Танец гюрзы — страница 15 из 22

Свиридов ворвался в малый зал, где в рассеянном свете красных ламп, в будоражащем алом полумраке несколько пьяных банковских служащих смотрели на то, как вокруг отполированного металлического шеста вращалась по спирали почти голая девица. Пространство пронизывала насыщенная тягучая музыка, и, вне всякого сомнения, никто из этих людей не слышал ни взрыва, ни выстрелов.

Даже амбал из охраны клуба у самого входа, который смотрел на стриптизерку так, как будто ему еще ни разу на своем веку не приходилось видеть обнаженных женщин, – по всей видимости, и он остался в полном – и преступном! – неведении.

Свиридов рванул его за руку и рявкнул в самое ухо:

– Всех своих – на уши, сукин сын!

– А? Что?! – вскинулся тот.

– Знаменский убит!

То, что происходило в клубе далее, иначе, чем вавилонским столпотворением, не назовешь. Парни из секьюрити, млеющие в нижнем и верхнем залах, запоздало оцепили все номера, перекрыли все входы и выходы...

Те же охранники, что наиболее профессионально отнеслись к своему делу – Феликс Величко и трое его подчиненных, – те, кто столкнулся с убийцей лицом к лицу, были мертвы.

Лишь в одном из них теплилась жизнь, но и он через несколько минут затих на руках своих коллег из службы безопасности «Хамелеона».

Всех гостей выстроили у стен и начали тщательно проверять. Всех до единого – даже председателя правления банка «Астрал», нагловатого молодого человека лет тридцати пяти—тридцати семи, который смог встать с кровати с большим трудом, да и то цепляясь за свою любовницу – девушку из стрип-шоу.

Даже Фокина, который в этот момент вдохновенно блевал в номере, где находилась и Полина Знаменская. По всей видимости, бравый священнослужитель пил и в тот момент, когда происходила кровавая вакханалия.

После смерти Знаменского и Величко все бразды правления до приезда компетентных органов взял в свои руки Свиридов. Когда один из охранников попытался спросить, по какому такому праву он тут вылезает, Владимир просто врезал ему по физиономии со словами, что у него-то есть право распоряжаться тут. Он первый обнаружил трупы. Он первый поднял тревогу, в то время как все остальные просто ничего не слышали, увлекшись прожиганием жизни.

У некоторых из гостей были обнаружены пистолеты. Но, насколько мог судить Свиридов, охранники из «Берсерка» были расстреляны из пистолета-автомата израильской марки «узи». И тут он не мог ошибаться – гильзы от «узи» усеяли весь пол в коридоре и бильярдной.

Ни у кого из гостей «узи» не было.

Ночной клуб был весь перевернут приехавшими на место страшной трагедии сотрудниками ФСБ и УБОПа. Несколько гостей отправились в КПЗ, прочие были отконвоированы по домам под подписку о невыезде.

Свиридов, Фокин и Полина Знаменская вернулись домой только к утру.

Впрочем, Владимиру так и не суждено было заснуть. До десяти утра он сидел на своей кухне в одиночестве (несмотря на то что Полина предлагала ему переночевать у нее вместе с Афанасием), пил крепчайший чай с ромом и лихорадочно размышлял о событиях, которые как громом поразили их.

Знаменский... что же могли значить его загадочные слова? «Мальчики кровавые в глазах» – это понятно. Пушкин. Но фамилия «Шевцов» и особенно последующее: «сердце ангела» – все это решительно не укладывалось в мозгу.

Бред?

Едва ли. Шевцов... Шевцов... Шевцов!

В его памяти всплыли недавние слова Полины – тогда, еще в Саратове, когда она рассказывала о смерти своего отца: «...То, что удалось обнаружить тубарин и прокол, по мнению Шевцова... это личный врач папы... это огромное везение. Потому что компоненты препарата рассасываются...»!

Шевцов – это личный врач Валерия Ивановича Знаменского. Тот самый, что установил в организме своего пациента содержание редкого препарата, и убившего Знаменского-старшего.

И вот теперь фамилия личного врача отца звучит в устах умирающего сына.

Свиридов порадовался, что не довел последние слова Романа до сведения ментов. Он сам. Он все сделает сам. Это дело чести...

Глава 8 Недомолвки Бориса Шевцова

Фокин пришел к Владимиру сам. Около одиннадцати, бледно-зеленый то ли с перепою, то ли от недосыпу. И, увидев его лицо, Свиридов тут же вспомнил кошмар Фокина.

Мистика какая-то... как объяснить эти непостижимые совпадения? Провидческий дар у него, что ли, открылся?

Вся семья Знаменских уничтожена. Вся, кроме Полины.

– Полина уехала куда-то с утра, – сказал Афанасий. – А мне как-то жутко. И выпить хочется, и не могу. Не знаю, куда себя деть. Вроде бы надо в храм идти, работать... но в то же самое время... какая, к дьяволу, работа?

– А куда она поехала? – спросил Владимир, протягивая Фокину «Ярпиво».

– По поводу наследства что-то... Ты что, не знаешь, что ей теперь переходит чуть ли не девяносто процентов акций «Элизеума», контрольный пакет «Астрал-банка» и не слабый кусок от величковского охранного агентства... Этот Феликс Эдмундыч, ее дядя...

