– Но как это?
– Ты не можешь этого сделать.…
– Оба, заткнитесь. Дисциплина в полку расползается, как дедушкины портки, а вы, вместо того чтобы делать свое дело, только усугубляете ситуацию. Если бы интендантская служба следила за нашими припасами, а не слонялась по ночам возле чужих складов, нам, возможно, не пришлось бы воевать с плесенью при каждом приеме пищи. А твоя рота, Норгаард, способна испортить самый простейший маневр во время строевой подготовки. Оказывается, свалив всю работу на сержантов, всех проблем не решить. И еще: если вы кого-нибудь ко мне привели, пусть даже сопливого адъютанта, то я решаю, общаться мне с ним или нет, а не вы. Не могу поверить, что мне приходится объяснять такое двум опытным офицерам. Ну, а теперь можете проваливать отсюда.
– Это совершенно несоизмеримо…
– Я сказала, убирайтесь. Идите воровать фарфор с купеческих кухонь, видимо, ничего другого вы делать не умеете.
– Так точно, госпожа капитан.
Опустив головы, мы начали медленно отступать к выходу.
– Считала, – произнесла Ника, когда мы уже были у двери, – в последнее время различные вещи имеют свойство бесследно исчезать, оказываясь рядом с тобой. Меня беспокоит эта удивительная закономерность. Лучше бы эти таинственные исчезновения не касались собственности полка.
Когда мы вышли в холл, все еще переживая наш позор, меня уже догнал возбужденный Зеленый.
– Я был в борделе!
– Поздравляю. Твой первый раз?
– Я упомянул Беренгера так, как ты хотел. Малисса заметно вздрогнула, услышав это имя. Спросила…
– Кто такая Малисса? – машинально спросил я, но тут же понял. – Ладно, это не важно. Говори.
– Она спросила, читал ли я Беренгера, – закончил сержант, а я уже мысленно проклинал себя за то, что не послал кого-то, кто имел хотя бы смутное представление об идеологии таристов. – Я сказал «конечно» и даже произнес пафосную тираду о том, что он опередил свою эпоху, но его время еще придет, а потом выразил сожаление, что такой ум погиб от рук королевского палача.
– Неплохо.
– Если я чему-то и научился в университете, так это умению производить впечатление, будто я знаю, о чем говорю, хотя на самом деле понятия не имею о предмете обсуждения.
– Я рад, что годы учебы не прошли для тебя даром.
– Потом она уже совсем раскрылась и стала рассказывать о своих политических взглядах. Она предполагала, что я хорошо знаком с творчеством этого самого Беренгера, поэтому я не очень за ней поспевал. Но сказанного мне хватило, чтобы осознать, что за проповедь таких идей можно угодить на виселицу. В какой-то момент она заявила, что «социальная справедливость невозможна без истребления дворянского сословия». Я, конечно, контекста не знал, но и без того почувствовал, что дело пахнет криминалом.
– Замечательно. Этого я и ожидал, но хорошо иметь подтверждение. Теперь мы точно знаем.
– Чего ты ожидал? И что мы знаем?
– Что Араи не читает таристов перед сном из-за склонности к абстрактным рассуждениям в области политической теории, а внушает своим девочкам необходимость распространять радикальные идеи.
– Значит, потребуются дальнейшие разведывательные действия?
Глаза Зеленого вспыхнули надеждой.
– Сомневаюсь, – холодным, рациональным тоном остановил его я. – Я уже узнал, что хотел. Теперь мне остается только подумать, как этим воспользоваться.
Старый дом купца Менехайма действительно выглядел ужасно, а довели его до столь плачевного состояния старания Седьмого полка, вернее Безумного Йорлана, который месяцем ранее подрядился избавить жилище от крыс. Делал он это, конечно, не по доброте душевной, а ради возможности использовать обещанные купцом ресурсы в собственных целях, в частности для испытания нового вида транквилизатора. Поэтому алхимик потребовал внушительной предоплаты, которую немедленно направил на покупку ингредиентов, и предложил приготовленный из них напиток крысам, обитавшим в доме Менехайма, добавив его в миски с водой, расставленные по всему зданию. Результат этого эксперимента был определен Йорланом как «обратно пропорциональный успеху», что на практике означало эффект, совершенно противоположный ожидаемому. Иными словами, крысы вместо того, чтобы заснуть, чрезвычайно возбудились и стали проявлять повышенную активность, бегая по дому с невероятной скоростью, нападая на все живое и кусая мебель с такой яростью, что сами ломали себе резцы. Довольный собой алхимик подробно описывал свои наблюдения за тем, как объекты исследования реагируют на данное вещество. Он с удовольствием провел бы в особняке Менехайма и последующие недели, но будучи человеком добросовестным и солидным, чувствовал себя обязанным сдержать обещание. В итоге Йорлан решил проблему крыс типичным для себя способом: все крысы исчезли в один миг… вместе с большей частью здания. Довольный собой алхимик вызвался получить остаток гонорара и продемонстрировал искреннее возмущение, когда купец не только ничего не заплатил, но еще и потребовал компенсацию.
