— Совершенно верно, Генри, — тоном школьного учителя отозвался он.
Император вдохнул. Выдохнул. Быстро глянул на свои руки — те больше не дрожали — и быстро поинтересовался:
— Что же ты сделал, чтобы его поймать?
— Видишь ли, мой император, — наслаждаясь бессилием человека, специально издалека начал Эш, — фейри и демоны биологически далеки друг от друга, и наша магия…
— Эш, ради всего святого!
Часы пробили восемь под гимн империи.
— Ну хорошо, — смилостивился Эш, которому тоже не хотелось всё утро провести во дворце. — Видишь эти золотые символы? Их сделал я. Когда они покраснеют — дня через два-три — я узнаю имя убийцы.
— А если они не покраснеют? — Император исподлобья взглянул на него.
— Тогда найдёшь себе другого придворного мага, — пожал плечами Эш. — Потому что это будет означать, что я совершенно ничего в колдовстве не понимаю. Но так как я понимаю… они покраснеют. Не волнуйся, человек, ты получишь своего виновного.
— И твоё… заклинание сможет указать на любого? От него нельзя закрыться или… как там это у вас делается? Потому что, Эш, я полагаю, волшебник, призвавший демона, должен быть, по меньшей мере, силён.
— Нельзя, — отмахнулся фейри. — Не учи меня колдовать, Генри. Я же не учу тебя править, хотя мне часто кажется, что тебе было бы неплохо взять у меня пару уроков…
— Как можно быть таким самоуверенным?! — перебил его император, осторожно беря фигурку в руки.
— Легко: потому что я — лучший, — нимало не стесняясь, ответил Эш.
— Это был риторический вопрос, — вздохнул император. — Интересно… Посмотри на камине — тебе это ничего не напоминает?
Эш глянул на каминную полку, уставленную, кроме часов, статуэтками, и поднял брови: каждая из фигурок изображала зверя, места которым не было ни на «той стороне», ни в империи. И каждая была сделана из эбена.
— Прощальный подарок посла Конфедерации перед его отъездом, — вздохнул император. — Прекрасный был старик, этот граф Сивани.
— А что с ним случилось? — заинтересовался Эш.
— Что случится со всеми нами рано или поздно: умер, — равнодушно отозвался Генрих. — Сивани был уже очень стар, так что это совершенно нормально… А вот нового посла к нам Конфедерация никак не пришлёт: как будто не может определиться с кандидатурой… С кандидатурой, значит, определиться не может, а мага ко мне в столицу послала за милую душу…
— Политика? — поморщился Эш. — Знаешь, Генри, как-то слабовато это для политики. Будь я на месте того конфедерата, я бы вызвал демона так, чтобы он точно добился революции.
— Это как, интересно? — фыркнул император. — К тому же Конфедерации не нужен слабый сосед. Нет, оттяпать у нас парочку провинций — это они за милую душу. Но уж революцию… Ни одна революция ещё ничем хорошим не закончилась, политикам это лучше всех известно. А вот смена династии…
— Угу, зря ты отказал тогда их принцессе, — хмыкнул Эш.
— Слишком красивая, слишком хитрая, нарожает мне бастардов — что я с ними потом делать буду? — в тон ему отозвался император. — Нет уж, благодарю покорно, моя супруга будет самых честных правил.
— Не удивительно, что ты до сих пор не женат, — поддел его Эш. — Красивая девица, с выдумкой…
— Ну-ну, — вторил ему император, — это в твоей постели она выдумывала?
Эш в ответ довольно рассмеялся, а император поставил фигурку обратно на стол, помассировал виски и вытащил из папки с документами, лежащей тут же, на столе, слева от ягод, лист гербовой бумаги.
— Поговорим лучше о твоей свадьбе, друг мой. Это — брачная лицензия на твоё имя. Я её уже подписал, но, как видишь, место для имени невесты пусто. Кого мне вписать?
— Леди Вустермор.
Брови императора взлетели вверх.
— Вустермор? Молодая вдова, учёный с более чем приличным состоянием? А у тебя губа не дура, Эш. Только ты уверен, что она согласится?
— Кто станет её спрашивать? — жестоко улыбнулся Эш, забрав со стола фигурку волка и начиная перекатывать её между ладонями.
— Мой дорогой друг, — возразил император, — мы живём в цивилизованное время, и к тому же, леди Вустермор уже не молоденькая, только-только представленная ко двору девица, за которую решает матушка. Оставленный ей покойным маркизом доход более чем приличный, так что… даже не знаю, как ты её уговоришь? Я бы на твоём месте хорошенько подумал: может случиться, она легко тебе откажет.
— Мне? — с непередаваемой смесью самодовольства и искреннего изумления выдохнул Эш.
— Тебе-тебе. Леди уже делали предложение, и не раз, насколько мне известно. Например, старший сын её покойного мужа. Впрочем, это было скандальное предложение, и леди, конечно, ответила отказом…
— Сейчас не откажет, Генри. Уж поверь мне. — Фейри приосанился. — Другого такого, как я, ей не найти.
— Да-а-а, — смеясь, протянул Генрих. — Это точно. И что, ты собираешься сделать ей предложение на балу этим вечером?
— Именно. Генри, что тебя смешит?
