— есть ниша. Там переоденешься. Четыре утра, вряд ли ты кого-то встретишь. Медлить нельзя. Беги! — он выталкивает меня наружу. Я не успеваю сказать «спасибо» — за спиной захлопывается дверь.
Делаю, как велел Аким. Иду, слившись со стенами. Наклоняясь под окнами, добираюсь до ворот. Пышные кусты разложились так, что вылезли на дорогу и крайние ветки прилично обтрепались из-за проезжих машин. Вижу впереди остановку.
Быстро переодеваюсь, не обращая внимания на боль. От адреналина мне слишком жарко. В пакете нахожу кеды, напяливаю их прямо на окровавленные ноги. Нет времени менять носки.
Не хочу больше в плен. Впереди уже вижу проблески надежды.
Я вырвалась из банки, вылетела на свежий воздух и больше не полечу на пламя, помня, как жалят его языки.
* * *
Теплый луч солнца бродит по щеке. Открываю глаза. Нужно вспомнить, что случилось.
Вика!
Я приподнимаюсь, но тут же заваливаюсь назад, на кровать, от бессилия.
— Крылова, что ты наделала? — шепчу и тянусь за водой на тумбочке.
В комнату забегает Марина. Она протягивает мне стакан и помогает сделать глоток.
— Ее нет. Я упекла девку в психушку.
— Что?! — подскакиваю, но Марина резко придавливает плечи и опускает на подушку. У меня слишком мало сил, чтобы сопротивляться.
— Откажись от этого задания, Марк. Ты ничего от нее не добьешься. Разве не видишь, что она такая же как мы, только не раскрытая?
— Вижу, наверное… — выдавливаю. Гневно смотрю на медсестру, затем хватаю ее за руку и сжимаю, что есть мочи.
Она округляет глаза.
— Отпусти, что ты делаешь?
— Сейчас же верни ее! Глупая дура! Я почти вытянул все, что нужно.
— Но она чуть не убила тебя! — верещит девушка.
Я раздраженно выдыхаю. Как осточертела. И почему в помощники попалась именно такая дурочка?
Аккуратно опускаю ноги с кровати. Отпихиваю Марину в сторону. Хватаясь за стенку, добираюсь до ванной.
— Марк, я едва спасла тебя. Ты трое суток пролежал без сознания, — лепечет девушка и, как собачонка, идет следом. Пытается помочь, но я брезгливо отряхиваю ее пухлые руки.
— Вот ты… — вцепляюсь в мойку. Гляжу в зеркало и не узнаю себя. Я переступил черту. Теперь назад дороги нет.
— Прошу тебя, — шепчет Марина и снова тянется ко мне.
— Уйди! Или будешь наблюдать, как я отливать буду? — тут же откидываю крышку унитаза. Перед глазами темные круги. Что Крылова сделала? Я, словно выжатый цитрус, — осталась только шкурка.
Девушка ретируется в коридор и закрывает дверь. Слышу, как шмыгает носом. Давно знаю, что Марина неровно дышит ко мне, но мне все равно. Последние три года не было времени на чувства: я пытался выжить. А все благодаря любимой мамочке. А еще это задание пошло наперекосяк, все валилось с рук с самого начала.
Девушка-объект не только не внушалась, но и помнила свою прошлую жизнь, что при таком воздействии невозможно! Удивительно! Но потом Виктория Крылова удивила меня еще не один раз. Неладное заподозрил, когда ее перевели, по моему же приказу-внушению и при помощи Марины, в общую палату. Ведомая так странно шарахалась, избегала прикосновений, прятала глаза и смущалась. Изменение памяти никогда не подводило, а здесь я понял, что где-то в плане брешь. Танцовщица не такая, как все. Либо кто-то ей помогает.
В дверь робко постучали.
— Что ты хочешь?! — неожиданно для себя рявкаю, как злой пес. Голова кружится от перенапряжения. Вцепляюсь сильнее в холодный фаянс.
— Марк, у тебя второй день телефон надрывается. Вот, снова тиликает, — робко проговаривает Марина за дверью.
— Тварь! — почти выплевывая я. И, царапнув взглядом свое измученное отражение, выхожу. Волосы неприятно липнут к вискам и налипают на лоб. Запускаю пятерню и откидываю челку назад.
Девушка, шарахнувшись к стенке, осторожно протягивает мобильник.
— Я слушаю, — говорю в трубку и показываю взглядом, чтобы Марина испарилась с глаз. Она снова тянет носом и тут же прячется в другой комнате.
— Это я — слушаю, — гундит знакомый голос. От него бросает в холодную дрожь.
Глубоко вдыхаю и сглатываю слюну.
Шефа я никогда не видел, но по голосу бы точно его узнал, если, конечно, это настоящий голос, в чем не уверен. Хотя и рад был, что никогда не встречался с начальником, а то сейчас это слишком опасно. Для шефа.
— Марк, мне повторить?
— Я еще работаю, — выдавливаю и присаживаюсь на край стола в кухне. Тот болезненно скрипит подо мной. Бессовестно не вовремя прилетают воспоминания жаркой ночи с Крыловой.
Тру лицо, стирая невидимую грязь. Не отмыться теперь никогда.
— Ты офанарел? Я три дня звоню! Мне нужна информация! Вчера нужна, не сегодня, а вчера! — шеф в ярости. Он говорит рвано и жестко, каждое слово, как гвоздь, забивается в висок.
— Занят был, — отбиваюсь без шансов на успех.
— Чем, твою мать? Чем ты был занят? Обхаживал девку? Я тебе что сказал? Ты слишком завозился с этой кралей. Подключай искпам, и делу — конец. Ее заказали слишком влиятельные люди. Не вздумай соскочить!
