— Будешь! — Николай выбрасывает руки вперед, будто паучьи лапы, и меня протягивает по полу к ногам следователя. Я не упираюсь. Знаю, что это неизбежно.
— Марк, ты должен! Умоляю, — тяжело поднимая голову, шепчу одними губами: — Возьми ее…
— Не могу, Вика, — сипит Вольный и прижимает осколок сильнее к жилке на шее. Капелька крови скатывается вниз и прячется под воротником. На коже остается алая нить.
Я вскрикиваю.
Пестов приподнимает меня, уже хватаясь руками за шею. Под ногами исчезает пол.
— Убью ее. Марк, тебе выбирать. Знай, что если ты себе навредишь ей тоже не жить. Вы закольцованы. Не думай, что я не перестраховался. Не убивай невинную душу. Доведи дело до конца и отпусти ее.
Стекло выпадает из пальцев Марка, и он опускается на колени.
— Кому это нужно? Зачем?
— Вот сейчас и узнаешь. Стоит только заглянуть внутрь, — говорит следователь и отпускает меня.
Я бросаюсь к жениху. Знаю, что эти объятия последние. Что за пределами выполненного задания нас. Больше. Нет. Выбора не существует с первого дня нашего знакомства. Мы знали, что обречены.
Хочу быть сильной: улыбаюсь, превозмогая душевное смятение. Ураган боли давно помял душу, и она теперь забилась в угол и тихо умирает.
Вольный долго смотрит в глаза. По его щеке катится серебристая слеза. В ней отражается его любовь. Чистая и настоящая. Теперь у меня нет сомнений. Любой может ошибаться и поступать неправильно, но душу не обманешь. Даже позабыв меня, он смог полюбить. И я смогла. Жаль, не призналась в этом раньше. Этот миг — квинтэссенция счастья. Нашего с Марком. И пусть будущего нет, но сейчас мы вместе, и никто не сможет это изменить. Ни маги, ни люди, ни даже Вселенная.
Глава 38. Вершина — это только начало падения в бездну
Так больно сделать шаг. Всего один шаг, и знать, что пустота наполнит тебя, и все остановится. Для меня. Для нее — это шанс жить дальше.
Я касаюсь пальцами утонченного лица Вики и, оконтурив ее черты, целую припухшие губы. Последний раз. Понимаю, что за невидимой стеной будущее для нас недоступно. Сейчас иду на это только ради того, чтобы она жила. Затем все просто — сотру, как и планировал, себе память, и продолжу волочить жалкое существование дальше. Будто ничего и не было. Не было страсти, боли, любви…
Ничего.
Поцелуй сладко-соленый. По телу растекаются горячие волны отчаяния, а в кончиках пальцев чувствуется слабый ток.
— Я готова, — шепчет Вика.
От ее мягкого голоса душу скручивает в морской узел, сердце делает мертвую петлю, а сознание висит на волоске над пропастью. Потерпеть всего лишь несколько минут. Несколько горьких и неотвратимых минут.
— Я — нет, — говорю и притягиваю ее к себе. Мне все равно, кто смотрит. Мне плевать, что они думают.
Ее дыхание обжигает кожу. Вика целует горячо и неистово. Я понимаю: она знает, что это конец. Возможно, лучшая из вероятностей, но… Оба останутся жить без шансов на совместное будущее. Даже если мы встретимся снова, вселенная не позволит быть вместе.
Маг испивший из хрупкого сосуда глубинной человеческой памяти навсегда заклеймит себя. Навсегда станет той тенью, которую душа жертвы будет отвергать. Будет помнить, как врага. Мое сердце сохранит эту копию навечно и, даже применив к себе икспам, не факт, что смогу избавиться от мучений надолго. Блоки обычно недоступны для магов моего типа. Но не для меня. Я помню все, что доставал. Просто никогда не говорю об этом. Иногда что-то лучше держать при себе. Даже Ян не знал этой тайны. Икспам на меня не действует. Икспам может сжирать чужую память, стирать ее безвозвратно, но я до конца жизни остаюсь пленником. Не говорил никому, потому что иначе я — носитель настоящей атомной бомбы, и меня бы уничтожили. А мне хотелось жить.
Есть у меня одна заковырка в даре. Я могу все забыть, если стану инмагом. Но забуду все: даже себя. И это вполне в моих силах. Больно, неприятно, но это лучший выход. Если не смогу выдержать боли, просто зачищу себя.
Меня волнует другое. Если Вика не маг — икспам испепелит ее. Вдруг я ошибся? Вдруг способности лечить — это другого типа дар, а суггестия пока не реализована? И вообще, непонятно для чего она. Как происходит превращение в редкого мага не знаю и сомневаюсь, что знает хоть кто-то из присутствующих.
Я вскрикиваю:
— Почему нельзя помочь ей перейти?! Есть же способы, — умоляюще смотрю на остальных и замечаю движение в дверях. — Ведь сейчас Икс причинит неотвратимые повреждения памяти и сознания. Пусть она станет магом. Николай? Бенедикт?
Мужчины переглядываются.
— Это не нам решать, — разводит руками Пестов.
— А кому? — я не сдерживаю слез. Они катятся по щекам, заставляя чувствовать себя слабаком. Пусть.
— Мне, — слышится мужской голос в стороне.
Вика резко поворачивает голову. Ее волосы хлещут меня по лицу.
— Артем?! Что это значит? — Крылова набирает воздух, чтобы еще что-то сказать, но так и замирает с полуоткрытым ртом. Не может поверить.