— Ни-ни-ничего, — сквозь смех сумел произнести Его Величество. — Я просто хочу это увидеть. Между прочим, Эш, ты же помнишь, что первый бал сезона — маскарад. Ты уверен, что узнаешь леди Вустермор в маске?
— Естественно! Я же маг!
— Ну-ну, — кое-как успокаиваясь, кивнул император. — Замечательно! Друг мой, я безумно за тебя рад, но имя леди пока вписывать не буду. Пусть сначала скажет тебе да. И, Эш, если это такая уловка, чтобы потянуть со свадьбой…
— Я клялся тебе, и я исполню клятву! — обиженно отозвался Эш, забрасывая в рот последнюю горсть ягод. — Не понимаю, почему ты думаешь, что с этой девчонкой будут сложности? Кто откажет неотразимому королевскому магу, фавориту и родовитому герцогу? Держу пари, она бросится мне на шею, стоит мне только заикнуться о свадьбе! — А про себя добавил: «В её-то положении…»
— Посмотрим, — улыбнулся император, ставя пустую кружку на стол. — Посмотрим…
Утро прошло спокойно: Фрида его проспала. Дождь умиротворяюще стучал в окно, Мира что-то делала тихонько, иногда поскрипывала дверь, когда камеристка выходила. Фрида дремала и раз за разом мысленно возвращалась на свой последний бал — у фейри, ещё ведь и месяца не прошло. Фейрийские балы Фрида любила: на них можно было действительно отдохнуть и повеселиться. Никаких тебе тяжёлых и громоздких нарядов, никаких цепей этикета: делай, что хочешь и уважай свободу других, — вот и все правила, каких придерживались фейри.
Этим вечером всё, конечно, будет иначе… Ну что ж, если потерпеть всего один вечер… Подцепить какого-нибудь похотливого старика… То через год-два Фрида точно будет свободна, так или иначе. Нет, убивать мужа она, конечно, не станет: но старческий запал быстро кончится, и вот тогда наступит свобода… Фрида мечтала об этом, однако, нет-нет, но в её дрёме мелькали золотые кудри фейри-подменыша, его наглая улыбка, его руки, удивительно нежные… Нет, об этом не стоило даже думать. Конечно, Фрида могла бы при должном старании соблазнить какого-нибудь молодого красавца… Но терпеть его потом всю жизнь рядом? Слушаться его, быть покорной, пытаться выкрасть хоть каплю свободы из бесконечных ограничений этикета? Упаси боги. Уж лучше старик…
Обед Мира принесла Фриде в постель и составить компанию отказалась, убежала — наверное, на кухню. «Неужели так испугалась вчера моей матери? — думала Фрида, заталкивая в себя перчёные куриные крылышки. — Или на кухне её дожидаются другие деликатесы, повкуснее?»
После обеда пришлось вставать. Мира уже вернулась, и внизу, в умывальной готовила ванну. Фрида бросила в неё ароматические масла, потом залезла сама и ещё час, пока вода совсем не остыла, отмокала, ловя последние минуты покоя. Потом ещё час терпела, пока Мира возилась с её волосами. Конечно, новая камеристка быстро разобралась в нужных травах и не удивлялась, почему Фрида сначала требует намазывать волосы какой-то странной зелёной мазью, держать так полчаса, в это время делать маникюр и педикюр, и только потом смывать всё это каким-то странным цветочным составом. Мэри всегда морщилась от запахов, чихала и не желала знать, что это за колдовские штучки и какие чары накладывает на себя госпожа. Мира, наоборот, долго расспрашивала про корень индиго, цветок иланг-иланга и лимоны. Фрида, обычно переносившая мытьё волос как неизбежную пытку, на этот раз даже не заметила пролетевшее время: так увлеклась рассказом о травах, их свойствах, а потом и плавно перенеслась вместе с любознательной камеристкой на солнечные берега южных колоний, откуда все эти травы были родом. И только когда в комнату заглянула горничная, напомнив, что леди Уайтхилл ждёт старшую дочь, пришлось поторопиться.
Фрида ещё немного посидела у жарко греющего камина, расчёсывая мокрые волосы, потом Мира быстро их уложила, чтобы сохли дальше, но не мешали — и пришлось идти на последнюю примерку платья.
— Матушка, я не люблю зелёный цвет, — не выдержала Фрида, рассматривая свои бальные доспехи. Они были прекрасны, о да — но отдалённо, как прекрасна может быть статуя. Фрида бы поставила такое платье в углу спальни любоваться — но надевать? Нет-нет!
Конечно, пришлось. И учиться заново дышать в тугом корсете, и менять удобные домашние туфли на бальные, и позволить Мэри сделать из волос целый сад на голове (так густо причёску украсили цветами), и вешать на себя ожерелье с крупными алмазами…
— Выглядишь хорошо, — решила матушка, уже готовая к балу: её платье, как заметила Фрида, было в разы легче и гораздо удобнее.
Рядом хихикала о чём-то с портнихой тоже наряжающася Эвелина, и от её смеха Фриде стало чуть легче.
Хвала богам, дождь кончился, как раз когда подали карету: Фрида только представила, как будет спускаться в этих доспехах, а бедный лакей станет нести над ней зонтик, слишком маленький, чтобы не намочить необъятный подол платья… Мда.
Миру на бал не взяли, как и камеристку Эвелины. Леди Уайтхилл заявила, что её Давина справится со всем, а если будет нужно — помогут дворцовые горничные.