— Вика! Ты должна взять это! — кричит Ян.
Оборачиваюсь. В меня летит клинок. Ловко хватаю его на лету. Удивляюсь. Я не училась этому, но будто чья-то физическая память помогает моей реакции. Да, суггестор постарался подготовить меня достойно. Но я не маг! Что я могу сделать против огромной химеры высотой с дом?
Зимовский одобрительно кивает и выпускает мне за спину пучок огненных лезвий.
Прослеживаю взглядом. Пики летят прямо в Акима. Не успеваю среагировать, как Кощей подпрыгивает, отражая удар. Золотым бисером рассыпается о его щит магия Яна. За спиной тощего распахиваются черные крылья.
Время застывает. Холодный вихрь застилает ледышками и едкой пылью глаза, и, когда я стряхиваю все это с лица, Аким исчезает за горизонтом в темных верхушках деревьев.
Только тогда замечаю в стороне Марка. Вернее, то, что от него осталось. Лохматая туча серых и черных мотыльков кружит вокруг него, разрушая и разламывая на частицы.
Из моего рта непроизвольно вырывается истошный крик.
Одна из «лап» химеры сбивает меня с ног, и я кубарем качусь по вспаханному газону. Будто поле весной истоптанное стадом быков. Запах сырости перекрывает дыхание.
— Вика, не сдавайся! — приказывает Ян, а я не могу.
Увиденное выбивает меня из реальности. Сердце ударяет в грудь, и с каждым грохотом я чувствую, как теряю себя.
— Не-е-ет! — кричу и подползаю к Вольному. Клинок падает в грязь. Руки обдает жаром, а мысли теперь только рядом с ним. По спине хлещет острыми конечностями химера, но я все равно приподнимаюсь, хватаясь за ствол дерева. Вцепляюсь в лицо Марка обеими руками. Оно уже частично рассыпалось, остальное тело и вовсе превратилось в тлен. Только темное облако кружится вокруг.
Выдыхаю:
— Не успела…
— Вика, возьми себя в руки! — слышу голос Яна, но не могу пошевелиться. — Убей ее! Только тебе это под силу! Иначе мы все умрем!
Я не хочу жить без Марка, пусть химера заберет и меня. Даже если мир рухнет, мне все равно. Без Вольного я вижу впереди только мрак и пустоту.
Чувствую холод, скользнувший промеж лопаток. Боковым зрением вижу, как падает Зимовский. Щупальца «паука» пронзают его лодыжку и волочат по земле. Он отбивается слабыми вспышками магии, но они только раззадоривают фантом. Его лапы множатся и все бросаются на Яна. Сгусток тумана обвивается вокруг мага и за несколько секунд сматывает его в куколку. Я понимаю, что в остальных коконах Пестов, Зуев и молодые маги-адепты. Ужасаюсь, как их много. Люди, судьбы, жизни.
Меня тянет назад, но я вцепляюсь мертвой хваткой в дерево, плачу и тянусь к Марку.
Знаете, как ведет себя материя перед тем, как исчезает? Она застывает в пространстве и создается впечатление будто время не властно над ней.
«Марк, я люблю тебя», — посылаю последнюю мысль в пустоту, зная, что любимый никогда ее не услышит. У нас было время на счастье, но не было будущего. Мы знали это всегда.
Свет стремиться вырваться из темноты, и даже в самом глубоком колодце звезда находит силы воссиять.
Вольный распахивает синие глаза. Из его зрачков вылетают тысячи белых мотыльков. Они вырываются вперед и окутывают химеру, притягивая ее к нам. Клетки Марка быстро восстанавливаются, на глазах выстраиваясь в столбики. Они закручиваются в спираль и формируют его фигуру.
Он выставляет руку перед собой и кинжал прилипает к его ладони. Прижимает меня к себе так сильно, что я не могу дышать, но я готова не дышать рядом с ним вечность.
Холодная нить щупальца проникает глубже в мое тело, вибрируя. Сейчас доберется до сердца и все закончится. Химера кричит и корчится. Я не вижу ее, но замечаю отражение черного силуэта в глазах Марка.
Падаем. Медленно.
Вольный вонзает клинок в сердце фантома. Слышится женский крик.
Нити опадают, вздергивая дымчатую пелену. Все куколки разом оказываются на земле. Химера испускает последний вздох и сникает. Черная чешуя разлетается, превращаясь в труху, а вместо фантома на земле остается тело женщины.
Холод покидает мое тело, замещая резкой болью. Кричу. В позвоночнике, будто горячий прут застрял.
Марк светится долго. Его тепло обволакивает, пронзая меня насквозь. И боль отступает.
Я видела Ангелину только через воспоминания любимого, которые мне передал Ян несколько минут назад. От матери Марк скрывался очень долго, а она столько же была одержима неведомой ненавистью к обоим сыновьям. Как жутко, когда такое случается.
Незаметно ночь превращается в день. Светлый купол растягивается по периметру усадьбы и держится вершиной за крышу особняка. Я вижу, как Пестов рассекает воздух белым покрывалом, и павшие маги исчезают под ним.
Марк приподнимает меня.
— И я тебя, — шепчет в ухо.
Я смеюсь и плачу. Мне радостно от его слов, но и печально от бессмысленно загубленных душ.
Артем на четвереньках подползает к нам. Они так похожи, и такие разные. Мой брат или Марка — не важно. Я их обоих люблю.
