Довольно мрачная коллекция, что и говорить.
Свиридов невольно вздрогнул, увидев это название. Да, кажется, в самом деле в последние несколько лет нервы порядком поиздержались и стали не в меру чувствительными. Можно сказать, расшатанными.
«Сердце ангела».
Свиридов вытащил кассету из стопки и, перевернув, прочитал краткую аннотацию: «Частный детектив Гарри Ангел получает заказ найти некоего музыканта Джонни, пропавшего без вести. Но все люди, с которыми он сталкивается в поисках Джонни, загадочным образом погибают: кто-то убивает их со зверской жестокостью. Постепенно Гарри понимает, что разгадку следует искать...»
«...в нем самом», – отчетливо прозвучало внутри Свиридова. И он вспомнил содержание фильма: загадочный адвокат просит найти этого самого Джонни. Гарри ищет, круг смыкается – все люди, которые могут дать какую-то информацию о Джонни, погибают. И наконец Гарри понимает, кто убивает их. И кто тот адвокат, который заказал ему найти Джонни.
Господи, неужели?..
Смутная и зловещая догадка мелькнула в мозгу Свиридова...
Когда он вернулся домой, Фокин все еще сидел в его квартире и мрачно ковырялся в довольно глубокой ранке на руке.
– Надо же так напороться... – смутно бормотал он, заливая ранку спиртом.
– А где Полина? – спросил Владимир. – Она еще не вернулась?
– Нет, – мрачно ответил Фокин. – Она звонила, сказала, что очень много дел и что вернется не раньше чем завтра. К обеду.
– Отлично, – отозвался Свиридов и надел наушники, намереваясь прослушать происходящее в квартире Бориса Мироновича Шевцова – конечно, если вернулся хозяин.
Хозяин вернулся. И сейчас он говорил с кем-то по телефону. Голос его собеседника, глуховатый и полный скрытого раздражения, неспешно выкатывал тяжелые и внушительные, как булыжники, слова, которые тут же заставили Владимира затаить дыхание:
– Боря, я знаю, что у тебя сегодня был этот парень, которого нанимал Роман. Надеюсь, ты был достаточно скромен?
– А чего мне скрывать? – дрожащим голосом спросил Борис Миронович. – Это же не я...
– По телефону такого не говорят, – перебил его собеседник. – Надеюсь, ты ничего не говорил про Полину и про «сердце ангела»?
– Н-нет...
– Красивое название, правда? Я придумал. По аналогии с кокаином – «angel dust», «пыль ангела», как называют кокс забугорные «торчки». Ну, так там действительно пыль, а тут – «сердце».
– Тебе про кокс лучше знать, это не мой профиль.
– Что-что? – насмешливо поинтересовался собеседник.
– Да нет... все нормально.
– А зачем ты вообще домой поперся? Я же говорил тебе, чтобы ты все подготовил к операции. Мы будем в десять.
– Я не был дома двое суток, – в голосе Бориса Мироновича послышались обиженные нотки, – в конце концов, я человек или нет? Я уже сорок часов нормально поесть не могу, а ты еще хочешь, чтобы я после этого нормально отработал. Так нельзя, Ваня, – уже примирительно закончил он.
– Ну, ладно. Но только в десять, или нет, – в одиннадцать все должно быть подготовлено. Давай.
Свиридов повернулся к Фокину, который продолжал мрачно латать свою поврежденную конечность, вожделенно вдыхая при этом спиртовые пары и подозрительно косясь на друга, и сказал:
– Афоня, тебе приходилось при жизни общаться с Кирилловым?
– Да видел я его раза два... в кабаке. В «Хамелеоне».
– Два?
– Два.
– А разговарить не приходилось?
– Да какое там разговаривать! Он там телку какую-то морально готовил к неизбежному...
– К аморальному и оральному? – усмехнулся Свиридов.
– Вот-вот. Ну, пили мы с ним раза... два. На брудершафт из них... раза три.
– Интересная арифметика получается. Значит, его голос ты слышал?
– Ну да. А что? Он со мной из могилы говорить собрался, что ли? Поелику вопрошахом сущим во гробех...
– Я тут один разговорчик записал, – перебил Афанасия Свиридов. – Послушай. Думаю, тебе должно быть интересно.
Фокин надел наушники и стал слушать. По мере того как запись разговора двигалась к завершению, его широкое, заросшее густой щетиной лицо все больше вытягивалось. Потом он отшвырнул наушники и спросил:
– А кто дал тебе эту запись?
– То есть как дал? Я сам ее записал...
– Да ты не мог ее записать! Потому что ты приехал в Нижний уже после того, как ухлопали Кириллова.
– То есть...
– То есть это Кириллов разговаривает с каким-то хмырем. Борисом Мироновичем, кажется, он его называл.
Свиридов поднял голову и пристально взглянул на Фокина. Потом внимательно посмотрел ранку на его руке и сказал:
– Ты уверен в том, что это Кириллов? Что это его голос?
– Да, уверен! Только откуда у тебя эта запись?
– Я записал ее только что, в твоем присутствии. Когда ты так яростно нюхал спирт...
Фокин широко раскрыл глаза и сказал деревянным голосом:
– Может, ты скажешь, что у меня началась белая горячка, но мне действительно показалось, что это голос Кириллова.
