Полковник Захаров, наморщив лоб, вежливо улыбался.
— Спасибо, Мурад. Сразу видно, что ты человек не жадный. Но это, как я понял, не подарок, а новый бизнес Мурада?
— Верно понял. Мурад предлагает свой бизнес. Деньги вернете, когда Россия встанет на ноги.
— Но с процентами, — добавил полковник.
— Верно, — заметил Мурад, — с процентами.
Полковник Захаров погладил по шелковистой голове мальчишку Мурада.
— Мы подумаем. Запросим начальство…
— Зачем думать, зачем запрашивать начальство. Я дам деньги конкретно вам — погранотряду. Заключим контракт, договор, как во всех нормальных странах делается.
— Нет, Мурад, это надо обмозговать! Я на такие действия не уполномочен. Тем более, деньги по зарплате выплатили, как говорится, в аккурат, да и навряд ли мое командование решится… Как ни благородно с твоей стороны, но кто-то подумает, что это не бизнес, а взятка!
— Какая взятка! Что ты говоришь! Какая взятка!
— Да и бизнесом нам заниматься запрещено! Мы же пограничники, а не частная компания.
— Зачем обижать? Я же от чистого сердца!
Этой же ночью люди Мурада перешли границу на стыке двух застав. Лейтенант Сухомлинов выбросил тревожную группу в район реки Пяндж. Ночью шел проливной дождь. Пограничники вымокли до нитки, но предотвратить переход так и не смогли. Лейтенант с горечью доложил об этом в отряд.
Полковник Захаров, мягко говоря, выругал Сухомлинова и потребовал, чтобы тот написал рапорт.
Лейтенант ходил «убитым», но, видимо, раз на раз не приходится — тем более, что лазутчики Мурада — люди местные, бывалые и в горах чувствовали себя превосходно.
В этот неприятный момент и заявился на заставу Раджаб. Немного навеселе — теща угостила, — и принес он потрясающую новость: в эту же ночь боевики Махмуда разграбили в горном кишлаке склады Мурада…
— Там было столько наркоты, что с избытком хватило бы на весь Кавказ, — с жаром поведал Раджаб. — Я знал, что Махмуд так поступит. Ведь они теперь конкуренты и враги. Понимаешь, лейтенант, у наркоты нет друзей… У наркоты есть лишь конкуренты. Всю ночь горели склады Мурада. Что теперь будет? Ты даже не знаешь, лейтенант, что теперь будет?
— Передерутся и успокоятся, — заметил язвительно прапорщик Буткин. — Нам только прибавится забот.
— Нет, Махмуд не отстанет от Мурада, пока не разорит его и не убьет где-нибудь в горах. Таков закон гор. Нельзя уступить дорогу, если тропка узкая, а кругом зловещие ущелья…
17
Разин узнал, что в Абхазии — Саня Вербицкий. Приехал как корреспондент «Красной звезды».
Димка об этом сказал Карсавину.
— Надо его найти. Такого «подлеца» стоило бы разыскать.
И они его нашли. Вербицкий поселился в военном санатории, который остался целым и теперь больше использовался как гостиница для командировочных.
Карсавин был в отряде и оттуда на машине рванул в военный санаторий.
Саша Вербицкий быстро что-то дописывал в блокнот. Он собирался в миротворческие части. Но влетевший в комнату Карсавин заорал:
— Суворовец Вербицкий, вы — нахал: старых кадетов встречают шампанским или, по крайней мере, коньяком! — И поставил на стол бутылку армянского.
Вербицкому пришлось отложить миротворческие части и поехать с Карсавиным на заставу к Разину.
— Ты и пороха не нюхал, Вербицкий, ты же — паркетный лейтенант!
— А ты?
— Нет, я уже прошел обкатку. Самолично разоружил двух бандитов. Если бы я этого не сделал, они меня пришили бы.
У Разина на заставе было спокойно. С чистого без облачка неба лилось солнце. Ничего не говорило о том, что в любой час может наступить оперативная обстановка. В такой жизни по сигналу «Застава, в ружье!» офицеры и солдаты должны были уметь быстро перестраиваться на боевой лад — полная боевая выкладка!
Но пока било, жарило солнце… Искупавшись, ребята сидели в дощатом домике в одних плавках и болтали о пустяках. Им было хорошо.
Димку волновала Маша. Когда она прислала последнее письмо домой, когда?
Вербицкий делал вид, что сестра его мало волнует. А что пишет? Это надо спрашивать у матери. Сам Саня с сестрой не переписывался… Это сильно огорчило Разина. Санька просто «поц».
А может, Санек что-то утаивает от него, Димки Разина?
Карсавин кисло усмехался.
Маша его тоже волновала мало. Сухомлинов? И то, как бывший кадет…
А вот Вербицкий… О Вербицком среди ребят ходила забавная поговорка: «Анфиса Рублева любит качков… А Регина Стаханова — стахановцев. А кого из них любит Вербицкий?»
Действительно, любовный роман Сани и Регины требовал особого рассказа…
18
Все это началось со второго курса. Вербицкий относился к Регине вполне прохладно. Но сыграл, как говорится, закон сопротивления. Как-то незаметно, между прочим, Регина стала задевать Саню, и однажды на танцах его взорвало это «девичье нахальство». Они пошли выяснять отношения. Выясняли всю ночь, пока не поняли, что тяга друг к другу, собственно, была всегда…
В суворовские годы дружба с компанией девчонок была похожа на баловство, теперь же — что-то иное.