— Брат, прости меня…
— Будешь должен, — бросает через плечо Вольный, опуская голову и зарываясь лицом в моих грязных волосах. Целует в шею. — Вика, я…
— Марк, знаю.
Он сжимает пальцы, переплетая с моими, и громко выдыхает. По коже ползет горячей лавой его дыхание.
— Я искуплю свою вину. Даже под влиянием некоторые вещи были слишком. Мне больно вспоминать об этом.
— Могу помочь, — смеется Ян, подходя ближе. Он прикладывает палец к виску.
Марк хмыкает.
— Даже не думай! — рычу, кусая его за мочку уха.
— Ай! Ладно, теперь ты командуешь.
— Нет, не я.
Ян взрывается ярким смехом. Мы оборачиваемся и глядим на него удивленно.
— Вы стоите друг друга! Марк, прости.
— За что?
— Вика тебе как-нибудь расскажет, — он подмигивает мне, а я тут же краснею. Марк хмурится.
— Я чего-то не знаю?
— Вик, не сейчас, — перебивает Ян. — А то мне не охота с синяком ходить. Расскажешь, когда меня рядом не будет. Ок?
— Ян, посмей только еще раз так сделать, — серьезно говорит Марк и приподнимает мне подбородок.
— Да лана, ничего особенного, немного подсмотрел за вами. Но это того стоило! Ведь не возьми я тогда ее память, сейчас бы перед тобой стояла не твоя Вика, а просто… Виктория.
— Ах, ты! Ну, я тебе сейчас! — грозно рычит Марк и чуть дергается, но я его задерживаю. Он подмигивает мне и шепчет на ухо: — Я потом ему спасибо скажу. А ты хочешь вспомнить, что было в поезде?
— Конечно, хочу.
Ян отбегает подальше, смешно поднимая ноги, а затем возвращается. Замирает около младшего Вольного.
Из толпы вырывается темная девушка.
— Артем? Этого не может быть! — слышу визгливый голос Лизы.
Зимовский закусывает губу.
Сестра бежит и спотыкается, а затем падает в объятия Вольного младшего.
Так вот кого маг вроде как не спас! Видимо, это тоже было необходимо, а память Лизе пришлось изменить, чтобы Ангелина не добралась до Артема. Я не знаю всех мотиваций, некоторые моменты остались для меня загадкой. Помнить что-то — это одно, а понимать происходящее — другое.
— Лиза-а, — выдыхает младший Вольный, целуя ее заплаканные глаза. — Ты жива. Жива!
— Да-а.
Ангелина громко вскрикивает.
Мы все оборачиваемся.
Кровь льется из ее рта, тело дергается в конвульсиях. Несколько раз переворачивается, а затем затихает, уставившись в нашу сторону. Протягивая худую дрожащую руку, подзывает нас.
Марк натягивается струной, но я сжимаю его ладонь и киваю «можно».
— Сын, не позволь тьме завладеть миром. Она — черный суггестор. Ты ведь знаешь это.
— Кто бы говорил о тьме, — скрипит Вольный.
— Не сейчас, не завтра, но ты вспомнишь об этом. Когда-нибудь ты поймешь меня.
— Нет. Даже не надейся.
Почему мать пошла против детей? Зачем было убивать Вольных? Нам этого никогда не узнать. Хотела ли она владеть миром или пыталась предотвратить будущее? Мне трудно осуждать ее и думать о том, что она окажется права. Как поведет себя искра во мне я не знаю, а что такое черный суггестор — тем более. Мне страшно думать о том, что ждет нас впереди.
Ангелина протяжно кричит и, выгнувшись дугой, застывает с открытыми глазами. Тело оседает, каменея, и покрывается тонкой смолистой коркой.
Я терплю сильные тиски Марка. Шепчу ему, что уже все закончилось, и только после третьего сказанного мною «я люблю тебя» чувствую, как его пальцы расслабляются и отпускают мои плечи.
— Если бы не она, я бы тебя не встретил, но, если бы не она, нам не пришлось столько пережить.
— Марк, я ни о чем не жалею, — целую его припухшие губы. Соленый терпкий вкус остается на языке. — Боли я не боюсь: танцы закалили меня, а прощать не так уж и сложно.
— Если бы все умели, как ты, — шепчет Вольный и отвечает на поцелуй. Так страстно, что у меня в миг подкашиваются ноги.
Налетает легкий шум. Снег превращается в дождь. Одна капля. Другая. Ливень смывает с поля битвы кровь, очищает землю от человеческой глупости, оставляя нам в назидание только память. Память о том, как мы хрупки и потеряны в лабиринтах своих страстей. Как мы можем быть жестоки к своим близким, всего лишь находясь в заблуждении. Показывает нам, как дети перерастают своих родителей, как родители забывают о любви и нежности, как они идут на страшные решения из-за своей гордости и нелепых ошибок.
Вода ласкает землю, словно обновляет ее и дает нам шанс жить дальше с памятью о прошлом, чтобы будущее было чище. Чтобы наши дети жили в мире и согласии.
Дождь не смывает поступков, но он объединяет всех невидимыми нитями.
Маги сходятся в круг. Рэньюеры и Мнемоны стоят рядом, плечо к плечу. Они понимают, что эти события стали для всех ключевыми. Они объединили их.
Глава 41. Виток последний
Из толпы выживших к нам приближается человек. Я знаю его: силуэт, походка, внешность. Желтые выразительные глаза, посеребренные виски, мелкий ежик седых волос. Он весь в светлом. Курточка нараспашку, из-под нее выглядывает небрежный чуть растянутый свитер.