— Тебе надо привести себя в порядок, — вдруг заметил он и что-то сказал попутчику.
Принесли кувшин с ключевой водой. Глеб умылся и сразу почувствовал свежесть. Этот же человек принес ему зеркальце и помог побриться.
— Плохим видом ты можешь обидеть Махмуда, — игриво, беззлобно сказал он.
Глебу принесли щетку, и он тщательно почистил камуфляж. Его оглядели со всех сторон, удовлетворенно похлопали по плечу. И повели, как он и предполагал, к самому Махмуду.
Махмуд сидел на шикарном ворсистом ковре, на двух подушках, наволочки которых были золотой ткани.
— Очень приятно, — сказал оживленно Махмуд. — Молодой человек с хорошей воинской выправкой. Если по-честному, таких я люблю — сам когда-то служил в армии.
Он извинился, что русский офицер оказался здесь… Ничего не поделаешь, обстоятельства. Их вынудили так поступить…
— Пока мой старый приятель Мурад якшался с вашим начальником штаба, мы терпеливо ждали, а что же дальше? Дальше — ничего. Теперь офицер знает, что по вине пограничников Мурада нет, но Махмуд — это не Мурад, он всегда есть и будет…
Вскоре в комнате появился Юсуф, тот самый, который Глебу показался знакомым.
— Ну что ж, все в сборе. Так что приступим к делу, — значительно заметил Махмуд и сощурил правый глаз.
Только теперь Глеб вспомнил, что о Юсуфе он был наслышан от Раджаба. Так вот почему тот показался ему знакомым. Просто Раджаб ярко описал его, создав у Глеба зрительный образ…
Юсуф задал Глебу несколько вопросов, связанных с оперативной обстановкой на границе.
Глеб отвечал односложно:
— Этого я не знаю.
Юсуф перешел на вопросы о заставе.
— Вы лучше меня знаете наши заставы, — усмехнулся Глеб. — Зачем офицера ставить в неловкое положение? Ведь секретное я вам все равно не раскрою.
Махмуд засмеялся.
— Ваши секреты мы знаем. Но наши секреты вы знаете плохо. Почти всегда ошибаетесь, когда начинаете думать, что хорошо знаете наши секреты. А у нас есть даже «секретное оружие». Позови Бибу, — вдруг обратился Махмуд к Юсуфу.
Биба вошла улыбающаяся.
— Мне так неловко перед капитаном. Ведь он подумал, что это я виновата.
— Но ты в чем-то виновата? — ухмыльнулся Махмуд.
— Я виновато только в одном, что люблю капитана. И прошу его отпустить. Ему же здорово влетит за то, что он оказался в горах.
— Биба права. Она умная девчонка и знает толк в мужчинах. Ты, парень, не проиграешь. Если, конечно, будешь с нами дружить. Мы клянемся Аллахом, что будем в этой дружбе верны. Что ты на это скажешь?
Сухомлинов усмехнулся.
— Дружба возникает по симпатии…
— Но разве мы тебе не симпатичны? — засмеялся Махмуд.
— Я в подвале на гнилой соломе, а вы здесь на подушках… И считаете это симпатией?
Махмуд оживился.
— Конечно, ты прав: офицер с офицером встречаются в иной обстановке. Принесите вина, — приказал Махмуд.
Вошел черноглазый парнишка с кувшином вина.
— Налей нам, да по полной, — сказал Махмуд.
Парнишка разлил вино по фаянсовым кружкам.
— За тебя, лейтенант, — подмигивая, бросил Махмуд. — Потому как ты мне нравишься. Держишься с достоинством и не юлишь, как другие.
Махмуд выпил вино и стал ждать, когда выпьет Сухомлинов. Глеб не стал ломаться. Вино было густым, терпким. От Раджаба Глеб слыхал, что иногда здесь в горах в вино кладут табак, что придает ему крепость… После такого вина с непривычки рвет и потом сильно болит голова…
— Я думаю, что мы все же с тобою договоримся, — вдруг сказал Махмуд. — Нужно ладить с нами и остаться живым. Лучше ладить с нами и заработать много зелененьких, чем потом вернуться в Россию с пустым карманом… Ты молодой. У тебя жена. А жены любят хорошо одеваться…
Махмуд лукаво взглянул на Сухомлинова.
— А ты подумай насчет дружбы? Выгодное дело предлагаем…
Глеб удивился, как все переменилось. Его поселили в небольшой, но уютной комнатушке с резной деревянной кроватью и набухшими, набитыми перьями, подушками.
Но, видимо, поселили не зря. Не успел он оглядеться, как постучали в дверь и вошла расторопная Биба. Скорее она не вошла, а впорхнула, словно бабочка.
— Прости, милый. Я все же себя считала виноватой. И, как видишь сделала все, что могло от меня зависеть.
— Ты давно в банде? — строго спросил Глеб.
Ее глаза заюлили.
— Какая банда? Махмуд наш кормилец! У меня здесь брат — иначе мы все бы подохли, как голодные собаки в горах. Ты посмотри, что делается вокруг… Куда деваться людям! Махмуд — единственное, за что мы держимся, как говорят в России, за соломинку. А нас в семье двенадцать, один одного меньше… — Она вдруг села на кровать и стала раздеваться. — В горах холодно, а у тебя здесь жарко…
Глеб с ужасом смотрел на ее тугие, бледно-коричневые груди. Мягкая тонкая комбинация тихо сползла по телу, отставив ее в кружевных трусиках. Какие ноги! Словно она всю жизнь занималась танцами…
— Это мой папа постарался, — игриво засмеялась она. — У нас в семье все девочки стройняшки!
