Девушка отстраняется и просит отойти немного.
Она заправляет постель, накрывает ее пестрым покрывалом совершенно не подходящим под дизайн комнаты.
— Лиза, можно ли вернуть память родных? — спрашиваю я, не веря, что можно вообще что-то вернуть. Теперь.
— Марк постарался? Это типично его почерк: отгородить ведомого от внешнего мира, чтобы было больше гарантии на успех.
Киваю быстро-быстро.
— Он стер меня для всех. Даже друзья, вернее знакомые, — я сглатываю горечь. Не думаю, что не сотри меня, а просто укради, они бы вспомнили меня когда-нибудь. — Никто не помнит обо мне.
Лиза поджимает губы, и по ее глазам все понятно. Как в тот раз, когда я пришла в себя после аварии и она сказала, что выжили только мы двое. Ради бессмысленной памяти в моей голове?
— Может снять только тот, кто наложил, — качая головой, говорит Лиза. — А еще — смерть разрушает чары.
— Я же убила Марка! — от выкрика сдавливает горло.
— Нет, — девушка показывает на кольцо, — и вот доказательство. Да и наложенное им забвение спало бы. Все вернулось бы на круги своя. Родные, друзья и все остальное.
— Не понимаю, — сиплю я, и прочищаю горло. Нелепое счастье застилает глаза, брызгая слезами. Смахиваю их.
Лиза объясняет:
— Надпись бы исчезла, и украшение легко снялось бы. Это парный амулет. Одевается на двоих, и связывает очень крепко.
— Но почему не сработало зелье, которое ты давала в больнице?
— Сработало. Оно же блокирует от внушения только того, кто выпил. А еще, — девушка поджимает губы. — Марк пытался влезть тебе в голову?
Киваю. В глотке жжется так, что я не могу сказать и слова.
— Кто-то очень сведущий заблокировал твою память. Открыть ее можно лишь магу высшего уровня, либо, если ты сама позволишь. Но тебя сломать не удалось, я смотрю. Хотя Вольный потрепал прилично. Видимо, много чего перепробовал. Но, если его откинуло… значит, там что-то очень мощное хранится и сокрыто довольно надежно. Кто позарится — умрет, — Лиза задумчиво глядит в окно и машинально теребит гардину вытянутыми пяльцами. — Ты каким-то образом чувствуешь важность той части памяти и не разрешаешь взять ее. Так могут делать только маги, — девушка медленно выдыхает. — Но ты не маг… И не понятно почему ты еще не перешла.
— А что должно случиться? Как отличить мага от обычного человека? Я не чувствую ничего особенного.
Лиза поворачивает голову и долго смотрит в мои глаза.
— Оно видно. По радужке.
— Да, я видела, как они переливались у Марка. А еще видела у врача в больнице, но тогда я думала, что у меня после сотрясения глюки.
Лиза поворачивается еще немного, вижу пляску огней в ее зрачках.
— У врача?
— Да, но я не уверена. Я в шоке была от перевода в другую палату и вообще от новости о замужестве. Лиз, если ты знала, что Марк такой, почему не вытащила меня?
Девушка поджимает губы и отворачивается.
— Нельзя было.
— И откуда магия во мне? У меня простые родители, нет никаких колдунов и странностей. Разве что брат — весельчак.
Девушка дергает занавеску и морщится.
— Этого я не могу тебе сказать. Никто не знает. Вик, одного не могу понять, как ты так долго продержалась? И, главное, зачем? Знаю, что ты не ответишь, но оттого и больней. Ты ведь сама затянула этот узел, пусть и неосознанно.
Невольно вспоминаю тот день, когда мы с Марком вернулись домой из больницы. Тогда я призналась, что не помню его, а он настаивал, что любит и поможет. И я поверила. Позволила себе шагнуть в пропасть.
Лиза, словно вспомнив что-то, продолжает говорить:
— Есть другой способ достать память. И хорошо, что ты смогла бежать. Марк, скорее всего, понял, что не вытянет информацию обычным способом, и собирался применить икс…
— Я слышала, как он говорил кому-то по телефону, что не хочет его использовать, — перебиваю Лизу.
Она приподнимает бровь.
— Как интересно. Вольный стал сентиментальным? Никогда не слышала, чтобы он кого-то жалел.
— А что это такое?
— Икспамять? Сильное воздействие на память. Марк владеет этим приемом. Используется крайне редко и только по разрешению Верхнего.
— Для меня это слишком сложно.
Лиза тяжело вздыхает:
— Будем верить, что до этого не дойдет.
— А Верхний — кто он?
— Предводитель Мнемонов. Но он скрыт, даже подчиненные не знают, как он выглядит.
— У вас тоже есть такой? Вы же не Мнемоны?
— Нет. У нас Трио у власти. Но это дебри — не нужно оно тебе.
— А ты Марка давно знаешь? — я медленно подхожу к ней, стараясь ступать на боковушки стоп, где не сильно больно, и выглядываю на улицу. Имя Вольного застряет на языке, словно вкус от чили: кусается и жжется до слез.
— Лично — пару раз виделись. Плюс в больнице. Тогда меня подпустили проверить все ли с тобой в порядке и только по очень большому блату. Да и Марининых сил не хватило полечить вас. Как вы вообще выжили?! А так — знакома с его деяниями, но никогда не вмешивалась. Даже с тобой пришлось действовать осторожно. Но нужно было заблокировать его внушение: тогда был шанс, что ты не поддашься и успеешь… — девушка закусывает губу, не договорив. — Даже Ян не знает, что я вмешалась. Иначе он бы шкуру с меня содрал, — заговорщицки говорит Лиза, склонившись ближе.