— И не собирался. Вы же знаете, — я стараюсь говорить спокойно, не смотря на то, что взрываюсь от негодования. Телефон хрустит под пальцами, пальцы белеют от напряжения.
— Так в чем тогда проблема?
— Она не поддается внушению.
— К черту его! Значит она — маг! Что тут сложного?!
— А если вы ошибаетесь? Если это зелье или заклинание защиты?
— Марк, ты меня удивляешь! Таких проколов, от кого-кого, но от тебя я не ожидал! Ты же лучший в моем отделе, — босс откашлялся, затем уже спокойней, добавил: — Заканчивай с ней. Даю два дня. Не справишься, пришлю команду зачистки. Извини, ничего личного.
— Как это «зачистки»? — с надрывом говорю я. — Это же крайняя мера! Что вы себе позволяете?
— За свою шкуру испугался?
Не отвечаю, только заскриплю челюстью. Была б моя воля, нашел бы ублюдка и вырвал ему глотку. Наступит когда-нибудь такое время.
— Твои похождения и так даются мне слишком дорого. Чего стоило убрать за тобой квартиру, — вдруг бросает шеф. Я настораживаюсь.
— Но это не моих рук дело! Кто-то ведет ее.
— Что? Ты совсем съехал с катушек? Я бы знал об этом.
— Так же, как и знаете о том, что она маг! — прикрикиваю в трубку. Возникает желание грохнуть по столу. Заношу кулак, но в кухню входит Марина. Жестом показываю ей «вон». Девушка закусив губу и вздернув подбородок, уходит. Входная дверь хряпает и отдается болью в висках.
— Вольный, наверное, тебе уже на покой надо. Заканчивай с этим делом и отправлю тебя на моря. Заменим молодым составом. А сейчас поднимай свою задницу, бери девку за горло и применяй икс.
— Она не со мной сейчас, — тихо промямлю. Ожидаю реакции. Шеф ругается длинным отборным матом.
— Не знаю как, мне пофиг почему и зачем, но ты, лучший хренов маг памяти, пойдешь и найдешь ее! И, если объект пострадает до извлечения, я тебя своими руками задавлю. Ясно?
— Вполне.
— Мне нужна эта информация, Марк. Любой ценой.
— Если она не раскроется, я не буду применять икс. Я на такое не подписывался. Это убьет ее.
— Я слышу нотки личного интереса? Вольный, ты меня удивляешь все больше. Мне нужна только глубинная память Крыловой, потом можешь запрограммировать девку и играться с ней сколько влезет. Но сейчас она — объект! И ты мне принесешь ее память через два дня, или я сворачиваю вашу лавочку. Говоришь не подписывался? Еще как подписывался! Или мне показать твой договор на десять лет? Кстати, могу наведаться к твоей матери и сообщить ей, что ты жив-здоров.
Сжимаю челюсть так, что хрустит эмаль.
— Я понял. Не нужно никуда наведываться, — хриплю в трубку. — Я дотянусь когда-нибудь до вас. Тогда пеняйте на себя.
Мужчина на том конце линии наигранно хохочет.
— Не дотянешься, Вольный — маленький вырос. Все, вольно! Вали посылку, или сам поляжешь. И Маринку потянешь. Жалко девочку — хороший она лекарь.
В голову впиваются короткие гудки. Хочется швырнуть телефон об стенку, но я сжимаю его до треска в косточках и бросаю на полку. Затем, таки, прикладываюсь кулаком по столу. В столешнице появляется вмятина, а грохот разлетается в стороны и подтверждает какой я на самом деле пропащий человек.
Глава 22. Беги — не беги…
Час брожу окрестностями, стараясь уйти от больницы подальше. Еще полчаса, прижавшись к грязной деревянной стенке остановки, жду транспорт. Выбирать не приходится: так утренний ветер выдувает тепло из тела. Хоть и лето, но солнце пока низко, а я совсем ослабла, чтобы сопротивляться холоду и лихорадке.
Город спит. Редкие машины рассекают воздух шумом мотора; редкие прохожие сонно плетутся на работу.
Я доезжаю автобусом до парка и решаю не пересаживаться на другую маршрутку: проще пройтись — до нужного адреса всего пара кварталов. Надеюсь, мне хватит сил.
Чувствую себя человеком, когда иду под разлапистыми кленами, не думая о том, что будет дальше. Без преследований, без мучений, без Марка… Где он сейчас? Жив ли? Сердце сжимается, но я глубоко вдыхаю и прогоняю наваждение. Получилось не очень. Ком так и остается в груди. Кажется, этот ржавый гвоздь выдернет только время. Ну, и пусть.
Под ногами хрустят мелкие ветки и шуршит газонная трава. Решаю не идти по проспекту, а срезать путь и немного насладиться свежим воздухом. Стопы ноют, но я так счастлива свободе, что почти не обращаю внимания. Да и кровь давно остановилась. Скорее всего, она присохла к обуви. О том, как буду отдирать подошвы от стелек, подумаю позже. Сейчас мне нужна эта прогулка.
Я останавливаюсь возле массивной ивы. Она гладит длинными косами асфальтированную тропинку. Смотрю на тонкие обтрепанные ветки, и понимаю, чем это дерево меня зацепило. Оно словно мой двойник: каждый прохожий идет и рвет, футболит, ломает и дергает лозы, а ветер дотирает остатки выживших листков о жесткий камень. Так и я: порвана, сломана, испорчена руками судьбы, которая свела меня с Вольным. А он еще, гад, так врезался в мою голову, что я не могу ровно дышать, когда вспоминаю о нем. Когда вижу перед глазами его сломанное тело и черную юшку из носа. После такого не выживают. И я не могу смириться. Не понимаю почему. Почему?!