Я сильно сжимаю ее плечи. Девушка ойкает. Глядит, не отрываясь, на вошедшего, и тут же переводит ошарашенный взгляд на меня.
— Ну, вот, братец, все и решится, — говорит Артем и проходит на центр гостиной. Разглядывает высокий потолок и резьбу по дереву на боковых колонах влепленных в стену.
— Что ты говоришь? — переспрашиваем мы с Викторией.
Я помогаю ей встать, чувствую, как задерживает дыхание. Мне кажется еще секунда и она потеряет сознание.
— Вика, дыши, — шепчу ей в ухо. — Ты слышишь?
— Марк, что происходит? — не поворачиваясь ко мне, говорит девушка. Сверлит взглядом своего брата. — Почему он здесь?
Артем скидывает кожаные перчатки, и расстегивает черное пальто. Все это бросает на высокую тумбу из натурального дерева под стеной. Замечаю кобуру на широком поясе.
Вот чего боятся маги больше всего — банальной пули. Если попадет в сердце — никакая магия не спасет.
Брат Вики невероятно спокоен. Он отстегивает кнопку и кладет руку на пистолет. Пальцы не дрожат, а движения выверенные. Расправляет широкие плечи и качает головой: «Нехорошо». Мстит за сестру? Маг? Корректировка артефакта на Вике не сработала? Что пошло не так?
Артем оборачивается и, глядя на нас исподлобья, говорит:
— А ты думал, Марк, вырвешь половину моей жизни и будешь жить преспокойно дальше? Но ошибочка вышла. Ты сам попался на свою удочку.
— Бред! — рычу, заводя Вику за спину, но та упирается.
Неожиданно вырывавшись, девушка бросается к Артему. У меня пол уходит из-под ног. Только бы не выстрелил!
— Братик! Почему ты здесь?
Артем брезгливо отпихивает ее от себя, но отводит пистолет в сторону. От толчка Вика неуклюже падает на паркет. Поднимает встревоженный взгляд и справляется с дыханием.
Я не понимаю, что происходит. Все стоят, как истуканы, и никто слова не скажет. Осторожно поднимаю ошарашенную Вику, но она отталкивается. Шок в ее глазах острый и явственный.
— Ну, что, Марк? Я хочу получить свой заказ! — повышает голос Артем.
— Твой?
— Ха! Ты тупой или отсталый? Мой заказ! Бенедикт был только прикрытием. Мне не хотелось, чтобы приемная сестрица поломала мне все планы. Убивать тебя слишком маленькая месть, а я хотел, чтобы ты помучился. Достань память, братишка. Поджаришь ей мозги и поймешь, что значит боль. Ну, или если она выживет — просто не вспомнит о тебе. Думаю, что это принесет тебе больше боли, чем ее смерть. Я за второй вариант.
— Но за что?!
— Позже все узнаешь. Приступим, — Артем вольготно заваливается на диван и, перекидывая ногу на ногу, растягивает руки по спинке. Черноволосый, короткостриженый. И на Вику совершенно не похожий.
Остальные подходят ближе. Все молчат. Пестов и Зуев с одной стороны, Аким с другой. Вера Васильевна кажется растерянной, но все же тоже встает рядом с мужчинами.
— Артем, зачем это? Братик, что ты творишь? — тихо бормочет Вика, снова порываясь к нежданному гостю. Ее холодные пальцы стискивают мое предплечье до острой боли.
Удерживаю ее. Сам едва стою на ногах от шока, но Викина энергия, которой она меня полечила, все еще течет в венах и придает сил. Интуиция кричит, что я виноват во всем. Сколько раз вытирал свою память после заданий — не сосчитать. С одной стороны, это удобно — не помнить о своих злодеяниях, с другой — вот такие вот провалы обеспечены. Да и подобные стирания недолговечны. Я старался стирать только то, что причиняло боль.
Почему Артем сказал «братец»?
На улице слышится хлопок, и тишину взрывает гул голосов. Рамы скрипят от натуги стихии, а через стекло просматривается болтанка веток. Последние листья падают с деревьев наземь и, подхваченные холодным ветром, исчезают в темном небе. Начинается снег. В комнате резко темнеет.
Пестов бежит к выходу, набрасывая просторную парку. За ним Зуев.
— Вера, быстро всех подготовить! Продолжайте без нас! — бросает с порога врач и выныривает следом за Верхним.
Стылый ветер проникает в теплое помещение с облаком пара. Колючие снежинки порхают в воздухе некоторое время, а затем опускаются на паркет и превращаются в капли.
Холодеет тело и каменеет душа. Самое страшное, что может случиться в нашем хрупком мире — война. Без пощады и сожаления. Когда наши проблемы становятся мелкими и незначительными. Когда враги объединяются, чтобы выжить. Но не в нашем случае. За окном бой, а внутри у нас свои разборки. И где страшней — неизвестно.
Вера Васильевна стискивает виски, а затем, отойдя в сторону, говорит в мобильный. Тихо и неразборчиво, но в ее голосе чувствуется страх.
Аким становится у двери, перекрывая выход на улицу. Хлыщ натягивается струной, будто чувствует опасность.
— Поторопись, Марк, — говорит Артем, вырывая всех из оцепенения. Он вытаскивает пистолет из кобуры и, щелкнув предохранителем, направляет его Вике в грудь. — Как бы ты не упирался, тебе придется сделать это. Сейчас! Никто не помешает завершить начатое. Мне плевать на мир, пусть хоть конец света! Аким, скрой дом!