и и не могли сказать, что на самом деле произошло. Большинство из них даже нас не видели. Конечно, все понимали, что произошло что-то странное, и большинство подозревали магию или алхимию, но только капитан Ринеагх и его адъютант могли с уверенностью заявить, что это были мы. А поскольку никаких последствий для нас не наступило, то, скорее всего, начальник Стражи был настолько смущен произошедшим, что предпочел замять это дело.
Зеленому по-прежнему не удавалось найти ничего нового о манускрипте «О появлении монстра», хотя он добросовестно копался во всех частных и государственных библиотеках города. И потому мне не оставалось ничего иного, как обратиться к Араи и пойти по следу святой воды. Когда я вошел в здание на Окольной, хозяйки на месте не оказалось, однако вышибале поручили провести меня в ее кабинет, где мне следовало подождать. Поэтому я оставил своих помощников внизу, а сам поднялся наверх и расположился на стуле возле письменного стола.
Мне не пришлось долго ждать, вскоре хозяйка вошла в комнату, наполнив помещение своим возбуждающим обаянием и запахом духов. Аромат действительно пьянил, и в сочетании с визуальными стимулами, а именно кошачьей грацией Араи, он, вероятно, повалил бы меня с ног, если бы я не сидел на стуле. Я не мог определить, что это был за аромат, потому что за годы вдыхания всякой вони мой нос огрубел и различал только четыре категории запахов: что-то приятное, хорошая еда, испорченная еда и дерьмо. Аромат, источаемый Араи, несомненно относился к первой категории, и я был готов поспорить, что ни одна богатая дворянка в городе не могла позволить себе такие духи. Вероятно, их привозили по абсурдной цене из Ворейна как «Чувственный весенний жасмин» или под другим нарочито длинным названием, с каждым слогом которого сразу на несколько процентов возрастала маржа. Я, конечно, не имею понятия, как пахнет жасмин и что это вообще такое, но есть большая вероятность, что я постоянно топтал его сапогами, когда шел вместе с полком по завоеванным землям. Если только жасмин не дерево. Черт его знает.
– Ты задумался или потерял сознание?
Женщина вернула меня в реальный мир нежным прикосновением руки и взглядом, полным фальшивой, хотя и чарующей заботы.
– Я задумался, жасмин – это цветок или дерево.
– Это не жасмин.
– Что?
– Мои духи не жасмин. И вообще не растение. Это сама суть тайны.
– Именно под таким названием их продал тебе купец?
– Уфф, а я уже думала, что ты сегодня будешь совсем вялым. Приятно видеть, что в тебе осталось немного энергии.
Раздался стук, и через мгновенье в дверь вошла одна из шлюх.
– Мадам… Прости, что прерываю, но ты должна это увидеть.
Араи приподняла бровь.
– Сейчас? – спросила она, сделав упор на этом слове. И хотя ее лицо лишь немного изменило выражение, этого легкого налета недовольства хватило, чтобы девушка сжалась, как ребенок, которого журит мать. Я наблюдал за этой сценой с большим вниманием. Я видел много сутенеров, готовых перерезать горло за косой взгляд. Я также видел много шлюх, которые без страха давали пощечины своим сутенерам. В среде, где насилие ни на кого не производит впечатления, Араи смогла склонить свой персонал к абсолютному послушанию.
– Известия от Марианны, – почти прошептала она.
Хозяйка борделя резко кивнула головой и встала, направляясь к выходу. По глупой привычке я тоже встал, намереваясь пойти за ней. Даже не взглянув на меня, скупым движением руки она указала мне на стул. Я сел.
Дверь закрылась за ними, и я услышал шепот, доносившийся из коридора. Однако не мог различить ни слова, поэтому не стал подслушивать, а решил осмотреть помещение. На первый взгляд ничего интересного. Ряды толстых томов на полке походили на бухгалтерские книги. Из-за приоткрытой дверцы шкафа выглядывали наряды, сшитые из самых дорогих тканей и, несомненно, слишком короткие, чтобы прикрывать тело в той мере, которая обычно считается пристойной. Письменные принадлежности, разбросанные по столу, были изготовлены настолько качественно, что могли бы вызвать зависть в канцелярии губернатора. Изящный и возбуждающий воображение чулок небрежно свисал со шкафа.
И все же что-то в этой комнате меня беспокоило. И дело не в том, что она выглядела как гибрид конторы счетовода и гардероба великосветской дамы, притом в пределах эксклюзивного борделя. Эта комната была как… костюм, ее задумали и спроектировали так, чтобы она скрывала и отвлекала внимание от чего-то, не предназначенного для глаз гостей. Что-то в ее убранстве возбуждало ту иррациональную часть моего мозга, которая время от времени бьет тревогу и ошибается в примерно половине случаев. Некоторые называют это интуицией.
Шепот в коридоре усилился, а затем стал стихать, удаляясь вглубь коридора под аккомпанемент стука каблуков. У меня явно появилось больше времени. Я встал и принялся более тщательно исследовать то, что меня окружало. Книгам на полке я не стал уделять никакого внимания. По-видимому, они были бутафорией и содержали лишь простые расчеты и банальные сведения о заказанных духах, зарплате повара или стоимости замены истлевших досок в подвале. Скорее всего, даже эти самые скучные данные сфабриковали. Поэтому я подошел к столу и попытался открыть один из ящиков, но все они были заперты. Впрочем, на месте Араи я бы тоже не держал там ничего важного. Я бы закрыл пустые ящики только для того, чтобы грабители теряли время, ломая замки.