– Значит, теперь ее нужно охранять как зеницу ока, – сказал Владимир.

– Да ты бы видел, какая с ней охрана поехала, – сказал Афанасий. – ОМОН, хмыри из прокуратуры, ну и из «Берсерка», само собой.

– Афоня, ты знаешь, кто такой Шевцов?

– Да, а что? Это личный врач Знаменского... Валерия Ивановича. То есть я хотел сказать: бывший врач, – поправился Фокин.

– Ты знаешь, где его найти?

– Конечно. В частной клинике... она при «Элизеуме» как бы. Знаменский-старший его уволил, а Рома по старой памяти довольно часто ездил. Советовался.

– А почему старший Знаменский его уволил?

– Черт их знает! А ты у Полины спроси.

– Так тебя и пустили к Полине, – грустно сказал Свиридов. – Ты вот что... собирайся, поехали. Нечего тебе тут прохлаждаться.

– Н-не понял...

– А что тут непонятного? Я плохо выполнил свою работу. Убили нашего старого товарища. Боевого товарища, между прочим. Я согласился помочь вам и приехал в Нижний, а теперь ты помоги мне – помоги найти этого неуловимого козла, который перестрелял всю семью Знаменских. Судя по всему, мы имеем дело с незаурядным противником. Я до сих пор не могу понять, куда он делся тогда из клуба. Э-эх! Выскочить бы мне в коридор несколькими секундами раньше, я бы его непременно взял! Но как... как он мог уйти?! Вот что я никак не могу понять!

– Я, честно говоря, вообще ничего не помню, – пожаловался Фокин. – Раньше мог выпить раза в три больше, чем на этом юбилее, а тут немного плеснул на жабры, и завернуло в тряпочку, как грязное белье в «Аристоне».

– Стареешь, Афоня, – отозвался Свиридов. – И все-таки... и все-таки... как этому скоту удалось уйти? Ну ведь ни одного следа, ни одной улики, ничего... ничего.

* * *

Против ожиданий Свиридова, который не без оснований предполагал, что он может не найти в клинике Шевцова, если уж он в самом деле причастен к смерти Знаменского, доктора они нашли.

Борис Миронович Шевцов оказался довольно молодым мужчиной лет сорока, высоким, худощавым, весьма представительным, со светлыми волнистыми волосами, выбивающимися из-под докторской шапочки. В момент приезда Свиридова в клинику он оперировал, и Владимиру пришлось подождать около часа, прежде чем тот освободился.

– Вы из милиции? – спросил он, увидев Свиридова.

– Почему вы так подумали?

– Просто на больного вы не похожи, а в последнее время ко мне несколько раз заходили ваши коллеги... Ну, насчет загадочной смерти Валерия Ивановича, – на лице Шевцова появилось искреннее сожаление.

Свиридов покачал головой.

– Нет, я не по этому вопросу. Я доверенное лицо Романа Знаменского. Можно сказать, его старый товарищ. И сейчас я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы, конечно, располагаете хоть каким-то временем.

Доктор Шевцов постучал по столу полусогнутым длинным пальцем профессионального хирурга, а потом сказал:

– А могу я позвонить самому Роману Валерьевичу?

Владимир поднял на него невозмутимые глаза:

– Простите, доктор... а как ваше имя-отчество?

– Борис Миронович.

– Так вот, Борис Миронович, к сожалению, вы не сможете позвонить господину Знаменскому. Потому что вчера вечером Роман Валерьевич был убит в ночном клубе «Хамелеон».

Доктор Шевцов сорвал с переносицы очки, медленно протер их, потом снова водрузил на нос, прикурил сигарету, и только после этого переспросил:

– Как же? Как же... это так?

– А вы не слышали?

– Да откуда же я мог слышать? – ошеломленно проговорил Шевцов. – Откуда же я мог слышать, если у меня до трех ночи была срочная операция важному клиенту, а потом я спал... у себя в кабинете... до половины седьмого утра. А потом снова операция. Плотный график у меня в последние три дня, что же вы хотите?..

Доктор Шевцов снова снял очки, покрутил их в руках и бесцветным голосом выговорил:

– Значит, снова убийство. А как?

– Направленный точечный взрыв. Довольно сложная технически штука. Явно работал профессионал.

– И ведь ни разу не повторились, – пробормотал Борис Миронович. – Сначала выстрел в затылок, потом укол тубарина, теперь взрыв этот, как его... точечный направленный. Ни разу.

– Меня вот что интересует, Борис Миронович, – проговорил Владимир. – Дело в том, что перед смертью Знаменский дважды упоминал вашу фамилию. Вы не можете объяснить, с чего бы это? Я подоспел на место взрыва первым и спросил у него: «Кто?» – а он назвал вашу фамилию. Конечно, я не говорю, что это вы убили его. Скорее всего нет, потому что работал профессиональный киллер. Но...

– Я понял, – перебил его Шевцов. – Нет, я не знаю, почему он назвал именно мою фамилию. Возможно... возможно, он вспомнил, что я констатировал смерть его отца и установил ее причину. А теперь настал его черед, и он вспомнил меня. Конечно, все это довольно общие и вообще циничные рассуждения, но... но ничего более конкретного.

– Понятно, – сказал Владимир. – Надеюсь, вы будете скромны и никому об этом до поры до времени не скажете. Потому что он произнес не только вашу фамилию.