Менехайм имел еще несколько жилых объектов в городе, куда он мог переехать, но как уважающий себя скупердяй не собирался расставаться с остатками добра, пережившими взрыв. Вероятно, именно из-за жадности, вместо того чтобы платить надежным специалистам, он попытался использовать свои связи во дворце, дабы привлечь нас в качестве дешевой рабочей силы. Всегда готовые услужить, мы исполнили желание Менехайма и на рассвете подъехали к полуразрушенному дому с десятью пустыми повозками и двадцатью людьми. Солдаты вошли в здание и стали по очереди выносить оттуда наиболее ценные вещи, которое затем Считала со знанием дела оценивал по стоимости. Менее ценные предметы загружались в открытые повозки, а более дорогие попадали в одну из двух крытых. Почтенный купец не снизошел до того, чтобы лично следить за нашей работой, но, конечно, послал двух писцов скрупулезно записывать все ценности, покидающие здание. К сожалению, досадная случайность с самого начала помешала их работе: какой-то подросток подкрался к одной из этих канцелярских крыс и скрылся со срезанным с ремня кошельком. Оба клерка бросились за ним в погоню, но когда, преследуя вора, оказались в мрачном переулке, их внезапно окружила группа вооруженных дубинками молодчиков и избила до бессознательного состояния. Мои доблестные бойцы в это время, к сожалению, были заняты работой по организации переезда, поэтому вмешаться не могли. Банда подростков в итоге слиняла с кошельками обоих писцов (и небольшим гонораром, выплаченным ранее нашим интендантом), и мы смогли распорядиться имуществом Менехайма без излишней бюрократии.
Мы как раз стояли со Считалой возле одной из груженых повозок, обсуждая рыночную стоимость посуды из чистого серебра, когда увидели, что к нам приближаются четыре человека в доспехах эрейской кавалерии. Одним из них, ростом на голову выше остальных, несомненно, был Олух. Второй имел знаки различия капитана и явно возглавлял эту группу.
– О, это тот, кого мы ищем! Этот рыжий блядский сын!
– Кажется, они говорят о тебе, – обратился я к Считале.
– Как ты догадался? – спросил он, теребя пальцами свои рыжие волосы.
– Они сказали «блядский сын». Кого еще они могли иметь в виду?
Считала задрал нос, притворившись обиженным. Эрейцы тем временем вплотную приблизились к нам. Командующий ими офицер, крепкий парень с внушающим уважение шрамом на щеке, заговорил:
– Капитан Носьерес, Восьмой кавалерийский полк, – представился он. – С кем я имею честь говорить?
– Поручик Норгаард, рота Е, Седьмой полк.
– Рыжий блядский сын, интендант Седьмого полка, – Считала галантно поклонился.
– Вижу, я попал по нужному адресу. У меня есть несколько вопросов. Полагаю, вы догадываетесь, в чем дело?
– Конечно, – серьезно подтвердил интендант. – Но уверяю вас, я не тот человек, которого вы видели прошлой ночью выходящим из спальни вашей матери.
Носьерес с отвращением поморщился, а один из его помощников сплюнул на землю под ноги Считалы. Олух сделал сконфуженное лицо, переводя взгляд со своего капитана на интенданта и обратно, пытаясь понять, что, собственно, было сказано.
– Вижу, без объяснений не обойтись, – поспешил я на помощь Олуху. – Шутка моего коллеги основана на предположении, что у уважаемой матери господина капитана иногда бывают ночные гости с целью совокупления. Иными словами, Считала назвал твоего начальника блядским сыном.
Эреец яростно зарычал и продемонстрировал нам одну из своих угрожающих мин, но Носьерес остановил его жестом руки.
– Я рад, что застал вас в хорошем настроении, – сказал он с улыбкой. – Я, конечно, не ожидал, что это будет легкий разговор. Тем не менее, уверяю вас, я очень терпелив и всегда в конечном итоге получаю то, чего хочу. Так что давайте начнем сначала. Поручик, что вам известно о пропавшем обозе снаряжения для моего полка?
– Две вещи, – ответил интендант. – Я знаю, что такой обоз имел место быть, и знаю, что он пропал. Боюсь, я мало чем могу вам здесь помочь, потому что оба факта я узнал только что, когда вы сообщили мне о них…
– Надо ли говорить, что я не верю ни единому вашему слову, или достаточно подозрительного выражения моего лица?
– Это, наверное, риторический вопрос, – подсказал я Считале шепотом суфлера.
– Нам обязательно нужно продолжать играть в эту игру? – спросил Носьерес. – Мы все знаем, кто виноват в том, что наш транспорт не добрался до цели. Вы догадываетесь, что мы не собираемся оставлять это дело, и если наши припасы не найдутся в нетронутом состоянии или мы не получим возмещения в той или иной форме, нам придется принять соответствующие меры.
– Из вашего тона я делаю вывод, что у вас нет никаких сомнений в том, кто является виновником, – заметил я. – Делать такие окончательные заявления без каких-либо оснований было бы очень неразумно. У вас есть доказательства, не так ли?
– У нас есть очевидцы, которые дали показания, что рыжий мужчина со змеиной татуировкой на правом предплечье причастен к краже транспорта.