Я заглянул в шкаф для одежды и просунул руку между двумя черными платьями, прекрасно понимая, насколько неприятно будет выглядеть эта сцена, если в этот момент кто-то откроет дверь. Начал ощупывать рукой заднюю стенку шкафа, размышляя, как в этом случае смог бы объяснить свое поведение. Наверное, с каменным лицом бы вытащил одно из платьев и спросил: «Сколько стоит это чудо? Мне оно нужно, цена не имеет значения».
Нет, эту уловку, если хотите знать, придумал не я. Этой отговоркой несколько лет назад воспользовался знакомый мне по другим обстоятельствам герцог Ванкурт, когда во время бала пробрался в гардероб знакомой графини и был пойман в очень похожей ситуации. С некоторой существенной разницей. Когда графиня вместе с подругами вошла в комнату, чтобы услышать эту блестящую фразу, герцог был абсолютно голый. Вскоре после этого его заперли в приют для душевнобольных, но ему удалось сбежать, убедив одну из медсестер, что он является реинкарнацией ее покойного отца. В последний раз я слышал о нем, когда ему удалось затесаться на королевский двор под вымышленным именем и спровоцировать грандиозный скандал, когда по его совету некая эксцентричная аристократка появилась на аудиенции с живым кроликом, привязанным к шляпе… Вообще-то, я не знаю, почему вы тратите на меня время, вам следует сейчас же прочесть биографию герцога Ванкурта.
Шляпы, украшенные перепуганными кроликами, несомненно, относятся к числу моих самых любимых предметов, однако следует всё же вернуться к тому моменту, когда я с непроницаемым выражением лица обыскивал женский гардероб. Мои поиски, возможно, и не очень похвальные, оказалось всё же весьма результативными. Для такого глубокого шкафа я подозрительно быстро наткнулся на заднюю стенку. Снаружи шкаф выглядел более метра шириной, между тем моя рука погрузилась в него даже не на всю длину, а я уже уперся в древесину. Ага! Старый трюк с фальшивым дном. Некоторое время я ощупывал стенку, вдыхая при этом (непреднамеренно, но и не без удовольствия) интенсивный запах одежды. Наконец, стена уступила, и я смог увидеть, что она скрывала.
Книги. Ряды книг. На самом деле, чего я ожидал? Скелетов в шкафу? Диаграмму, иллюстрирующую секретный план убийства губернатора? Я вытащил первые две книги и уже по обложкам понял, что мои усилия не напрасны. «Трактат о равенстве» де Лейля. «Похвальное слово сельскому люду» Монтиага. Я вытащил еще два тома. «Государство будущего» Циглера. «Закон и беззаконие. Вся правда об извращенных аристократией судах», автор неизвестен. Я широко улыбнулся. Она держала здесь, наверное, всю первую десятку из Списка вредных и запрещенных книг. Де Лейль и Циглер, два классика антимонархической мысли, закончили свой век в тюрьмах по обвинению в государственной измене. А «Закон и беззаконие» оказал такое мощное влияние на озлобленную мелкую буржуазию столицы, что фактически стал основной причиной восстания ЛеГавра. И именно с того времени мне были известны все эти произведения. Когда пала последняя баррикада в Верхнем Ворейне и сопротивление бунтовщиков было сломлено, мы грабили дома всех купцов, подозреваемых в связях с ЛеГавром, то есть… вообще всех купцов. По приказу короля я сжег десятки таких томов, но многие из них успел втайне от всех прочесть.
В коридоре раздался стук каблуков. Я вздрогнул и чуть не уронил книги, которые держал в руках. Я быстро задвинул их обратно на полку. Каблуки достигли двери и остановились возле нее. Лихорадочно я пытался заново закрепить стенку на прежнем месте, одновременно стараясь примириться с мыслью, что придется применить на практике рецепт оправданий герцога Ванкурта. Но дверь по-прежнему оставалась закрытой, а из коридора доносились приглушенные голоса.
Они стихли как раз в тот момент, когда мне удалось установить стенку в исходное положение и одним длинным прыжком отскочить от платяного шкафа. Когда Араи открыла дверь и вошла внутрь, я встретил ее такой фальшиво-невинной улыбкой, что с тем же успехом мог бы признаться: «Я копался в твоих вещах!»
– Вижу, ты не скучал.
– Отнюдь. Хотя не могу сказать, что продуктивно провел время. Отличная идея с фальшивыми бухгалтерскими книгами. Я просмотрел их все по очереди, думая, что найду что-нибудь интересное.
Араи не ответила, бросив на меня взгляд исподлобья. Потом прошла через всю комнату и села в свое кресло за столом.
– До меня дошли хорошие вести о «Бутоне». Мне ничего не остается, кроме как вознаградить твои тяжкие труды. С кого начнем, Вильгельм или Вивало?
– Вильгельм интереснее.
– Только на первый взгляд. Вильгельм Стахс, камердинер в семье ван Доррен. Очень скучный и компетентный тип. Он безгранично предан роду, которому служит. Делает то, что ему говорят, чертовски хорошо. Не производит впечатления человека с собственными целями или устремлениями. Просто очень эффективный инструмент в руках своих хозяев. Что же касается самих ван Дорренов, то о них я могу рассказать очень много интересного.