Не соображаю ничего. Спина в огне, как будто выдернули позвоночник. Мир покрывается пятнами, словно соляная кислота растеклась по пластику и проела дыры. Физическое тело так истлело, что я больше не могу выдержать боль. Кричу, но вместо крика наружу вырывается глухое мычание. С трудом поднимаю руки, чтобы вцепиться охладевшими пальцами в рыжие непривычно-короткие волосы Вики. Если бы она пришла в себя и увидела, что со мной стало, она бы возрадовалась. Ведь я заслужил.
Помру здесь, как собака под забором, и никто не вспомнит обо мне. Даже мать… а больше и некому.
Я никогда не ввязывался в серьезные отношения. Легче и проще было относится к сексу, как сиюминутному наслаждению. После чего тут же забывать о партнерше и стирать ей память, чтобы никто не преследовал. Мне хватало Марины-истерички со своими нюнями. А искренне меня никто и не любил, а может, я просто не позволял. С Викой хотел поиграться, тянуло к ней и горел, стоило взглянуть. Будто случайно намертво увяз в новых необъяснимых чувствах. Жестоких, нежданных, невыносимых.
Я не могу смотреть память из настоящего, могу только прошлую. Что Крылова чувствовала пока была со мной? Что испытывала? О чем говорил Ян? Я не могу видеть память моложе месяца, но зато умею доставать очень глубокую и даже скрытую от самого носителя. Иксом владеют не все маги памяти. Даже у Зимовского нет такой способности, как у меня. Но зато он сильнее и выносливей, потому что маг третей степени, а еще — отлично делает копии пакетами, которые может только перемещать. Прочитать эти пакеты он не может. Да и прекрасно читает настоящее, но только, если добровольно отдают. А читать мысли иногда очень полезно.
Дружба тоже оказалась под прицелом. На сложном задании Зима вдруг отказался зачищать объект. Что-то говорил о том, что знает парня и не может навредить — потому пришлось мне. Шефу было все равно, кто кого знает: задание есть задание. Тогда Ян и ушел от Мнемонов, не смог простить мне. Да, мне нет оправдания. Я просто пытался выжить. Почти у каждого были ниточки прошлого, за которые дергал Верхний. Ниточки, которые были слишком важными. И было проще выполнять указания, чем пойти против и позволить главному распутать клубок, выпустив наши скелеты из шкафа. Тогда бы мир погряз в ужасе и мраке. Я бежал от одного изверга, а получил другого, еще более жестокого. Но так хотя бы мог жить с надеждой на будущее.
Темнота опускается плавно и незаметно. Она сдавливает голову и смыкает веки. Я не чувствую холодный пол и прострелы в позвоночнике ожидаемо затихают. Сломал я себя. Не только морально, но и физически. Эту куклу больше не исправить. Боль стала настолько сильной, что сознание отключилось, защищая себя.
Брожу по грани иллюзии в поисках выхода. Запах Виктории проникает в легкие так настойчиво, что мне кажется нет ничего слаще, чем этот пряный аромат. Он, словно заставляет выныривать из тьмы и цепляться за настоящее.
— Сейчас бы хоть каплю сил, — выдыхаю и откидываюсь назад, больно ударившись о стену головой. Перед глазами все идет рябью. Грань рвется, и я, кажется, проваливаюсь в небытие.
Веки трепещут и я жду очередного грохота или полной темноты. Навеки.
Неожиданно вспыхивает свет, больно ударив по глазам. Тело Вики разогревается и жжется через одежду.
К мышцам медленно возвращается чувствительность. Я пытаюсь пошевелиться, и у меня получается. Мощными толчками приливает сила. Щиплет позвоночник. Магический импульс складывает сегменты косточек и строит новые нервные окончания. Открываю глаза. Небольшая площадка, где мы упали, засвечена оранжевым ярким сиянием.
Крылова светится изнутри, словно в нее вживили тысячи диодов.
— Вик! — выдыхаю я, уже не сдерживая свое изумление. — Посмотри на меня!
Крылова хрипит и приподнимается на руках, но глаза не открывает. Ее потряхивает, а затем в один миг все гаснет и мы окунаемся в гудящую темноту. Голова девушки безвольно падает мне на грудь, волосы застилают глаза. От них пахнет яблоком.
Что за хрень? Я никогда такого не видел. Неужели Вика раскрылась? Проверить это можно только заглянув в нее. По доброй воле и в распахнутые глаза.
Смеюсь в потолок и чувствую, как катятся по щекам слезы счастья. Не заслуживаю я тебя, Крылова.
Глава 27. Ненавидеть всегда легче
Я вскакиваю и больно ударяюсь локтем. На меня падает потолок. Прикрываюсь нелепо ладонями. Голова кругом. Прищуриваюсь.
Купе, дряблые шторы на окне, на столе вода в высокой баклажке и сверток с едой. Тихий стук колес, и поезд, будто в колыбели, качает.
На противоположном сидении никого нет. Только на крючке висит мужская ветровка цвета хаки. Верхние полки опущены, но там тоже пусто — как бублики, выглядывают в проход скрученные матрацы. В воздухе плавают утренние пылинки, на которых, как крохотные наездники, летают крупицы солнца.
Поднимаюсь. Смотрю в окно на мелькающие деревья. Поезд прорезает густые леса и выбивается в ровный и широкий простор. Вдалеке видно деревню, утопающую в пожухлых кустарниках.
Как я здесь очутилась?
