Лорд Валентин это замечание проигнорировал.
— Что с моей дочерью? Днём, когда я приезжал, меня к ней не пустили, и я слышал, как слуги шептались о враче, — голос у отца (а отца ли?) Фриды был тихий, спокойный, но Эш чувствовал за ним, как за туманом, угрозу. — Что с моей дочерью?
Эш огляделся.
— Мы будем разговаривать здесь?
— Именно, — кивнул лорд Валентин. — Потому что вы мне ответите и сейчас же уедете. А потом привезёте письмо от Фриды.
— Ох ты — мне тут не рады! — изумился Эш. — А (просто интересно) что вы сделаете, если я всё же останусь?
— Подам на вас в суд, — ответил лорд Валентин, даже не думая опускать взгляд. — За жестокое обращение с супругой.
— И проиграете, — усмехнулся Эш.
— Проиграю, — спокойно кивнул Валентин, и Эш понял, откуда у Фриды это умение даже в бурю не терять самообладание. — Однако дело получит освещение в прессе, что принесёт вам… некоторые неудобства.
— А вы не думаете, что вашей любимой дочери тогда станет только хуже?
Валентин осёкся.
— Что с ней? — повторил он после секундной заминки.
Эш вздохнул и со странной тоской понял, что этот человек очень любит свою дочь. Отец или отчим — неважно, но он любит и готов ради неё даже на войну. А он ведь совсем не борец, этот тонкий лорд с печальным взглядом.
Отчим никогда не заступался за Эша. Он его и замечал-то только после очередного скандала…
— Моя жена беременна, и это вполне естественно, что я вызвал врача наблюдать её. В остальном, поверьте, милорд, с ней всё хорошо. Вы можете сами в этом убедиться, если посетите наш дом. Мы будем рады. Очевидно, сегодня случилось досадное недоразумение, и больше оно не повторится. Прошу нас простить.
Лорд Валентин ещё какое-то время смотрел Эшу в глаза, словно искал подвох. Потом кивнул — и словно бы уменьшился, съёжился.
— Что ж. Зачем тогда вы здесь, герцог?
— Хотелось бы кое-что прояснить, — туманно отозвался Эш. — Гувернёра вашего сына арестовали, вы наверняка об этом слышали?
— Грэгори, — кивнул лорд Валентин. — Глупости, он ни в чём не виноват. Юноша чист, как посланец Флоры. Когда его отпустят?
Эш неопределённо пожал плечами.
— Я бы хотел посмотреть его комнату. А после — поговорить с герцогиней.
— Она отдыхает…
— Это я уже слышал, — фыркнул Эш. — И пока не собираюсь её беспокоить. Вы проводите меня, милорд?
Уайтхилл был настоящим лабиринтом. В человеческих жилищах с Эшем часто случались приступы клаустрофобии, но такие сильные — наверное, никогда. Извилистые коридоры, тонюсенькие, для одного человека, галереи, комнатушки, в которых и двое разминутся с трудом — создавалось впечатление, что внутренний интерьер замка создавали черви, и они же здесь прекрасно себя чувствуют.
— С вами всё в порядке? — после очередной лестницы поинтересовался до этого молчавший лорд Валентин.
Эш плюнул на гордость и бросился к окну. Распахнул, высунулся чуть не по пояс и, не обращая внимания на дождь (который вообще-то никогда не любил), глотнул свежего воздуха.
Валентин терпеливо ждал, ничем не выказывая своего удивления — поэтому его решил выказать Эш.
— Это наверняка прозвучит невежливо, но… вы хорошо себя чувствуете в этой крысиной норе?
Брови Валентина поползли вверх, но ответил он по-прежнему спокойно.
— Я давно привык.
— Угу. Если здесь раньше держали пленных фейри, они наверняка быстро сходили с ума.
— Простите?
— У меня такое ощущение, что меня заперли в очень узкой клетке, — пожаловался Эш, впервые осознав, что чувствует запертый в камине огонь. — Ради всего святого, пойдёмте быстрее, я тут долго не выдержу.
Валентин ограничился смешком, который успешно спрятал за кашлем, а Эшу пришлось ещё несколько раз «прикладываться» к окнам: чем выше, тем извилистей становились коридоры и меньше комнаты.
— Мы пришли, — сказал неожиданно Валентин, останавливаясь перед винтовой лесенкой, ведущей, судя по всему, на чердак. Заканчивалась она чёрной узкой дверью. — О, боги, я совсем забыл про ключи! Погодите, я позову экономку…
— Нет нужды. — Эш осторожно шагнул на железную лесенку, но специальные толстые подошвы туфель выдержали. А вот когда фейри, забывшись, схватился за перила, лестница загудела, а перчатка Эша сгорела моментально.
Эш скинул её под ноги и достал из кармана новую, кожаную.
— Прошу прощения.
Он склонился к замочной скважине, быстро начертил над ней в воздухе знак. Тот сверкнул, но дверь и не подумала открыться. Растерянный Эш попробовал ещё раз — с тем же результатом.
— Вот мерзавец! — воскликнул герцог Виндзор, надел вторую кожаную перчатку и полез в карман за отмычкой в чехле, тоже кожаном.
Через пять минут лорд Валентин осторожно поинтересовался:
— Может, мне всё-таки найти экономку… милорд?
Эш оскалился, снова осторожно повернул — и дверь всё-таки соизволила открыться.
А на лестнице внизу раздался звонкий женский щебет. Эш быстро убрал отмычку, и вместе с лордом Валентином обернулся: на площадку целеустремлённо взбежала белоснежная болонка с синим кокетливым бантиком, а за ней — девица в шёлковом дневном платье, розовом. Эш мысленно сравнил её со сладкой помадкой.
— Эви, дорогая! — Лорд Валентин наклонился, поймал недовольно тявкнувшую болонку и передал её улыбающейся девице. — Я прошу тебя, будь аккуратна на лестницах.
— Ага, с такими оборками да на ваших ступеньках — лететь будешь долго, а труп потом ещё и не найдут, — с убийственной честностью закончил Эш.
Лорд Валентин только вздохнул, посмотрев на него с укоризненной обречённостью — как учитель на шкодливого ученика. А вот девица-помадка, тоже посмотрев, выпучила глаза, вытянула губки, сложив из них идеальную «о». И бухнулась в обморок.
Эш не удержался и хмыкнул — к такому поведению он был привычен. Девицы вечно падали к его ногам — от восхищения, изумления, скромности, хитрости… Да и просто так. До Фриды Эш был уверен, что обморок — нормальное состояние для леди, в котором она проводит большую часть жизни.
А вот лорд Валентин почему-то разволновался. Он уронил болонку — та мгновенно залилась визгливым обиженным лаем — и кинулся к девице.
— Эви! Что случилось?!
Более идиотского вопроса в такой ситуации, наверное, нельзя было и придумать. Эш не стал смотреть, что будет дальше — спокойно вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.
Снаружи доносились взволнованные голоса горничных, а ещё шаги, удаляющийся собачий лай… Не обращая на них внимания, Эш оглядел комнату — название «каморка» подошло бы ей больше — и, не сдержавшись, присвистнул. Интуиция фейри редко подводила, но чтобы вытащить такой козырь — пока не бывало.
— Хороший у тебя друг, — мысленно обращаясь к Фриде, пробормотал Эш.
В комнате царил идеальный порядок: постель застелена, и подушки красиво разложены, на столе лежат книги и нотные тетради стопка к стопке, в углу, без единой пылинки, красуется арфа — почти такая же, как у Эша. На широком подоконнике круглого, мутного окна отдыхает скрипка. Смычок — тут же, небрежно прислонённый к укрытой деревянными панелями стене.
Эш сразу шагнул к нему. Какой аккуратист-музыкант (а музыкантом этот Грэгори был, похоже, страстным) не уберёт скрипку в футляр перед поездкой в бордель (наверняка же запланированной)?
Смычком иллюзия и снималась — причём, слой за слоем. Для Эша комната светилась всеми цветами радуги поочерёдно, пока не остановилась на жутковатом фиолетовом. На его фоне потёки крови, изображавшей заключённую в круг шестилучевую звезду, виднелись отчётливо.
В демонологии Эш разбирался не слишком хорошо, но кое-что знал — основы, не более. И всё же. Демон не пьёт кровь — как и фейри, как и духи, он питается чистой волшебной энергией. Демону можно отдать приказ убить — и он убьёт, жутко, потому что даже из человека можно получить «на закуску», если сделать его смерть болезненной. Но демону этого мало. Рано или поздно он или озвереет с голодухи и бросится убивать всех подряд, или его придётся кормить заклинателю. Демон (или демоны) Туманного убийцы направо-налево не убивали — значит, их кормили. Для этого хватит поймать полукровку и провести с ним ритуал. Или можно никого не ловить. Можно провести ритуал самому…
Под схемами многочисленной кормёжки рисунок вызова наверняка стёрся — Эш безуспешно его искал. Но даже увиденного хватило. «Фрида взбесится, — мелькнула мысль, когда фейри любопытства ради поворошил нотные листы, а потом заглянул в шкаф. Жил этот Грэгори бедновато. — И я притащил его домой!» И тут же: «Фрида же считает его другом…»
Думать, что Туманным убийцей может быть сама герцогиня (или замешена в этом) Эш отчего-то не хотел. Совсем не хотел, но приходилось.
…Потом воздух над ухом свистнул — и Эш еле успел увернуться от железной кочерги. Та даже завибрировала — так близко была от фейри.
Заклинание Эш пробормотал чисто машинально — и где-то сбоку раздался звон, потом стук упавшего тела и звонкие, детским голосом, ругательства.
— А… Ты, должно быть, Уильям, — сказал Эш, выпрямляясь и оборачиваясь, а заодно и отпинывая кочергу подальше от корчащегося в «сети» мальчишки. — Что, тебе я тоже не нравлюсь?
Мальчик, недолго думая, сообщил, как Эш ему не нравится. В нём было что-то от Фриды, но что-то лёгкое, еле уловимое. Больше — от леди Уайтхилл.
Эш полюбовался на него ещё немного и спокойно сообщил:
— Знаешь, на будущее: если захочешь, подходя со спины, лишить человека чувств, лучше используй шнур. Или шарф. Бить надо уметь, а с шарфом даже такой щенок, как ты справится.
— Я умею! — тявкнул щенок. И тут же: — А то я не знаю, чем бить фейри!
Эш поднял брови.
— Почему ты решил, что я фейри?
— А то я не видел, как ты дымился, когда за железные перила взялся. Я ж не дурак!.. Пусти меня! Я лорд этого замка!..
«Десять лет щенку — и уже выпендривается!» — с восхищением подумал Эш, а вслух сказал:
— Прекрасно, лорд. Тогда за нападение на должностное лицо при исполнении я тебя в тюрьму на месяц брошу до дальнейшего разбирательства — не возражаешь?