– Почему белая горячка? Ты же только что говорил, что уверен – это он.
– Но он же подох!
– Значит... воскрес, – холодно сказал Свиридов.
– Я тебя не понимаю...
– Неудивительно. Я тоже тебя не понимаю. Но теперь у нас есть прекрасный шанс расставить все точки над «i». Надо поехать в гости к Борису Мироновичу.
– Но я хотел поспать... глаза слипаются, – запротестовал Фокин.
Но Свиридов не стал его слушать.
– Потом поспишь, – коротко сказал он. – Будет тебе и ванна, и чай с какао. Поехали!Глава 9 «Ворота ада отверзнуты...»
Уже через пятнадцать минут Фокин и Свиридов стояли перед дверью, которую Владимир сегодня уже открывал за считанные секунды при помощи своих универсальных «капелловских» отмычек.
Но теперь хозяин был дома, и к таким противоправным методам проникновения в квартиру прибегать не имело смысла.
Владимир позвонил несколько раз. Потом оглянулся на бледного Фокина, которому все происходящее, по всей видимости, нравилось все меньше и меньше.
– Кто там? – наконец раздался за дверью слабый голос.
– Откройте, Борис Миронович. Это Владимир. Я был у вас сегодня на работе.
– Простите, но у меня сейчас нет времени. Если вы хотите меня видеть, то зайдите завтра во второй половине дня ко мне в клинику.
– Сожалею, Борис Миронович, что вынужден беспокоить вас, но мне нужно видеть вас немедленно. Не думаю, что это отнимет много времени.
Через несколько минут дверь отворилась. Шевцов, помятый и бледный, в вытертых джинсах, тапочках на босу ногу и голый до пояса, мутно посмотрел на Владимира и сказал:
– А... ну проходите. Только ненадолго. Я в кои-то веки вырвался домой, чтобы немного поспать. Погодите... вы что, не один? Это кто с вами?
– Это тот самый господин Фокин, о котором мы с вами говорили сегодня, – сказал Владимир, проходя в прихожую. Пропустив Афанасия, он закрыл за собой дверь. – Он тоже отчаянно хотел спать. Так что я получаюсь полным извергом. Не дал поспать двум хорошим людям. Ну, ничего. Повод для этого очень неплохой... Борис Миронович, у вас есть что-нибудь из аудио?
– Центр, – сонно ответил тот. – А что?
– Я хотел бы без предисловий дать вам прослушать одну запись. А потом мы поговорим. Хорошо?
– Ну хорошо, – несколько удивленно ответил тот.
– Странно... у меня было предчувствие, что я могу не застать вас дома, – вдруг сказал Свиридов. – Очень рад, что ошибся.
И он поставил кассету в деку музыкального центра.
«...– По телефону такого не говорят. Надеюсь, ты ничего не говорил про Полину и про „сердце ангела“?»
Свиридов посмотрел на доктора Шевцова. Смертельная бледность залила усталое лицо хирурга, и он как-то сразу постарел на несколько лет и стал таким, каким, возможно, себя и ощущал, – средних лет человеком с уже подорванным здоровьем и накопившимся за многие дни, месяцы, а то и годы гибельным утомлением – тяжелой, свинцово-серой усталостью.
«– Н-нет...
– Красивое название, правда? Я придумал. По аналогии с кокаином – «angel dust», «пыль ангела», как называют кокс забугорные «торчки». Ну, так там действительно пыль, а тут – «сердце».
– Тебе про кокс лучше знать, это не мой профиль...»
– Хватит, – резко сказал Шевцов и закрыл лицо руками. – Выключите это.
Свиридов исполнил его просьбу, а потом спросил:
– Вы побоялись сказать мне правду там, в больнице?
– Я и сейчас боюсь, – вымученно ответил Борис Миронович, механически приглаживая всклокоченные, светлые, с довольно сильной проседью волосы. – Но тут уж никуда не деться. Они недооценили вас. Да и я тоже. Хотя это не мой профиль. Я врач, а не агент спецслужб...
– Что такое «сердце ангела»?
– Это придумала Полина. Красивое название, правда? Это она придумала, когда мы вместе с ней смотрели фильм с тем же названием. Вы видели его?
– Видел, – непередаваемым тоном сказал Свиридов. – А ведь вы намекали мне тогда, в клинике, что такое «сердце ангела». Но я не сразу понял... И ведь вы говорили про медицинский препарат.
– Да, это психотропный препарат, – сказал Шевцов. – Производное от очень сильного седативного наркотика синтетического происхождения. «Сердце ангела»... не буду использовать медицинскую терминологию... одним словом, он вызывает повышенную внушаемость. Человек становится покорным и подконтрольным. Впрочем, паралича волевых импульсов это не вызывает, человек может контролировать себя, но только при условии, если он не подчинен сильному влиянию извне.
– И он может не отдавать отчета в своих действиях?
– Да, я же сказал... если оказывать на него дополнительное воздействие.
– А если не давать большую дозу единовременно, а растягивать ее на шесть раз... скажем, в течение двух дней во время завтрака, обеда и ужина?
Шевцов поднял на Свиридова потухший взгляд.
– Я вижу, вам и так многое известно, – сказал он. – Да, все верно. Если давать человеку малые дозы «сердца ангела», то эффект будет менее очевидны