Блэки в одиночестве спустилась в ресторан гостиницы и, выйдя на террасу, уселась за столик. С террасы открывался вид на реку и небольшой причал, возле которого покачивались рыбацкие лодки и старые, поскрипывающие рассохшейся древесиной баркасы. Гостиница выглядела такой же старой, обшарпанной и живописной, как стоящие возле причала ветхие суденышки. Блэки осторожно положила руки на выцветшую скатерть, заляпанную бурыми кофейными пятнами с красноватыми вкраплениями кетчупа: стол угрожающе качнулся, несмотря на подложенную под ножку замусоленную газету. Наступающий вечер и мягкий свет от разноцветной карнавальной гирлянды, натянутой между деревянными балками, скрывал убогость интерьера и придавал террасе романтичный вид. «Как было бы приятно оказаться здесь вместе с каким-нибудь симпатичным парнем», — подумала Блэки.
И желание ее моментально исполнилось: на террасу поднялся молодой мужчина и сел за соседний столик. На вид ему было лет тридцать, приятное открытое лицо, голубые глаза, темные коротко стриженные волосы. Мужчина скинул с плеча рюкзак и положил на стол большой альбом для рисования. Заказав бокал красного вина, он достал из наружного кармана рюкзака угольный карандаш, открыл альбом и погрузился в работу. Блэки украдкой покосилась на соседа, художник изображал причал и рыбацкие лодки.
— Вас вдохновляет этот пейзаж? — спросила Блэки.
Мужчина удивленно вскинул глаза.
— Да, — сказал он после секундной паузы. — В нем есть что-то настоящее.
— Меня зовут Мишель. Друзья называют меня Блэки.
— Эдди.
— Откуда ты приехал?
— Из Канады.
— О, черт. Правда?
— Правда.
— А город какой?
— Садбери.
— «Улицы Садбери тонут во мгле». Чья это песня?
— Том Коннорс, — сказал Эдди, не отрывая взгляда от бумаги. Он рисовал очень быстро и уверенно. Блэки обратила внимание на его размашистые, свободные движения. — А ты откуда?
— Из Америки.
— Гм, из Америки. И ты знаешь песни Тома Коннорса?
— Мой отец родом из Канады. Он хотел, чтобы, путешествуя по Европе, я выдавала себя за канадку.
— Ну и как, получается?
— Не знаю. То есть я никому не говорю, что я из Канады, но люди все равно так думают. Потому что у меня на рюкзаке кленовые листья, а на футболке написано: «Канада». Извини, я с большим уважением отношусь к твоей стране, просто… — Блэки замялась.
— Да, я так и понял. — Эдди прищурил глаз и посмотрел на рисунок. — Я уже два года путешествую и встречал немало канадцев, которые оказываются жителями Буффало или штата Виргиния.
Он повернул альбом и показал рисунок Блэки. Девушка затруднилась бы сказать, есть ли у Эдди талант художника.
— Как, по-твоему, выглядит Бог? — спросил Эдди.
— Вопрос не по адресу, — усмехнулась Блэки. — Я агностик.
— Ну и что. Даже у атеистов имеется свое представление о Боге. Расскажи, как ты его видишь, а я нарисую портрет Бога.
— М-м, дай подумать.
— Не надо, просто расскажи, как если бы ты описывала полицейскому внешний вид преступника. Мужчина или женщина?
— Мужчина. Я хотела сказать — женщина или гермафродит, смахивает на Уорхола или Боуи[1] семидесятых, но вообще-то я представляю его мужчиной. Я жертва патриархата.
— Форма и размер головы?
— Маленькая и круглая.
— Волосы?
— Лысый.
— Усы, борода?
— Нет.
— Глаза: форма, размер, цвет?
— Овальные, не очень большие, черные.
— Выражение лица: улыбается, хмурится, плачет, унылый, сердитый?..
— Улыбается, — сказала Блэки. — Насмешливо.
Эдди показал набросок.
— Нет, нет, нет. Этот тип похож на Билли Боба Торнтона[2]. Глаза слишком психованные. И нос надо сделать побольше, и уши — у него должны быть очень большие уши.
— Во что он одет?
— Длинные летящие одежды, голубого цвета, и шляпа, похожа на тиару папы римского, но голубая и конической формы. Ты путешествуешь уже два года?
— Почти. Я полгода работал в Токио, преподавал английский, заработал кучу денег и двинулся на запад, картами не пользовался, и главное — никуда не торопился. А ты давно путешествуешь?
— Почти две недели. И где ты побывал?
— В Азии, в России, в Восточной Европе…
В Праге у Эдди кончились деньги, и он два дня ночевал на вокзале. Чтобы как-то заработать, парень начал рисовать на улицах портреты туристов. Он старался экономить, останавливаясь в самых дешевых гостиницах, если погода была достаточно теплой, спал на пляжах или на скамейке в парке. Иногда ему попадались сквоты[3], где Эдди отдыхал неделю-другую, а затем вновь отправлялся в дорогу.
— А как тебе пришла в голову идея рисовать портреты Бога?
— Я начал рисовать Бога с четырнадцати лет.
— Потрясающе, — раздался голос Хлои. Она подошла к столику и, прежде чем усесться напротив Блэки, смерила Эдди таким ледяным взглядом, что тот умолк на полуслове. — Я все же решила перекусить.
— Отлично. Хлоя, познакомься, это Эдди. Представляешь, он из Канады.
