Три, пятнадцать — это я…
Шесть, ноль, восемь — это ты…
И двенадцать — это мы…
Лиза достает шкатулку с заколками, чтобы я выбрала себе покрасивей, но я отказываюсь: решаю завязать волосы обычной резинкой.
Вычесать сваленные и ободранные локоны получается довольно трудно. После этой процедуры кожа головы страшно зудит.
Когда доходит очередь до обуви, я разочарованно развожу руками. В босоножки, что дала Лиза, я со своими опухшими колодами точно не влезу.
— Ян! — вскрикивает девушка, глядя на мои ноги. — Вот ты вечно так!
— Не бурчи, — мужчина заходит в комнату, отпихивает легонько меня назад. Я грузно усаживаюсь на кровать.
— Брат, не будь чурбаном, — Лиза лукаво подмигивает мне.
— Лизка, помолчи, — отрезает он и тянет на себя мою ногу.
— Окей, не буду вам мешать, — девушка, шурша одеждой, выходит из комнаты.
Ян развязывает бинты, осматривает стопы. Мне кажется или это румянец у него на щеках?
— Не шевелись. Окей? — просит он.
Я задерживаю дыхание. Кроме боли чувствую его нежное прикосновение.
Светлая нить с его пальцев вырывается вперед и впивается в ногу, как змея. Я охаю от внезапности, но Ян сжимает стопу сильнее.
Будто каждой клеткой ощущаю его пальцы, словно они под электричеством. Мужчина смотрит в глаза настойчиво, будто проникает в сокровенное. Мои щеки наливаются жаром. Я шумно выдыхаю. Слегка покалывает по всему телу, приятное тепло поднимается от пятки до бедра, затем переваливает низ живота и застывает в районе солнечного сплетения. Ян осторожно опускает ногу на пол, перехватывает следующую. Повторяет тоже самое.
Меня затапливает невидимым огнем и на глаза наворачиваются слезы нелепого счастья. Необъяснимо, но мне так легко и свежо, что я не сдерживаю лучезарную улыбку и протяжный стон. Кажется, в голове слабое помутнение: слышу отдаленные шаги и чей-то мягких голос. Мне кажется, что это Марк.
Энергетический поток заливает каждую клетку. Он впивается в чувствительные нейроны и заставляет меня чуть отклониться назад и запрокинуть голову. Дышу часто — воздуха не хватает, будто Ян не смотрит на меня, а целует. Не могу поймать контроль: он уплывает, выскальзывает, как тонкая ленточка из пальцев.
Накатывает волна эйфории, сродни эротическому наслаждению, но более шире и глубже. Не замечаю, как впиваюсь в плечи Яна пальцами, просто чтобы не закричать, чтобы не уплыть слишком далеко. Из губ вырывается бессвязный шепот.
Боль теперь совсем другая: тупая, горячая, опоясывающая низ живота. Боль, которая затмевает разум и оголяет эмоции. Неудержимая страсть.
Я смотрю на Яна, а сквозь дымку вижу лицо Вольного и в полуиллюзии хочу потянуться к нему и прильнуть. Отдаться полностью, навсегда и пусть дальше хоть бездна меня встречает. Тянусь мысленно за ним, а Марк уплывает и уплывает, а волны желания накатывают и накатывают, затмевая сознание.
Воспоминания, как ураган, сметают мои хрупкие ограждения. Сплетение тел, запах любви и ненависти, запах наслаждения. В порыве страсти я ищу губы Марка. Он обнимает меня за плечи и шепчет, какие у меня необычные волосы.
Хочется разорвать свое тело лишь бы прекратить эти муки. Мне нужно добраться до пика, нужно разбудить вулкан, чтобы освободиться от этого. И яркой вспышкой взрывается тело. Кричу, выгибаясь. Ян прижимает меня к себе, и я едва ли понимаю, что происходит.
