Под входной дверью лежала записка. Крупные острые буквы с наклоном вправо. Так писала только Николь. Характерный росчерк пера в конце каждого предложения. Ленуар смотрел на буквы и не мог собрать их в слова. Образ Николь стал частью его самого. Как образ Элизы.
Ленуар подошел к окну и распахнул его, запуская в свою комнату ночной воздух и ночную тьму. Сев на подоконник, он радовался этой тьме, которая вместе с кровью Николь заполнила его пустое тело. Луна освещала тучи со стороны космоса. Париж накрыло черным покрывалом. Таким же черным, как сам Ленуар. Хватит ли у него сил прочитать ее записку?
Эрнест Жанвиль, Роберт Сантос, их ненависть, их страх, их робость перед живой энергией, способной так ярко воплощать на сцене человеческие страсти, тоже теперь погружались для Ленуара во тьму.
Он опустил руку, но в этот момент ладонь что-то кольнуло. В кармане робы Ленуара до сих пор лежал сапфировый перстень. Тот самый… Сыщик поднес его к привыкающим к темноте глазам. Сапфир… Символ верности и справедливости, символ раскаяния… Камень, дарующий душе спокойствие… Успокаивал ли этот сапфир Нижинского? Сдерживал ли его порывы? Успокоится ли однажды душа Ленуара?
Синий сапфир. Сыщик покрутил перстень в пальцах. На платине не было никаких дарственных надписей. Чистый символ не нуждается в комментариях. Он объединяет без слов. Ленуар с силой сжал перстень в ладони. Раздался тихий щелчок. Сначала сыщик подумал, что ему послышалось. Однако когда он еще раз посмотрел на кольцо, то увидел, что пластинка, держащая сапфир, приподнялась и на платиновом дне находилось выпуклое изображение. Круг с точкой посередине. При желании его можно было бы использовать в качестве печати. «Впрочем, какая теперь разница?..» – прошептала тьма.
Но Ленуар никак не мог успокоиться. Может, Николь, сама того не ведая, подарила ему в этом кольце спасение? Теперь сыщик снова пытался разгадать загадку, постепенно становясь собой.
Круг и точка. Круг и точка… Один из старейших символов мироздания. Концентрация. Индусы, кажется, называют точку «нирваной». Символ угасания и отсутствия волнения и страстей. Начало и конец. «Можно ли измерить точку?..» – спрашивала у Ленуара мать, увлекавшаяся физикой.
Люди Древнего мира обозначали точкой в кругу гору. Точкой была ее вершина, там, где земля встречалась с небом. Центр мира.
Современники Ленуара, наоборот, увидели в точке свой пупок и поставили во главу мироздания не бога, а самих себя. «Я, я, я», – доносилось с трибун. «Я» вылетало тысячами из фотоателье в виде фотографических снимков. Как жаль, что они так и не успели сфотографироваться вместе с Николь…
Круг и точка – символ солнца. Символ обжигающего солнца…
Это символ смерти и возрождения.
Ленуар закрыл кольцо и стащил с себя ненавистную робу. Холод комнаты погасил разгоравшееся пламя в груди Ленуара. Сыщик медленно опустился на пол и еще раз развернул записку Николь: «Габриэль, спасибо, что ты вытащил меня вчера из царства мертвых. Прождала тебя весь день, как верная жена! Доминик рассказала много анекдотов о твоих похождениях. Она готовит прекрасный кофе. Завтра мы с Люси собираемся отвести Нижинских в Bon marché заказывать обувь. А потом я снова зайду. Жди! Целую твои усы, Николь».
Ленуар снова посмотрел в окно. Тьма никуда и не думала уходить.
Благие намерения
– Ленуар, тебе нужен отдых! Посмотри, в кого ты… – Пизон хотел сделать замечание своему лучшему агенту Безопасности, но осекся. Вместо этого он подошел к двери и запер ее на ключ. – Выпьем?
– Нет.
Пизон понимающе закивал, но все равно сел в кресло, вытащил из письменного стола фляжку с шотландским виски и сделал большой глоток. Обратно фляжку шеф бригады краж и убийств ставить не спешил. Разговор предстоял трудный.
– Габриэль… Ты ведь понимаешь, что для того, чтобы проведенный арест не аннулировали сверху, мне нужны доказательства?.. Знаю, что тебе тяжело, но…
– Я для этого и пришел, шеф, – перебил его сыщик. – Дела всегда нужно доводить до конца.
– Да… – Пизон потянулся за фляжкой и сделал еще один глоток. Затем взял в руку автоматический карандаш – новый пишущий инструмент, которым шеф тайно гордился, справедливо считая, что с ним он уже не так сильно отстает от прогресса – и приготовился писать. – В любом случае, если ты прав, то мы смогли избежать обострения отношений с Российской империей, а это дорогого стоит. С русскими нам ссориться нельзя. Ладно. С чего ты взял, что это секретарь Его Высокопреосвященства?
– Его зовут Эрнест Мари Жанвиль. Так сказала его сестра, когда представила мне Жанвиля в первый раз. Еще тогда, после премьеры, – голос Ленуара был тихим, словно он не делал официальный доклад Марселю Пизону, а разговаривал сам с собой.
– Я знаю, как его зовут! – фыркнул шеф и бросил карандаш обратно на стол.