Глеб еще раз взглянул на ее очаровательное тело. И чтобы дальше не смущать себя, отвернулся.
— Ты зачем пришла, Биба?
— Как зачем? Зачем приходит девушка? Спать с тобою пришла.
— Только не это! — вздохнул Глеб, чувствуя, что по-детски наивная Биба его рассмешила. — Спать с тобою не буду. Может быть, кто-то другой из ваших согласится.
— Ты думаешь, что я прости-господи? Со всеми, кто встречается в кишлаке?
— Да ничего не думаю. Пожалуйста, успокойся, Биба. Но я не могу.
— Импотент? — почти выкрикнула Биба.
Глеб стушевался.
— Кто знает, наверное, импотент.
— Тогда я тебя буду лечить. Клянусь матерью, вылечу.
— Не надо меня лечить. Просто пойми меня, Биба. Может быть, оставишь одного. Мне надо подумать. До тебя ли!
Злая Биба прошлась босиком по комнате. Тело ее тряслось, словно в лихорадке. Лицо горело.
— Что обо мне скажут люди?! Люди скажут, что Биба холодная женщина — ее не захотел мужчина. Для нашей женщины это обида! Кровная обида на долгие годы!
— Так что же мне делать? — взмолился Глеб. — Попроситься опять в подвал?
Биба снова села на постель, закрыв лицо руками. Тихо всхлипывала. Вдруг, убрав руки от мокрого лица, с болью сказала:
— Ты пожалей меня. Что мне будет?!
Глеб стоял раздраженный посреди комнаты.
— Сам скажу Махмуду, чтобы он тебя не трогал. Это не ты — это я не захотел. Я не могу изменить своей жене и не только потому, что люблю ее.
Пришел Юсуф.
— Биба не понравилась? Жаль, лейтенант. Она не больная — она здоровая девушка. Больных мы не держим.
Глеб пожал плечами.
— Вот что, дорогой, — вкрадчиво заговорил Юсуф. — Махмуд велел тебя отпустить. Ему было приятно познакомиться с новым офицером-пограничником. Но он хотел тебе сказать, как джигит джигиту: не мешай нам жить так, как нам хочется, и мы тебе не будем мешать. А выручишь где-то — и мы выручим…
Сухомлинову завязали черной повязкой глаза и вывели к машине. По голосу Глеб узнал Ризвана.
— Знаю, ты не верил мне. Зачем не верил мне? Запомни, Ризван врать не будет! Поехали…
36
Пашка Скобелев чувствовал себя на седьмом небе. Он уезжал в Москву поступать в Академию. Все получилось как-то сразу, неожиданно для него.
Пришел комбат и иронично сказал:
— Иди, тебя вызывают в штаб.
Видимо, он что-то знал, но Пашке ничего не сказал, хотя Скобелев по его лицу видел, что комбат им недоволен.
Недалеко от штаба Пашка столкнулся с подполковником Абросимовым. Тот сиял:
— На ловца и зверь бежит… Идем ко мне. Новость добрая. Ты едешь в Академию. Ну что, пробило?
Пашка даже оробел.
— Пробило. Да только, товарищ подполковник… Я уже забыл о ней.
— Забыл? Значит, для тебя Абросимов — это так себе… Как все, мол, лапшу вешает?
— Да нет, — смутился Скобелев. — Я, видимо, неправильно выразился.
— Нет, ты выразился правильно. — И Абросимов неодобрительно покачал головой. — Вот она, молодежь современная…
Скобелев собрался быстро. Все офицерские вещи умещались в вещевую сумку. Военный транспортный самолет улетал в Москву через каких-нибудь три-четыре часа. Абросимов напутствовал:
— Торопись. И не смей опоздать на самолет… Это же не просто на самолет!
Комбат тепло пожал ему руку.
— У меня скоро не останется ни одного толкового офицера. Не могу понять, о чем там думает штаб? Эти Абросимовы…
Настрой братьев Парамоновых был иной, чем у комбата.
— Черт побери, везучий ты, Пашка! И не слушай комбата. Он от зависти. А нам так хочется с тобою в Москву. Будто сто лет там не были. Но мы остаемся в горах…
Напоследок по-дружески распили бутылку вина, и Пашка укатил на «Уазике» на военный аэродром.
Летчик, оглядевший Пашку с ног до головы, медленно, заикаясь, сказал:
— Это ты, Скобелев? Залезай…
И Пашка смело вступил на лесенку.
В Москве Пашка Скобелев почему-то сразу поехал к Карсавину. Долго ждал у дверей. Наконец раздался спокойно-вялый голос:
— Кто там?
— Пашка Скобелев из Таджикистана.
С Карсавиным обнялись. Серега провел его в зал.
— Познакомься, — сказал он. — Это Анфиса… Кажется, ее фамилия Рублева. Ты, случаем, не помнишь ее по суворовскому?
— Как же, вроде помню, — заключил Пашка и обнял Анфису.
Та, сузив глазки, восторженно смотрела на Пашку, который рассказывал, по какому случаю он оказался здесь.
— В «Обществе холостяков» прибавка, — радостно заорал Карсавин. — А вот Анфиса предрекает нам полный развал, что мы все переженимся и перессоримся.
— Это неправда, — заметил Пашка. — А как же суворовское братство?
— Анфиса, а как же суворовское братство? — И Карсавин сладко поцеловал Рублеву.
Та лишь ухмыльнулась.
— Это иллюзии глупых мальчишек. Потом жизнь все ставит на свои места. От законов природы уйти невозможно. Об этом еще говорил Фрейд.
— Мечников об этом сказал раньше, — заметил Карсавин. — А Фрейд лишь добавил… — И обнял Пашку. — Видал, в лице Анфисы против нас работает дьявол.