Присаживаюсь и откидываю одеяло. В вагоне довольно прохладно, мелкая дрожь бежит по спине и рукам. Я все еще в спортивках, что напялила на меня Лиза. Ночная рубашка, нелепо заправленная делает меня на пару размеров толще. Она вся в крови и грязи.
Ничего не помню. Кто посадил меня на поезд? Кто брал билет и укладывал спать?
Сердце сжимается от боли. Так не хочется верить в происходящее. Не в то, что я в поезде, а в то, что Ян вряд ли выжил. А что случилось с Лизой можно только догадываться. Телефона у меня все так же нет, чтобы хоть что-то узнать. Да и кому звонить? Постучать по рельсе? Я теперь — изгой. Осталось только бежать. Бежать куда-то в холодные города. Главное, чтобы Марк не добрался до меня раньше времени. Скручиваюсь в калач. Закутываюсь в одеяло. Холодно. Так холодно, что слезы, кажется, превращаются в лед.
Но нужда через время заставляет меня встать. Да и надо разобраться, как я сюда попала: наверняка, проводник сможет ответить. А спросить так, чтобы никто ни о чем не догадался — я смогу.
Наспех складываю постель. Под сидением нахожу сумку, которую в последний миг дала мне Лиза. После этого память и эмоции, словно взрываются. Кажется, что я падаю в пустую бочку, и кто-то до одури бьет кувалдой по железным стенкам, причиняя боль. Комкаю хлопковую ткань ночнушки на себе и беззвучно кричу, сгибаясь. Не могу смириться со смертью Зимовского. Он для меня был лучом надежды. Верой, что в мире есть хорошие и отзывчивые люди.
Дыхание, как перегревшийся котел паровоза. Вот-вот рванет. Кусаю губы, катая на языке железистый вкус. Слезы подступают, но не срываются: наполняют, жалят и рвут душу на части. Больно и холодно. Боже, как же холодно!
Осматриваюсь, чтобы отвлечься. Надо быстро прийти в себя. Если раскисну — не выживу.
Кто же со мной едет в купе? Скорее всего какой-то незнакомец, который вышел освежиться или перекурить. Нужно поспешить и удалиться до его прихода. Хотя куда? Куда я направляюсь и где моя остановка? Так или иначе: нужен билет.
Лиза уложила в сумку все, что необходимо. Нахожу белье, футболку и свитер. Спортивки решаю не снимать — в них удобно. Переодеваю еще носки. Тороплюсь. Не хочу, чтобы меня застал голой какой-то чужой мужик. Выдыхаю, когда после всех сборов так никто и не появляется.
Роюсь в сумке. Нужно найти деньги и документы. Но ни того, ни другого нет. Не может быть! Лиза говорила, что все в сумке!
Снова смотрю на вещи соседа. Неужели меня обокрали? И что дальше? Пока я была в отключке меня банально обчистили? И теперь — доеду я до пункта назначения, что стоит в билете, и там окажусь на улице. Без еды, воды, жилья и возможности как-то себе помочь. Я ничего, кроме как танцевать, не умею, а сейчас из-за ребер и это нельзя. Что я буду делать?
Так! Спокойно. Нужно сначала разобраться куда я еду.
Я подхватываюсь и бросаюсь к двери, но она не открывается. Беспомощно дергаю ручку, поворачиваю замок, но дверь упорно не выпускает меня.
Колочу кулаком по деревянной обшивке. Глухие удары ударяются в уши набатом, заставляя кривиться.
— Выпустите меня!
Замок вдруг щелкает. Я машинально отхожу назад, упираясь спиной в столик. Вижу, как медленно в проходе появляется Марк.
Не-е-ет!
— И тебе доброе утро, — говорит он. Я непроизвольно забираюсь на кушетку, забиваясь в угол. Вздрагиваю от хлопка двери.
Мужчина бросает на стол полотенце, зубную щетку и пасту. С его черных волос мелким бисером стекает вода.
— Все нормально. Ты чего? — вдруг склоняется он и вглядывается в мои глаза. — Чувствуешь себя как?
Я не стану отвечать. Страх зажимает меня так, что даже, если бы захотела, не смогла бы выдавить и слова.
— Виктория, тебе нечего бояться, — Марк скидывает мятую футболку и достает из сумки новую — белоснежную. Я наблюдаю за его аккуратными движениями, непроизвольно рассматривая мускулистый торс и плечи. Понимаю, как это нелепо и сразу отворачиваюсь к стене. Не хочу видеть его. Как я попалась в эту ловушку снова?
Бежать некуда. Документы и деньги у него. Если маг меня нашел, значит он сделал все, чтобы у меня не было возможности скрыться. Кольцо на пальце, и все жертвы Яна оказались бессмысленны.
Мне хочется верить, что зелье Лизы еще продолжает действовать, и Марк не сможет внушать мне, и не повлияет на мои поступки и желания. Но тут же хочется задушить себя: за ту острую радость, что распускается во мне огненным пионом. Вольный жив. Жив! Слезы горького счастья катятся по щекам, а я себя ненавижу за это. Нелепые и жгучие. Гляжу в серую стену и хочу провалиться сквозь метал вагона и исчезнуть.
Марк вдруг касается плеча. Я резко оборачиваюсь. Горячие капли разлетаются веером и попадают на его руку.
— Вик… не нужно, — маг присаживается рядом и осторожно скользит по щеке ладонью, стирая слезы. Гляжу на него в пол-оборота и не могу дышать. Мне все равно возвращаться некуда. Я кроме него никого не знаю. Семьи у меня нет, друзей тоже, а без Зимовских я не смогу долго прятаться.