– Его второе имя – Мари. Когда бонна сказала, что относила все письма в парижское архиепископство, я удивился. Обычно подобные письма сразу направляют в церковь. Только такая простая девушка могла поверить в то, что там были молитвы святой Деве Марии.
– Она работала на Сантоса? – спросил Пизон и снова взял карандаш в руку.
– Она тут ни при чем. Сантос ей рассказал сказку, а она поверила. В конце концов, на конвертах было написано именно так.
– А с чего ты вообще взял, что все это задумал не архиепископ Аметт?
– Парижский кардинал слишком долго шел к своему назначению, чтобы марать руки. К тому же он за исправление ошибок, а не наказание людей, – задумчиво произнес Ленуар.
– Что-что? – не понял Пизон.
– В любом случае все письма, адресованные кардиналу Аметту, проходят через его канцелярию, а кто ее возглавляет? Эрнест Мари Жанвиль. Сегодня утром мои люди обыскали его кабинет. Как ни странно, в архивах нашли много писем, но ни одно из них не было адресовано «святой Деве Марии». А значит, получив письмо от Сантоса, он сразу его уничтожал. Вполне возможно, что Сантос даже не знал, кто именно им управляет: кардинал, его секретарь или Бог…
– Хорошо… – вздохнул Пизон. – Но зачем Жанвилю вообще понадобилось убивать Нижинского? Он ксенофоб? Шовинист? У нас в стране много шовинистов, но если бы все они убивали иностранцев, то уже давно истребили бы треть парижан!
– Он ксенофоб. Я проверил списки. Жанвиль состоял в националистической партии «Аксьон франсез». На него действительно оказали сильное влияние и идеи Аметта о борьбе с источниками заразы в прессе и в жизни, и идеи Морраса о единстве нации. Но последней каплей стало не это, – Ленуар на мгновение замолчал, и его шеф невольно заерзал в кресле. – Все дело в Люси.
– Кто такая эта Люси? – еще больше насупился Пизон.
– Сестра Жанвиля и подруга Николь…
– Что с ней не так?
– Она танцовщица. Танцовщица, которая обожает Нижинского. А еще она недавно встречалась с русским офицером.
– Как она могла встречаться с русским офицером, когда у нее такой брат? – перебил Пизон.
– Вот именно. Русский сделал ей предложение, но вся семья была против этого брака. И офицер вдруг куда-то исчез. Зато у Эрнеста Жанвиля появился револьвер системы «наган» русской сборки. Такие производят на оружейном заводе в городе Тула для русской армии. Из этого «нагана» и был застрелен Чумаков.
– Откуда ты знаешь, что Чумаков был застрелен именно из русского «нагана»? «Наганами» пользуются не только в Российской империи.
– Я знаю, – спокойно ответил Ленуар. – Я знаю это, потому что сам стрелял из такого же «нагана» той пулей, которую выслали Нижинскому в отель. Когда пуля вылетает из дула револьвера, на ней всегда остается след, характерный именно для этого револьвера. А еще на российском заводе на пулях для «наганов» часто делают насечки. На пуле, убившей Чумакова, эти насечки тоже сохранились.
– Это все равно не доказывает, что Чумакова убил Сантос!
– А его убил не Сантос. Его убил сам Жанвиль.
– Но ведь револьвер был обнаружен в комнате у Сантоса?
– Да, Жанвиль ему подбросил револьвер. В корзинке. Но корзинка слишком новая, а на револьвере нет его отпечатков пальцев. Там нет никаких отпечатков пальцев. Странно, да? Значит, Сантосу револьвер подбросили, предварительно тщательно его вытерев. Если бы Сантос обращал больше внимания на то, что происходит у него дома, то обнаружил бы револьвер и взял бы его в руки, оставив на нем свои отпечатки. На это Эрнест Жанвиль и рассчитывал. Кроме того, у Сантоса не было и не могло быть абонемента в театр «Шатле». Такие расходы учителю Священного Писания просто не по карману.
– А у Жанвиля есть абонемент?
– У него тоже нет абонемента. Но абонемент есть у его сестры. Она танцовщица второго плана. Ее не всегда привлекают к работе во время иностранных танцевальных сезонов. Когда она не работает, то все равно ходит в театр и в оперу. Этим абонементом и воспользовался Жанвиль, чтобы попасть в «Шатле». Сестра устроила семейный скандал из-за своей несостоявшейся свадьбы, а потом вдруг часто начала говорить о Нижинском, о его таланте, о его жизни… Все это и стало последней каплей. Жанвиль увидел в русском танцовщике символ новых, опасных веяний. И решил убить этот символ. Для него танец Нижинского, танец Фавна был не главным. Жанвиль видел в этом артисте моральную угрозу для французского общества и искусства. Именно он повлиял на Фейдо, чтобы Кальмет выступил в Le Figaro против русского балета. Кальмет привык оказывать услуги влиятельным лицам. Он не мог отказать одному из главных акционеров газеты. Правда, он рассчитывал, что статья выйдет сразу после генеральной репетиции и что балет отменят. Он рассчитывал, что кардинал Аметт тоже выступит с угрозой отлучения от церкви чуть раньше. Однако этого не произошло, и Жанвиль решил взять дело в свои руки и убил Чумакова. По ошибке, приняв его за Нижинского.
После этих слов оба полицейских замолчали. Пизон думал о том, как доложить об этом деле Лепину. Ленуар думал о том, к каким трагедиям приводят благие намерения. Затем сыщик встал и направился к двери.