— Все хорошо, — мужчина гладит меня по плечам, а меня трясет. Слишком все внезапно, слишком непонятно. Я будто кукла, которую бросают из рук в руки, просто чтобы поразвлечься. — Не бойся этого, — шепчет мужчина и отстраняется.
— Я-а-ан, зачем? — шепчу полушепотом. Сердце лупит в груди, как ненормальное.
— Ты сама. Я ничего не делал. Только коснулся и полилось рекой.
Мне кажется, что я раскраснелась еще больше, чем он. Лицо не просто горит — пылает. Остатки волнительной пульсации еще накатывают. Я не чувствую рук и ног.
— Ян? — заглядывает в комнату Лиза. — Что-то случилось?
— Это личное, — хмурит густые брови брат.
— Отлично, — Лиза смеется и выходит из комнаты. Слышу ее хихиканье и тихое «да!» уже из коридора.
Что не так? Я всматриваюсь в карие глаза мужчины и вижу там огненные всплески.
— Вика, — Ян, наконец, отпускает. Он осторожно толкает и укладывает меня на кровать. — Полежи. Сейчас воды принесу.
— Погоди. Как это получилось? Ты ведь даже не прикасался ко мне?
— Говорю же, это не я. Это твои воспоминания о Марке.
— Как это? — мне становится еще более неудобно. Стыд разливается по щекам огненной рекой.
— Я чуть позже объясню. Сейчас тебе надо жидкости выпить.
Глава 24. Под правильным углом
Смотрю вслед уходящему брату и меня трусит.
Ян с трудом оттащил меня от Артема. Я кидалась в объятия и все повторяла его имя. Чувство радости вливалось в голову бурным потоком, из-за этого я не могла себя контролировать. Брат странно косился и отпихивался от меня, как от сумасшедшей, а еще смеялся. Мой Артем никогда бы так не сделал.
Мы отходим в сторону. От взрыва адреналина кружится голова и тошнота подпирает горло. Вцепляюсь в плечи Яна, чтобы не упасть, так сильно, что хрустят косточки, и кожа белеет, но мужчина не говорит ни слова, словно не чувствует боли. Прижимает к себе и мягко гладит по волосам. Ему не нужно спрашивать, что со мной, он и так знает все, о чем я думаю. Упираюсь носом в его рубашку.
Бросаю последний взгляд в ту сторону куда ушел брат или человек, которого я приняла за него. Он задерживается у двери. Вижу, как меняется родное лицо. На место улыбки, будто слайдом наползает удивление и испуг, а за ними… ненависть. Это Артем, я точно знаю. Почему мне кажется, что он меня узнал? Почему сердце кричит и рвется от одной мысли, что он никогда меня не вспомнит? Хочется кричать, бежать за ним, доказывать, что я — Вика, его сестра. Тот самый родной человечек, который всегда был рядом. Сжимаю челюсть до зубной боли.
— Хочешь мороженого? — вдруг говорит Ян.
Я вся дрожу. В помещении довольно прохладно, слышен звук кондиционеров где-то под потолком. Поднимаю на мужчину полные слез глаза.
— Уговорила, лучше чай с пирожным, — мило улыбается Ян. Он берет меня за руку и ведет по проходу к уютной кафешке в центре зала. Она окружена ширмами, спереди плещется разноцветный фонтан.
— Ничего не хочу…
— Хочешь, — Ян наклоняет немного голову, сережка в ухе отбрасывает яркий блик.
— В первый момент мне показалось, что он… не забыл меня, — я говорю вяло, говорю в воздух, но так хочется, чтобы кто-то поддержал. Чтобы услышал и понял. Может тогда легче будет это перенести? Ян поглаживает по спине, затем теребит мои остриженные волосы, которые отливают бронзой и рассыпаются на его крупном плече. Продолжаю бормотать: — Это был взгляд брата, взгляд моего Артема. Правда, только на какой-то миг… Потом он, словно переменился в лице. Я не могу принять это. Знаю, что семья меня не помнит, но… Все равно, что знать, что лекарство горькое, но никогда его не пить, а здесь — пришлось.
