Продавец ответственно отсчитал один за другим двадцать билетов, и, расплатившись, Ленуар бросился вниз, к поезду, следующему в направлении Орлеанских ворот. Слава богу, поезд уже выезжал на платформу. Турно еле поспевал следом. Ленуар протянул контролеру билеты в вагон первого класса и уже смотрел, где остановится вагон, чтобы двигаться дальше. Но контролер тоже очень ответственно подходил к своему делу: он хмыкнул, взял в руки один билет, осмотрел его подслеповатыми глазами с двух сторон, потом второй билет… Прокомпостировал дыроколом сначала билет Ленуара, потом билет Турно… Маленькие бумажные кружочки закружились и полетели на платформу, где вокруг контролера собралась уже куча таких же новорожденных кружочков.
– Счастливого пути, мсье! – учтиво сказал контролер, возвращая билетики. Сыщику начинало казаться, что даже поезд плавится от духоты и с трудом тянет свои вагоны. Уже внутри он попытался восстановить дыхание, повторяя себе, что не может воздействовать на скорость поезда и не имеет права торопить ни служащих, подающих знак начальнику поезда о том, что все пассажиры вошли, ни начальника поезда, плавно нажимающего на кнопку, которая автоматически закрывала двери метро, ни машиниста, следящего за зеленым сигналом, чтобы ехать дальше, черт бы их побрал!..
Наконец двери закрылись, бумажные кружочки от билетиков подхватило воздушной волной и разбросало по всей платформе. Поезд тронулся. Ленуар еще раз посмотрел, сколько времени: три часа семь минут. Сыщику хотелось кричать, но вместо этого он молча стоял и считал минуты до нужной ему станции.
Туфли по ноге
В магазине Bon marché Николь с Люси чувствовали себя как рыбки в воде. Они шли под ручку, гордо ведя за собой не кого-нибудь, а Нижинских. Люси то и дело оборачивалась и засматривалась на Вацлава. Николь смотрела вперед, и через двадцать минут фланирования по галереям самого большого магазина Франции неприятные мысли о разговоре с Брюсселем постепенно начали уступать бессознательным фантазиям на тему платьев, кружев, тканей, сумочек, шляпок, украшений и туфель на низком каблуке, как это требовала современная мода и внутренний голос Николь.
– Броня, а почему вы никогда не краситесь? – легкомысленно щебетала Люси. – В Париже все подкрашивают хотя бы глаза! Они у вас такие красивые, зеленые… А у Вацлава – карие. Вы уверены, что родились от одного и того же отца?
Бронислава Нижинская покраснела, а Вацлав и вовсе насупился.
– Это бы многое объяснило, – тихо сказал он.
– Ваца!..
– Отец бросил нашу семью, когда мы были детьми, но Броня всегда его любила, – продолжил Вацлав. – А я нет.
Николь поспешно подошла к витрине с новыми фасонами шляп и показала на сиреневую шляпу:
– Броня, как вы думаете, мне подойдет этот цвет?
– Не знаю, мадемуазель. В Петербурге таких ярких шляп не носят, а здесь можно подобрать перчатки в тон, и никто даже не заметит аляповатости… Ой, простите, я не хотела вас обидеть…
Но Николь была рада, что ей удалось сменить тему разговора, поэтому она только улыбнулась и повела всю компанию дальше.
– Люси сказала мне, что вы не пользуетесь казенными танцевальными туфлями, а заказываете свои пуанты дюжинами в Италии? Это правда? Расскажите, если не секрет, почему? Я напишу об этом в статье.
– У нее просто слишком маленькие ступни, казенных на такие маленькие ножки все равно не найти, – пошутил Вацлав. Николь подумала, что так умеют шутить только родные братья и сестры. Им всегда прощаешь обидные замечания.
– Просто казенные танцевальные башмаки очень жесткие и тяжелые, я ими не пользуюсь. У нас сейчас все главные балерины заказывают их по своей мерке. Башмаки должны кроиться по ноге. Тогда они будут давать необходимую свободу подъему и облегать ступню, как лайковая перчатка. Причем все думают, что носки должны быть плоскими, как крупная монета, а это не так. Мне всегда легче танцевалось с плавно закругленными носками. Раньше я даже специально замачивала туфли в горячей воде. Когда клей тает и более равномерно пропитывает носок, носок становится мягче.
– Но в таких туфлях ведь не устоишь на пальцах! – искренне удивилась Николь.
Вацлав и Броня переглянулись, а потом за обоих ответила Броня:
– Еще как устоишь! Так приземление после каждого прыжка получается бесшумным, но туфли продолжают поддерживать ногу при исполнении па на пальцах.
– Очень любопытно! И я чрезвычайно рада оказаться сегодня вам полезной. Судя по всему, метод Кристиана точно подойдет! Для самых важных клиентов он достает свои аппараты для снятия индивидуальных мерок стопы. Он просто волшебник! – громко сказала Николь, а потом добавила конфиденциально только Броне на ухо: – У меня стопы чуть разного размера, но благодаря его стараньям об этом никто не догадывается. Я предупредила Кристиана о нашем визите, он нас уже, наверное, ждет.
– Вот мы и пришли! – анонсировала Люси. – Добро пожаловать в самый лучший обувной отдел Bon marché!
