Проктор направил машину к главному корпусу – огромному готическому зданию из бурого кирпича, окруженному густыми старыми елями, склонявшимися под тяжестью собственных ветвей.
Через несколько минут они уже шли по длинным коридорам больницы, сопровождаемые местным доктором. «Маунт-Мёрси», в прошлом самая большая туберкулезная клиника Нью-Йорка, была преобразована в больницу для убийц и других опасных преступников, которых признали невменяемыми.
– Ну как она? – спросил Пендергаст доктора.
– Все так же, – коротко бросил тот.
К ним присоединились два санитара, после чего все долго шли по пустынным коридорам, пока не остановились у стальной двери с зарешеченным окном. Один из охранников отпер дверь, и вся компания вошла в так называемую «тихую» комнату. Д’Агоста хорошо помнил это место – в январе он приходил сюда вместе Лорой Хейворд. Казалось, что с тех пор прошла целая вечность, но здесь все было по-прежнему: голые зеленые стены и пластиковая мебель, прикрученная болтами к полу.
Санитары скрылись за тяжелой металлической дверью в глубине комнаты, и вскоре один из них вывез оттуда кресло-каталку, в котором сидела старая дама. Одета она была с викторианской строгостью – в черное платье из тафты, отделанное черным кружевом, однако под ним д’Агоста заметил смирительную рубашку.
– Поднимите мне вуаль, – недовольно скомандовала дама.
Один из санитаров выполнил ее просьбу. Из-под вуали показалось морщинистое злое лицо. На д’Агосту уставились маленькие черные глазки, в которых было что-то змеиное. Она саркастически улыбнулась, давая понять, что помнит его. Потом перевела взгляд на Пендергаста.
Спецагент сделал шаг вперед.
– Мистер Пендергаст, надеюсь, вы помните, что надо соблюдать дистанцию, – слегка раздраженно произнес доктор.
При звуке этого имени старая дама заметно оживилась.
– Ах, дорогой мой Диоген! Какой приятный сюрприз! – вскричала она и, повернувшись к санитару, громко заверещала: – Принесите самого лучшего амонтильядо! К нам пришел Диоген! – Она одарила Пендергаста улыбкой, зловеще исказившей ее изрезанное морщинами лицо. – Или ты предпочитаешь чай, милый мой Диоген?
– Нет, спасибо, – холодно отказался Пендергаст. – Я Алоизий, а не Диоген.
– Глупости! Диоген, негодник, и не стыдно тебе обманывать старую женщину? Как я могу не узнать собственного племянника?
Пендергаст чуть помедлил:
– Вас не обманешь, тетушка. Мы были тут по соседству и решили вас навестить.
– Как мило. Ты, я вижу, привел с собой моего брата Амбергриса.
Бросив выразительный взгляд на д’Агосту, Пендергаст утвердительно кивнул.
– У меня есть несколько минут перед тем, как я начну готовиться к званому обеду. Ты же знаешь, на слуг сейчас нельзя положиться. Я собираюсь их уволить и буду делать все сама.
– Вы правы, тетушка.
Д’Агоста терпеливо ждал, когда Пендергаст закончит светскую беседу с теткой. Агент медленно и осторожно подводил разговор к своему детству в Новом Орлеане.
– Вы помните, какая неприятность случилась с Мари Лебон, нашей служанкой? Мы, дети, звали ее мисс Мари.
– Эта та, которая смахивала на швабру? Терпеть ее не могла. Она меня всегда раздражала, – сказала тетя Корнелия, передернув плечами.
– Ее ведь нашли мертвой, не так ли?
– Это ужасно, когда слуги позорят дом. А Мари была хуже всех. Не считая этого кошмарного месье Бертена.
Неодобрительно покачав головой, старуха что-то пробормотала себе под нос.
– А что же случилось с мисс Мари? Я тогда был совсем маленьким.
– Мари была весьма распутной особой – она родилась на болотах, а там почти все такие. В ней была намешана французская, индейская и еще бог знает какая кровь. Она завела шашни с конюхом, а тот был женат. Ты его помнишь, Диоген? Он еще носил кок и воображал себя джентльменом, хотя был самой обычной деревенщиной.
Она посмотрела по сторонам.
– Где мой аперитив? Гастон!
Один из санитаров поднес к ее губам пустой картонный стаканчик для сбора фекалий, и она стала изящно «пить» через соломинку.
– Ты ведь знаешь, что я предпочитаю джин.
– Да, мадам, – сказал санитар, ухмыляясь.
– Так что же случилось? – настаивал Пендергаст.
– Жена конюха, благослови ее господь, была совсем не в восторге от этой интрижки. Она решила отомстить. Ну и поработала немного разделочным ножом.
– Ревнивую жену звали миссис Дюшарм?
– Да, миссис Дюшарм! Здоровая тетка с руками, как окорока. Она-то уж знала, как управляться с ножом.
– Мистер Пендергаст! Я вас уже предупреждал, чем могут кончиться подобные беседы, – вмешался доктор.
Но Пендергаст не обратил на него внимания.
– А на трупе не было ничего необычного?
– Необычного? Что ты имеешь в виду?
– Ну, чего-то связанного с вуду?
– Вуду? Диоген! Это было не вуду, а обеа. Есть некоторая разница. Но ты же сам в этом неплохо разбираешься. И получше, чем твой брат, да? Хотя он тоже кое-что смыслит в этом деле, верно? – Старуха злорадно захихикала.