— А чем это грозит? Почему Ян говорил о войне?
— Не забивай себе голову. Мужчины, а, тем более, маги — вечно все утрируют. Я им одну услугу — они мне другую.
Она отворачивается. Я слежу за ее взглядом.
И почему дворы высоток так похожи между собой? На секунду кажется, что я в моем родном доме, где в съемной квартире почивают два трупа. Брезгливо морщусь. Вернуться туда я вряд ли смогу. Да и где гарантия, что меня не упекут в тюрьму?
— Повезло, что Марк тоже пострадал в аварии. Видимо, это для пущей убедительности подстраивалось, или что-то изначально пошло не так, — говорит через время Лиза, поправляя заломленную штору. — Наши отделы не очень дружат между собой. Часто бывают стычки. Мнемоны очень сильные по внушениям и иллюзиям, потому мы стараемся не вмешиваться — это слишком опасно. Стоит разозлить их, и они просто истребят наших лекарей и заклинателей. Боевыми ударами владеют почти все маги, только с разницей в мощности и количестве.
— Но почему нельзя работать вместе? Зачем было делиться на два лагеря?
— Так повелось, — Лиза пожимает плечами. — Мы, как разные берега одной реки. По мне так вместе было бы легче, но… Они вечно что-то прячут, что-то меняют, вырезают: все им мало. Власть, влияние, богатство. Вместо помощи людям — они тратят свой дар впустую. Наши против этого. Вот нам и приходится убирать последствия после их похождений. Хорошо хоть это не запрещается. Но вмешиваться категорически нельзя: под страхом смерти. Разрешен только взаимный обмен.
— Нам? Это кому? — уточняю я.
— Магам. Мы — обычные люди, но у нас есть особенности. Называют нас по-разному: чародеи, колдуны, экстрасенсы, даже бабки встречаются. Ха! Кто-то может передвигать предметы, кто-то читать сокрытое, кто-то накладывает защитные, исцеляющие заклинания. Есть такие, как Ян — он умеет много чего…
— Марина тоже лечит, — вспоминаю вдруг.
— Да, она когда-то с нами была, потом переметнулась на их сторону, подозреваю, что из-за Марка. Он всегда ей нравился.
Меня перекашивает. Злость бежит по венам и я понимаю, что ревную. Не могу остановить запущенный процесс. Ревную! Невозможно…
Лиза не замечает, как я сжимаю кулаки и стискиваю челюсть. Продолжает рассказывать:
— Сейчас все так перемешалось, что я с трудом верю, что мир удержится. Даже не вмешайся мы сейчас в твою судьбу и работу Марка все равно перемирие, как чрезмерно натянутая струна. Ян — прав, но я стараюсь не думать об этом и намерено отрицаю. Лучше верить в хороший исход, чем боятся призраков. Так что — теперь не важно, с какой стороны не подходи.
— А как выбирают сторону? Отчего зависит выбор? — уточняю я.
Гляжу в ее черные глаза, обрамленные густыми ресницами.
— Обычно это во время раскрытия дара происходит. Зависит оттого, кто кого курирует, кто кого раскрывает или находит. Но бывает, что переманивают. Бывает, что осознанно вступают, уходят. Это — как политическая партия. К какому господству ты ближе, того и выбираешь. В общем, тебе не стоит об этом сейчас задумываться.
— А Марк? Я видела, как он кровь останавливал.
Лиза долго смотрит на меня, потом все же отвечает:
— А вот это новинка. Может у него раскрылись еще какие способности? Знаю, что он силен во внушениях, иллюзиях и памяти, на счет остального — без понятия. Излечение — немного из другой категории способностей, и для этого нужны огромные силы. Мелкое лечение, типа царапин и обезболивания, всем магам доступно. Может там не сильное кровотечение было?
— Сильное, — подтверждаю я. — Ребра же у него переломаны были. А на нас напали и Марку хорошо досталось.
— Ты уверена, что это Марк лечил? — Лиза прищуривается и скользит по моему лицу взглядом.
— Конечно! Кто же еще? Кроме нас двоих там никого не было. Ну, кроме… — я замолкаю.
Убитый мною незнакомый мужчина встает перед глазами и тянет, как зомби, ко мне руки. У него на лице черная маска и белые круги вместо глазниц.
«Зачем ты вонзила нож? Я же тебе ничего не сделал!»
Лиза по-детски теребит мою щеку, пытаясь вырвать меня из оцепенения. Она прижимает к себе, будто мы с ней подружки. Я даже не против. Знакомые ощущения. И нужные. До рези в глазах подступают слезы. Дышу через зубы и пытаюсь не выпустить шаткое состояние покоя.
— Но почему я? Кому нужна моя память? И что там может быть такого? Почему я сама не помню то, что они хотят достать? Что будет после того, как ее заберут?
Лиза пожимает плечами.
— Кому нужна — трудно сказать. Зачем прятали — тоже. А после извлечения, память для тебя будет уничтожена, практически без восстановления. Можно только сделать заранее копию. Но это тоже не так просто — нужен маг высокой степени, и тебе придется передать весь пакет памяти добровольно и осознанно. Всю память, не только глубинную. И маг, который примет, все равно не будет знать, что