Вся компания весело ввалилась в просторный зал, заполненный от пола до потолка коробками, коробочками и картонками с самой элегантной обувью Парижа. К ним подошел продавец с волосами до плеч и предложил свои услуги.
– Спасибо, но нас ждет Кристиан Вальми! – задорно сказала Николь. – Где он сегодня прячется?
– Сегодня он остался дома…
– Дома?! Но я же предупредила, что приведу к нему лучших русских артистов балета. Не может быть! – Николь начала озираться по сторонам в поисках знакомого лица, но ее взгляд натыкался только на учтивые лица других продавцов.
– Да, он мне об этом сказал! И непременно попросил снять индивидуальные мерки с почетных гостей нашего города! – Сантос еще раз поклонился и жестом пригласил садиться на банкетку.
– Он оставил вам свои измерительные аппараты для пошива индивидуальной обуви? Кристиан никогда так раньше не делал. Всегда уносил их с собой даже на ночь… Значит, ему все-таки удалось запатентовать свое изобретение?
– Кристиан с большим трепетом ждал с вами встречи, но, видимо, от нервов сегодня ночью у него случился жар, и он захворал. Однако не мог же он оставить самого мсье Нижинского без обуви! Он даже одолжил мне свои ботинки, чтобы я обслужил вас в самом лучшем виде.
– Бронислава тоже хочет заказать обувь по ноге, – заметила Николь.
– Подождите минутку, сейчас все будет сделано.
Сантос вытащил аппараты Кристиана и установил их прямо перед Нижинским.
– Я уступаю свое место дамам. Начните с Брони, – учтиво сказал Вацлав, отодвигаясь в сторону.
Продавец слегка замялся и посмотрел на стопы танцовщицы:
– А какой обычно размер вы носите?
– Длина моей стопы – двадцать три сантиметра.
– Так-так… Давайте посчитаем. Надо… Как это… Разделить на два и умножить на три. Получаем «парижский размер» – 34,5! Удобно и просто, да? Но начнем мы, если позволите, все же с мсье. Я уже установил первый измерительный аппарат на мужской размер ноги.
Броня снова переглянулась с Вацлавом и пожала плечами. Николь закатила глаза, а Люси встала с банкетки, чтобы понаблюдать за проведением измерений.
– Мсье, для меня будет честью снять с вас все… Хм, снять все необходимые мерки. Доплаты за это магазин не возьмет, однако… В общем, нужно будет заказать две пары обуви, я должен заранее предупредить об этом. Вы согласны?
– Согласен. Если мне понравится результат, я куплю сразу три или четыре пары. Дягилев оплатит, – сказал Нижинский, поглядывая на настенные часы.
– Тогда не будем терять времени, – оживился Сантос, пододвигая свой «испанский сапог» прямо к банкетке. – Засовывайте вашу правую ногу вот сюда.
Горечь сладкого шоколада
– Балет «Послеполуденный отдых фавна» был задуман мной, но поставил его Вацлав. Я дал ему свободу, – Дягилев взял шоколадную конфету из бомбоньерки и отправил ее в рот. Сегодня он пригласил журналистов на репетицию балета «Дафнис и Хлоя», но Фокин словно не замечал присутствия посторонних, размахивал руками и в целом, с точки зрения Дягилева, вел себя неподобающе.
Эти талантливые мальчишки всегда делают, что им взбредет в голову. Что Нижинский, что Фокин. Как им объяснить, что в единственной русской антрепризе, добившейся такого ошеломительного успеха в Париже, не бывает слишком много талантливых людей? Что каждый из них лишь преумножает славу русского балета? Да, Вацлав до сих пор не пришел на репетицию, но он не виноват в том, что Миша поставил свой финальный танец всего несколько дней назад. Рассеянно кивая на очередной вопрос о «Фавне», Дягилев смахнул еще одну конфету. Когда начинка растеклась и приятно заполнила рот апельсиновым вкусом, он ответил:
– Вацлав изучал греческие танцы не по книгам. Он несколько раз ходил в Лувр и внимательно осматривал роспись на вазах, он черпал вдохновение в архаической культуре Древней Греции.
– Он делал зарисовки? – спросил совсем молоденький журналист.
– Леон Бакст делал зарисовки, а Вацлаву не нужно рисовать, у него развита память тела. Такому танцовщику достаточно встать в ту или иную позицию, чтобы почувствовать смысл и энергию танца.
– Значит, вы все-таки называете пантомиму «Послеполуденного отдыха фавна» «танцем»? – спросил Лало из Le Temps. Напыщенный и самодовольный индюк!
– Танец, как живопись и музыка, может принимать любые формы. Нижинский в своем первом балете словно вылепил персонажей из глины, а затем оживил их. Его танец просвечивает звериной искренностью Фавна именно потому, что все участники этой сцены изначально занимают позы, которые привычны глазу образованных европейцев. Или вы в детстве не изучали древнегреческое искусство? – здесь Дягилев выдержал паузу, совсем небольшую, только для того чтобы позлить Лало. – Любой ритуальный танец основан на каноне и желании вдохнуть в него жизнь. Это Вацлав и сделал. Он вдохнул жизнь в канон и создал форму танца.
– Вы взяли французскую поэму и французскую музыку, зачем разбавлять их русскими па? – Лало явно не привык сдаваться с первого раза. Он обвел глазами коллег, словно призывая их в свидетели, но никто не кивнул.