— Привет, Эдди, — Хлоя слегка повернула голову и, одарив молодого человека еще одним убийственным взглядом, отвернулась.
Блэки вытянула шею, чтобы разглядеть парня поверх плеча подруги.
— Эдди, не хочешь присоединиться?
— Я бы с удовольствием, но, — он бросил взгляд на часы, — мы с приятелем договорились встретиться на набережной. Я и так опаздываю. Хотите, пойдем вместе? Потом можно будет прогуляться.
Хлоя отрицательно качнула головой и, скроив несчастную физиономию, уставилась на Блэки.
— Боюсь, сегодня не получится. Хлоя страдает от неразделенной любви, а я, как верный друг, должна напоить ее до потери сознания.
— О, мне очень жаль. Бедняжка Хлоя. А как насчет завтра?
— Завтра мы уезжаем в Ливорно.
— Я тоже собираюсь в Ливорно, дня через два. Где вы остановитесь?
— В отеле «Парадиз».
— Я заскочу к вам. — Эдди поднял руку с альбомом и показал Блэки готовый рисунок. — Вот так выглядит твой Бог. Немного смахивает на волшебника Мерлина из легенд про короля Артура.
— Ага, я вечно путаю этих двух чудотворцев.
Они улыбнулись друг другу. Эдди поднялся, вскинул на плечо рюкзак и начал спускаться по ступеням террасы.
— Он рисует Бога с четырнадцати лет, — процедила Хлоя, как только Эдди скрылся из виду. — Очень оригинальный способ познакомиться с девушкой.
— Я первая завела с ним разговор, — призналась Блэки. — Он мне понравился.
— Тебе нравятся религиозные фанатики?
— Никакой он не фанатик. По-моему, нормальный парень, честный и искренний.
— Все они сначала кажутся честными и искренними, — отрезала Хлоя. — Господи, Блэки, что мне делать? Джон…
— Твой Джон — урод и мерзавец.
— Что ж, приступим, — сказала Хлоя, пододвигая к себе бутылку вина.
Глава 3
Отель «Парадиз» был похож на все остальные дешевые отели, в которых девушки уже останавливались. На первом этаже находился крохотный вестибюль, где за узенькой стойкой сидел человек, выдававший ключи от номеров; возле стойки висел телефон-автомат, под ним на журнальном столике стоял дряхлый ксерокс: заплатив несколько монеток, вы могли сделать копию какого-нибудь важного документа; рядом с ксероксом лежали рекламные проспекты, рассказывающие о достопримечательностях Ливорно. Лифта в отеле не было; чтобы попасть на второй этаж, вам приходилось карабкаться по узкой лестнице, застеленной выцветшим красным ковром, по которому ступало не одно поколение путешественников. В маленьких чистых комнатках обычно стояли две односпальные кровати и тумбочка, на стенах висели картинки в деревянных рамках, как правило, это были пасторальные пейзажи и импрессионистские натюрморты с цветами и фруктами.
В комнате отеля «Парадиз» висела картина, на которой была изображена мебель: круглый стол и деревянный стул, на столе — телефон и стеклянная пепельница.
Из окна открывался живописный вид, типичный для городов Тосканы: красные черепичные крыши, неровными рядами спускающиеся к голубой полоске моря, и покачивающиеся на волнах мачты рыбацких лодок. На небе сияло яркое солнце. Отель находился в полутора милях от пляжа. Но у Хлои не было никакого желания идти туда. Она заявила, что останется в комнате, задернет занавески и, завалившись на кровать, будет смотреть на картину с мебелью.
— Я бы назвала эту комнату «Зал ожидания», — задумчивым голосом произнесла Хлоя.
— Почему? Номер как номер.
— Я имею в виду комнату на картине. В ней чувствуется атмосфера ожидания. Интересно, чего она ждет?
— Лучше спроси — кого. Двух заводных американских девчонок, которые возвращаются с пляжа — веселые, счастливые, довольные жизнью.
— Иди без меня, — сказала Хлоя.
— Нет. Ты пойдешь со мной. Давай поднимайся, посмотри какой чудесный день.
— Я не пойду с тобой.
— Ладно, оставайся в своем «зале ожидания». Посмотрим, чего ты дождешься.
Блэки прошла примерно половину пути, когда Хлоя нагнала подругу и молча зашагала рядом. Они спускались к морю по узкой улочке, вымощенной стершимися от времени камнями, по обеим сторонам улицы тянулись цветущие сады. Наконец Блэки решилась прервать молчание.
— Посмотри, какая красота: солнышко светит, птички поют, а воздух, чувствуешь, морем пахнет? Ну разве не здорово?
Это было крайне опрометчивое замечание: Хлоя в очередной раз вспомнила о Джоне Кэрри. Ах, если бы она могла держать его сейчас за руку и, закатывая глаза, восхищаться итальянскими красотами.
— Да, здорово, — голос Хлои дрогнул.
Остаток пути подруги молчали, если не считать трагических вздохов и тихих всхлипываний Хлои.
— Что будешь читать, «Хелло» или «О'кей»? — спросила Блэки, когда они, намазавшись кремом для загара, устроились в шезлонгах и достали из сумок журналы, книги и плееры.
— Сама читай эту чушь, — буркнула Хлоя и, закурив сигарету, откинулась на спинку шезлонга. — Блэки, неужели тебе нравится читать всякие сплетни? Тем более про людей, большинство которых ты даже не знаешь.