? Кто мог попасть на праздник Пуаре и не побояться поджечь его дом, чтобы достигнуть своей цели? Этот человек либо очень высоко стоит и обладает широкими связями… Либо речь идет об организованной группе людей. В любом случае за этим скрывается партия «Аксьон франсез»! Все сходится, Пизон.
– «Аксьон франсез»? Тогда это не наше дело… – насупился Пизон.
– Но мы уже по уши в этом деле, шеф! Если мы ничего не предпримем, в этот раз спросят с нас, потому что я до сих пор не нашел убийцу Чумакова. Норман еще здесь?
– Норман Дюбантон? Зачем он тебе?
– Он ведь давно в политической бригаде… Нам нужен список членов партии «Аксьон франсез».
– Он тебя терпеть не может, Черный.
– Это не важно, речь сейчас идет не обо мне, а о том, чтобы закончить это проклятое дело!..
Через десять минут в кабинет Марселя Пизона просочилась тень Дюбантона. Под глазами у агента висели мешки, а тонкое безусое лицо морщинилось от усталости. Он протянул Пизону копию набранного на печатной машинке списка членов партии «Аксьон франсез», стараясь даже не коситься в сторону Ленуара.
– Лично вам в руки, мсье Пизон.
Шеф бригады краж и убийств покачал головой и, не глядя, передал список Ленуару. Дюбантон скрестил перед собой руки и сказал:
– Это конфиденциальная информация. Если список попадет не…
– Не волнуйтесь, коллега, список в нужных руках, – просматривая документ, заявил сыщик. – Я не буду выносить его из кабинета, а попытаюсь запомнить. Здесь всего две дюжины имен. Фейдо, шеф, значится одним из первых.
– Раймонд Фейдо? Да, мы следим за ним, он неприкасаемый, но и не самый опасный.
– А кто же, по-вашему, самый опасный? – спросил Ленуар, не отрывая взгляда от бумаги. – Шарль Моррас?
– Моррас – идеолог партии. Он опасен тем, что воздействует на умы людей, но поскольку сам он никого не убивает, нам не за что его арестовывать.
– А где можно послушать его речи?
– Тебе, Ленуар – нигде. Члены партии «Аксьон франсез» не допускают полицию на свои сходки. А по тебе издалека видно, что ты сыщик. Наши люди годами работают, чтобы вовремя добывать сведения о деятельности этой партии, а ты хочешь просто прийти и послушать… Нет, так просто это невозможно!
– Предоставь это мне, Дюбантон. Я не спросил, как мне проникнуть на их собрание. Я спросил, где мне найти этого Морраса.
Пизон закатил глаза. Когда Ленуар что-то хотел, его ничто не могло остановить…
– На обувной фабрике Эмиля Дрессуара. Моррас будет завтра там выступать. Это в Бельвиле, на улице Рампаль. Только сразу предупреждаю: вход туда исключительно по рекомендации товарищей, а тебя никто рекомендовать не будет. Нельзя так быстро завоевать доверие.
Ленуар вернул Пизону список и кивнул. Настенные часы показывали десять тридцать. Время ускользало, но сегодня сыщик настроился его догнать. В конце концов, слово «аксьон» предполагало «действие», а не «ожидание».
По долгу службы Ленуар знал Бельвиль не понаслышке. Но как пройти и затесаться среди рабочих, если на тебе белая сорочка и черный сюртук? И к кому обратиться в столь позднее время за помощью? Сыщик вышел из префектуры и повернул к дому Люсьена де Фижака. Дай бог, Беатрис не будет сердиться за столь поздний визит.
Жена художника ничего не сказала – ей еще нужно было уложить спать старших детей. Она поспешно провела Ленуара к мужу и строго приказала не шуметь.
Де Фижак еще не спал. На завтра оставалось дописать парадный портрет продавца сосисок с соседней улицы. Художник пыхтел и никак не мог сделать так, чтобы хозяин лавки ничем не походил на свои сосиски. Однако чем дольше он водил кистью по холсту, тем явственнее проявлялись лоснящиеся щеки и упитанные губы господина Форгезе.
– Прекрасная работа, – прокомментировал Ленуар. – Форгезе будет счастлив получить такой реалистичный портрет.
– Ах, это ты? – вздрогнул де Фижак. – М-да, еще расплатится со мной потом сосисками…
– Уверен, что детишки очень оценят этот вклад в семейный погреб.
– Придется еще раз переписать… Иначе боюсь, что это будут наши последние сосиски. Каким тебя ветром занесло?
– Мне нужна твоя помощь, вернее, одна из твоих старых роб.
– Что?!
– Ну, ты же рисуешь в синих или белых робах, правильно? Мне нужна одна из самых замызганных, причем срочно. – По взгляду Ленуара де Фижак с удивлением понял, что друг не шутит. – А еще лучше, если ты превратишь меня полностью в рабочего. Ты ведь часто ходишь делать наброски на заводы?