После женитьбы Сухомлинова, в «Обществе холостяков» ребята клятвенно обещали не жениться.
Общество незаметно родилось в противовес стремящимся под венец. Заправилой в нем пока стал Карсавин, который объявил Сухомлинова первым предателем их крепкой компании. И потому тот должен быть наказан…
Потом все решили, что он уже наказан… женитьбой!
У Регины неожиданно перевели из Москвы родителей. Вскоре уехала и она. Но перед отъездом у нее с Саней произошла размолвка. Как-то в каникулы Вербицкий сидел дома у Карсавина и жаловался на Регину:
— Она — дешевка. Понимаешь, дешевка!
Речь шла о тусовке в кафе, где, как показалось Сане, всякий мог лапать подвыпившую Регину и где она не пошла танцевать с ним, обозвав его «безмозглым ревнивцем».
Карсавин травил душу поддакиванием.
— Господи, девок навалом. Неужели все сошлось на Регине.
Но Саня попросил разрешения позвонить в Липецк, где теперь жила Регина.
— Ради Бога, звони хоть во Владивосток!
Карсавин долго и внимательно слушал длинный, пространный разговор «влюбленных» и вдруг взмолился:
— Пожалей меня. Ты же наговорил на такую сумму… не расплатишься.
— Сейчас закругляюсь, — отмахивался Вербицкий и продолжал требовать, чтобы Регина немедленно приехала на его каникулы в Москву.
— Нет, что ни говори… а я кое-что уразумел. Ты, братец, безнадежно влюблен. И я тут умываю руки.
…Регина приехала в Москву. Два-три дня было все безоблачно, но потом пошли тучи… Разразилась гроза, и ударил гром: вдрызг разругавшись, наговорили друг другу гадостей, разошлись, чтобы никогда не встречаться.
Регина уехала, даже не зайдя к подругам. Саня ходил мрачный. Карсавин посмеивался:
— Значит, ты остаешься в «Обществе холостяков», так?
— Что сделаешь, если она дура!
Вербицкий жил беспечной курсантской жизнью и готовился к выпуску. Ходили с компанией на футбол, пили пиво и спорили о «металлистах», хотя «металл» Саню раздражал…
К пиву Саня пристрастился. Каждый раз — теперь было свободное увольнение — после самоподготовки шли в подвальчик. Шумно, разухабисто, в тесном, набитом людьми, зале. Пили немало, кружки по три, а то по четыре-пять… Много болтали чепухи, перемалывая курсовые сплетни.
Однажды их застал преподаватель тактики.
— Для будущего приличного офицера нетактично находиться в этой забегаловке, — пошутил он.
— А здесь, между прочим, товарищ подполковник, своя тактика — тактика познания жизни, — многозначительно заметил Вербицкий.
— Резонно, — согласился подполковник. — Но не надо учиться выкручиваться.
В субботу, после смотра, «Общество холостяков» собралось пить пиво. Но тут неожиданно Вербицкого вызвали на КПП. Саня думал, что пришла сестра.
Каково же было его удивление, когда в комнате встреч он увидел бледноватую Регину с отцом.
Плотный, плечистый, отец Регины приобнял Саню.
— А мы к тебе.
Вербицкий, конечно, не знал, что произошло до этого. Оказывается, приехав в Липецк, Регина занемогла. Поначалу родители как-то не обращали на это внимание, а затем увидели, что их дочка стала на глазах таять, как горящая свеча, — по-народному, сохнуть. Недаром говорят, что любовь зла…
Отец как-то выругался и сказал матери:
— Глупая девка! Да что поделаешь — надо спасать, иначе в щепку превратится. Тогда что делать! От любви, как известно, лекарства нет, кроме как сама любовь…
Он посадил девчонку в «Волгу» и помчался в Москву. Видимо, нервничал, гнал машину. Вот и получил «дырку» — чуть не лишился прав.
Приехали в Москву и сразу на факультет. Отец Регины — мужик хваткий. Долго рассусоливать не стал.
— Так вот, мы к тебе… Тебе нравится Регина?
Саня смутился.
— Как сказать? Так себе…
— А тебе, Регина, как Саша Вербицкий?
— Никак. Он, папа, подлый человек. Я его ненавижу.
— А ты, Саня?
Саня покраснел.
— А я ее терпеть не могу. Тоже… красотка! Одним словом, ненавижу!
— Ну вот и хорошо, — улыбаясь, заметил отец. — Ты, Саша, женишься на ней?
— Когда?
— Хоть завтра!
— Женюсь, — выдавил Саня, сам не ожидая этого, помимо своей воли.
— А ты, Регина, — обратился отец к дочери, — ты выйдешь за него замуж?
— Выйду.
— А говорят, что земля не вертится, — засмеялся отец. — Прав Галилей… Все-таки она вертится…
Женитьбу состряпали в несколько дней. Не успел Саня Вербицкий опомниться, как отец Регины провернул все так ловко и так хитро, причем на самом высоком уровне, что Вербицкий очнулся лишь тогда, когда был уже мужем Регины.
Маша приняла Регину, и та жила у них. Начался медовый месяц…
Карсавин ухмылялся:
— Еще по телефонному разговору понял — ведь женится, подлец, — и никаких гвоздей! Вот они — наши кадры! Предают не за копейку!
Но «Общество холостяков» существовало, и Карсавин, как наиболее устойчивый, резюмировал: