Когда Меж Ща Хед об этом узнал, его раздвоенный язык невольно завибрировал от удивления безмозглостью погибших. Кто только пустил их в шпионы?! Впрочем, теперь уже неважно. Какие шпионы, такая и судьба. Сам он, естественно, весьма осторожно и умело обследовал окружающие пески и нашёл там аж четыре таких вот тумена, скрывающихся в засадах под песчаной толщей. А после этого благополучно проник в сам оазис под видом обычного воина. И никто ничего не заподозрил, ибо вокруг оазиса стояло лагерем аж двенадцать туменов, и всё их начальство квартировало в оазисе, наслаждаясь водой из родника. Меж Ща Хед преспокойно ходил мимо них, подобострастно отбивая поклоны каждому и переругиваясь с солдатами, каждый из которых считал его воином из другого тумена.
Закончив сбор сведений, он вернулся назад и застал тумены своего тхи-хана на марше, выдвигающимися к оазису. Самого Меж Ща Хеда, как положено, посчитали мёртвым, потому как шпионы врага ночью подбросили к позициям туменов тхи-хана мешки с отрубленными головами перебитых шпионов. Увидев Меж Ща Хеда живым, тхи-хан очень удивился. И очень огорчился, узнав, что в оазисе его ожидают двенадцать туменов и ещё четыре ударят в спину из засады. А не всего шесть, как предполагалось изначально. Ибо у самого тхи-хана туменов имелось восемь, а значит, шансов на победу не было никаких. Он даже остановил марш и отправился напрямую к ыты-хану, дабы умолять о подкреплении.
Но ыты-хан не желал терять собственных воинов и посчитал тхи-хана соперником, желающим занять его место. Поэтому ыты-хан обвинил тхи-хана в трусости и велел ему немедленно захватить оазис, иначе он доложит обо всём улус-хану и тот наверняка пожелает примерно наказать труса или даже казнить. Полумёртвый от страха тхи-хан паниковал, не зная, что делать, ибо перспективы его были незавидны: он либо погибает в бою с неравными силами врага, либо оказывается казнён за то, что не смог захватить оазис и потерял свои войска, либо будет наказан за трусость, а это, скорее всего, тоже казнь. В отчаянии он тайно вызвал к себе Меж Ща Хеда и посулил ему десять золотых монет, если тот сумеет незаметно вывести его из лагеря и устроить побег.
В ответ Меж Ща Хед предложил организовать тхи-хану победу в бою за оазис и пожелал получить в случае успеха двадцать золотых. Тхи-хан выслушал его план и немедленно согласился. Тогда лучший шпион пустыни обошёл ближайшие оазисы и на деньги тхи-хана скупил у колдуний все яды, которые только смог разыскать. Затем он ещё раз виртуозно пробрался во вражеский оазис и отравил выливающиеся из родникового источника воды прямо во время обеда. Яды растеклись по арыкам, и множество вражеских командиров и воинов отравилось. Умереть никто из них не умер, но все заполучили изрядную слабость желудка и разбежались по всему оазису справлять естественные надобности.
В этот момент тумены тхи-хана атаковали оазис, застав всех врасплох. Лишившиеся военачальников и командиров враги устроили бестолковую суматоху, быстро превратившуюся в хаос, и никто даже не попытался опоить воинов зельем хфат-хут, ибо всё смешалось до безобразия. Тумены тхи-хана вырезали часть вражеских солдат, остальные в ужасе бросились кто куда огромными толпами и не были умерщвлены лишь потому, что из пустыни появились четыре засадных тумена врага. Эти воины вкусили хфат-хут заранее, и туменам тхи-хана пришлось с ними повозиться. Но двойное превосходство в численности и собственное зелье решили исход сей битвы в пользу тхи-хана. Враги были перебиты, оазис захвачен, а сам тхи-хан потерял убитыми и ранеными лишь один тумен.
Весть о выдающейся победе дошла до обоих Великих Ханов одновременно, и оба двинули к оазису войска: один дабы удержать, другой дабы отвоевать обратно. Как позже выяснилось, ни один из них не ожидал, что сей оазис может быть захвачен, ибо Великий Хан Ниш Лю Сех планировал нападение на оазис в качестве отвлекающего манёвра, а его конкурент держал неподалёку крупные силы, которые должны были прийти на помощь туменам оазиса, если бы те продержались хотя бы половину дня. Обоим Великим Ханам пришлось менять планы на ходу, и более расторопным в этом соперничестве оказался Ниш Лю Сех.
Пока передовые тумены конкурента запоздало атаковали захвативших оазис воинов тхи-хана, Великий Хан подтянул туда очень крупные силы и смёл врага мощным ударом. Оазис для противника оказался безвозвратно потерян, и Великий Хан повелел своему военному визирю лично наградить тхи-хана. В честь награждения визирь устроил пир, на котором упившийся тхи-хан без устали бахвалился, рассказывая, как именно он захватил оазис. В отличие от него военный визирь болваном не был и сразу смекнул, кто сыграл во всём этом истинную роль. Меж Ща Хеда вызвали лично к визирю, и тот велел ему рассказать, как на самом деле всё произошло. Меж Ща Хед, разумеется, рассказал. И выразил желание служить визирю с беспримерной преданностью. Визирь согласился и в качестве проверки выдал ему задание, которое по зубам даже не каждому отличному шпиону: прокрасться в город вражеского Великого Хана и убить его.
Любому другому сей приказ показался бы смертным приговором. Но только не лучшему шпиону во всей Ратхаш! Меж Ща Хед потребовал для себя множество всевозможных шпионских инструментов начиная от отравленных кинжалов и таких же игл для стрельбы из плевательной трубки и заканчивая сильнейшим ядом, которым можно сбрызнуть мокриц, подаваемых в пищу. Визирь заподозрил, что Меж Ща Хед задумал получить всё это, дабы бежать, а после продать за неплохие деньги. Но шпион отверг сие обвинение, заявив, что деньги он мог бы просто украсть у тхи-хана, и это было бы больше золота во много крат. Его же стремления простираются гораздо дальше: он сам хочет стать тхи-ханом, а может, если будет на то милость Великого, даже дослужиться до ыты-хана, и потому жаждет отправиться на смертельно рискованное задание. Военный визирь оценил его рвение и предоставил всё необходимое. Но на всякий случай отправил тысячу верных воинов, дабы те сопроводили шпиона до самых вражеских позиций, чтобы он не сбежал по дороге.
Меж Ща Хед по дороге, естественно, сбежал со всем снаряжением, и воины так и не сумели его разыскать. Они долго бегали по его запутанным следам, пока сии следы не подвели их слишком близко к вражеским наблюдателям. Враги заметили их, немедленно организовав погоню, и им пришлось ретироваться на всём скаку. В этот миг Меж Ща Хед воспользовался поднявшейся суетой и ловко проник в лагерь. Там он забрался в палатку, задушил обнаружившегося там воина, завладел его вещами, а тело зарыл в песок. Одев поверх своего шпионского халата вражеские доспехи, он вышел наружу и преспокойно добрался до места, откуда можно было наблюдать за шатром местного ухтана, не вызывая подозрений.
Его расчет оправдался: ухтан, узнав о попытке врагов приблизиться к лагерю, посчитал их разведчиками, собирающими сведения для скорого наступления, и поспешил доложить обо всём начальству. Он направил гонцов в другой оазис, и Меж Ща Хед отправился за ними по их следам. Гонцы привели его в крупный лагерь, расположенный в песках в десяти феракхах от вражеского оазиса. Судя по полному отсутствию лошадей, с едой у противника тоже было неважно. А раз в этом лагере нет лошадей, значит, серьёзных военачальников тут тоже нет, ибо таковые пешком не ходят. Конечно, улус-ханы, визири и Великие Ханы путешествуют в паланкинах, которые могут бегом тащить телохранители, но на дальние расстояния паланкин всё равно поставят на повозку, дабы не терять в скорости. А если здесь нет серьёзного начальства, то тот, кто командует этим лагерем, наверняка, в свою очередь, отправит гонцов к более властному военачальнику. Надо лишь подождать.
Ждать пришлось недолго. Спустя полчаса всё те же гонцы покинули лагерь и отправились дальше. На этот раз они добирались довольно долго. Сперва гонцы устали бежать и перешли на шаг, что серьёзно замедлило их скорость, зато облегчило Меж Ща Хеду слежку. А после и вовсе Гремучая Праматерь улыбнулась ему. На отряд налетела песчаная буря, и все попадали наземь, обернув головы косынками. Но лучшего шпиона пустыни всего лишь средней руки песчаной бурей не смутить! Он надел на глаза маску из прозрачной ткани Гномов, тщательно укутался, дабы не иметь в одежде щелей, через которые на тело может попасть песок, и пробрался в засыпанный песком отряд гонцов.
Отличить в полумраке бушующей песчаной круговерти одного гонца от другого было не так-то просто – уткнувшихся лицами в руки солдат засыпало едва ли не полностью, но Меж Ща Хед справился с этой непростой задачей. Из ста двадцати гонцов только у настоящего посыльного был с собой нагрудник из лошадиной кожи, внутрь которого укладывается депеша. Поверх нагрудника, конечно же, были надеты доспехи, но ощутить его на ощупь для превосходно натренированного шпиона не составляет труда. Меж Ща Хед попросту прощупал спины всех ста двадцати гонцов в том месте, где под ватной толщей доспехов должны располагаться плечевые ремни нагрудника, и нашёл настоящего посыльного. При этом никто даже не понял, что кто-то касался их тел, ибо песчаная буря терзала замерших гонцов нещадно.
Меж Ща Хед достал верёвку и ловко просунул её под горло посланцу так, что тот даже не почувствовал чужого движения среди буйства бури. Потом шпион вскочил ему коленями на спину и резким рывком затянул верёвку на горле, начиная душить. Несколько ударов сердца гонец отчаянно трепыхался, пытаясь одной рукой ослабить удавку, а второй рукою дотянуться до сидящего на спине врага. Но Меж Ща Хед был искусен в шпионских делах, недаром он лучше всех в пустыне, пусть даже пустыня об этом ещё не знает! Как только шестипалая кисть гонца утратила силы, шпион прижался головой к его голове и зашипел на ухо:
– Говори, куда послал тебя тхи-хан, иначе умрёшь!
– В оазис к визирю Величайшего… – прохрипел гонец.
– Где сей оазис?! – Меж Ща Хед чуть ослабил удавку. – Отвечай и останешься жив!
– На западе… – хрипел гонец. – На две звезды левее Колючки Суховея… шестьдесят феракхов пути… Войти туда можно только ночью… не убивай… у меня есть монеты… я отдам тебе всё…