— Магия Марка не дает сбой, к сожалению. Ты бы тоже их не помнила. Это Лизка учудила — прибавила тебе психонагрузки только.
— Ты знаешь?
— Уже да. Я не поддерживаю ее методы. Мы не вмешиваемся в работу Мнемонов, мы только исправляем. Я говорил. Но здесь я как раз в отъезде был и Лизке что-то в голову стукнуло. А теперь и ты мучаешься, но и все сообщество под ударом.
Я выбираюсь из его объятий. Отхожу в сторону, заламывая руки. Щеки пылают, мне до ужаса стыдно и неприятно. Стыдно, потому что прижалась к мужчине, которого знаю всего день, да и после этих галлюцинаций с привкусом возбуждения — заставляют меня возле Яна краснеть. А неприятно от одной мысли, что за границей «до» в моей голове сейчас могла быть пустота. Спасибо Лизе, я буду ей всю жизнь обязана за этот поступок. Не знаю, чем она руководствовалась, но она спасла меня. Спасла тем, что у меня осталась надежда, вера в то, что все еще будет нормально. Мечтать о «хорошо» пока не хватает духа.
— Ладно, — бурчит Ян, немного фыркая носом, — идем есть. Предлагаю вареники с сыром в сметане.
* * *
— Марина, где ты бродишь? — выхожу из спальни, сложив руки на груди. — Ты же знаешь, что выключать телефон запрещено. Где была?
— Гуляла! — брякает девушка и прячется в ванной.
— Тоже мне, нюни распустила! Мне только твоих капризов не хватает! — возмущаюсь и возвращаюсь в комнату.
По кровати разбросаны документы и фото. Вика глядит на меня с разных ракурсов: в балетках, в трико, в прыжке и в танце, а вот здесь в объятьях молодого танцора. Скриплю зубами. Зацепила она меня. Никогда не было такого, а здесь, как мальчишка, готов все бросить и сбежать с ней на край света. Но от Мнемонов не скрыться. Даже если уехать на Северный полюс, через какое-то время поисковики все равно придут. И тогда жить дальше смысла не будет. Я повязан с Мнемонами на десять лет, а тогда уйти не будет шансов. Никаких. Никогда. Потерплю пару лет, а потом вернусь к ней. Если примет. Если выживет.
От мыслей сжимает сердце. Дышать с каждым разом все трудней.
Где искать Вику? Кто ей помог? Жива ли? Смогу ли достучатся до нее или придется прибегать к нечестным способам? Не хочу так. Хочу знать, что чувства искренние, если они есть. Сотру лишь самые гнусные поступки. Но смогу ли стереть из своего сердца всю причиненную ей боль?
Смотрю на кольцо. Жива. Жива! Знаю это и хочется кричать. Убежала, спаслась от меня. Может бросить все и не искать? Пусть зачищают меня, пусть сделают овощем. Я — заслужил. Лишь бы Вике не вредить.
Но, твари, найдут же ее и доведут дело до конца. Может есть шанс спастись?
Все маги между собой связаны суггестором, который не подчиняется ни одной из групп. Он сам по себе и его никогда никто не видел. Поговаривали, что он вообще миф, который существует только для того, чтобы запугать магов и склонять их на нужную сторону. Мол, не хочешь работать — тебе открыта дорога в могилу или вечное рабство. А еще болтали, что он умеет подчинять магов массово, стоит только захотеть, и вся толпа одаренных ринется выполнять его приказание. Я его не боюсь, он мало верю в эту чушь со всемогущим суггестором, но и проверять не хочу. Мамочка помотала нервы, едва ноги унес. Если бы не Золотницкая, лежал бы я уже лет восемь в холодной земле, съеденный червями.