– Так что же там было с трупом? – продолжал допрашивать Пендергаст.
– Да, ты прав, там была довольно странная история. К ее языку был приколот амулет – оунга.
– Оунга? Похоже, вы хорошо разбираетесь в обеа, тетя Корнелия.
На лице старухи появилось подозрительное выражение.
– Слуги болтали. Довольно странно слышать это от тебя. Я ведь не забыла твои маленькие… скажем так… эксперименты и то, какую реакцию это вызвало у mobile vulgus[4].
– Расскажите мне про оунга, – перебил ее Пендергаст, бросив быстрый взгляд в сторону д’Агосты.
– Хорошо. Оунга – это амулет в виде скелета или трупа, вымоченный в смеси золы, сожженной во вторник на масленой неделе, свиной желчи, воды, в которой закаливали железо, крови девственной мыши и мяса аллигатора.
– Для чего его используют?
– Чтобы забрать душу умершего человека и сделать его своим рабом, зомби. Да ты и сам все прекрасно знаешь, Диоген!
– Мне хотелось услышать об этом от вас, тетушка.
– После того как труп похоронят, он оживает и становится рабом того, кто прикрепил к нему оунга. Знаешь, что тогда произошло? Через шесть месяцев на Айбервиль-стрит умер мальчик – его нашли задохнувшимся в завязанном мешке. Так вот, все говорили, что это сделала мисс Мари, превращенная в зомби, потому что парнишка сорвал с веревки мокрое белье, которое развесила миссис Дюшарм. Когда раскопали могилу мисс Мари, оказалось, что она пуста. Во всяком случае, ходили такие слухи. Дюшармов мы, конечно, уволили. Нельзя держать слуг, компрометирующих приличный дом.
– Ваше время истекло, мистер Пендергаст, – сказал доктор, решительно поднимаясь со стула.
Быстро подскочив к креслу, санитары стали разворачивать его в сторону задней двери.
Обернувшись, тетя Корнелия взглянула на д’Агосту:
– Ты сегодня какой-то неразговорчивый, Амбергрис. Язык проглотил? В следующий раз приготовлю тебе сэндвич с водяным крессом. У вас в семье их всегда любили.
Д’Агоста молча кивнул. Доктор открыл перед дамой дверь.
– Приходи опять, Диоген, – бросила тетя Корнелия через плечо. – Ты всегда был моим любимцем. Я рада, что ты все-таки исправил свой ужасный глаз.
Когда «роллс-ройс» выезжал из ворот, прорезая светом фар клубы тумана, д’Агоста наконец не выдержал:
– Простите, Пендергаст, неужели вы действительно верите в этот вздор про оунга и зомби?
– Дорогой мой Винсент, я ничего не принимаю на веру. Я же не священник. Я опираюсь на факты и их возможное толкование. Вера тут совершенно ни при чем.
– Да, я понимаю. Однако «Ночь оживших мертвецов» не имеет ничего общего с действительностью.
– Довольно категоричное высказывание.
– Но…
– Что «но»?
– Для меня совершенно очевидно, что со всем этим чертовым вуду кто-то пытается пустить нас по ложному следу.
– Очевидно? – переспросил Пендергаст, слегка приподняв правую бровь.
– А вы допускаете возможность, что мы имеем дело с настоящим зомби? – раздраженно спросил д’Агоста.
– Я бы предпочел пока воздержаться от комментариев. Вы, вероятно, помните ту известную строчку из «Гамлета»?
– Какую именно?
– «Есть многое на свете, друг Гораций…» Дальше продолжать?
– Нет.
Откинувшись на роскошное кожаное сиденье, д’Агоста в очередной раз пришел к выводу, что разгадывать ход мыслей Пендергаста – занятие неблагодарное и бесполезное.
Глава 23
В девять утра Нора уже быстро шла по коридору пятого этажа, упорно глядя в пол и чувствуя себя солдатом, которого прогоняют сквозь строй. Правда, количество желающих выразить сочувствие заметно уменьшилось – не то что два дня назад, когда они выскакивали из каждой двери.
Дойдя до своего кабинета, она повернула ключ в замке и быстро юркнула внутрь, заперев за собой дверь. Обернувшись, она увидела специального агента Пендергаста, стоявшего у окна и небрежно листавшего ее монографию. В углу на стуле сидел д’Агоста с синими кругами под глазами.
Агент поднял глаза:
– Простите за вторжение, но мне не хотелось, чтобы меня видели прогуливающимся по залам. Учитывая историю моих взаимоотношений с этим учреждением, я вполне могу ожидать, что здесь будут возражать против моего присутствия.
Нора бросила на стол сумку:
– Я получила результаты.
Пендергаст медленно положил монографию на стол:
– У вас усталый вид.
– Это не важно.
После поездки в Инвуд ей удалось немного поспать, но ночь она опять провела в музее, занимаясь гелевым электрофорезом ДНК.
– Разрешите? – произнес Пендергаст, указывая на второй свободный стул.
– Пожалуйста.
– Расскажите, что вам удалось обнаружить, – попросил агент, усаживаясь.
Вынув из сумки папку, Нора положила ее на стол:
– Но сначала я должна вам кое-что рассказать. Это очень важно.
Пендергаст кивнул.
– Позапрошлой ночью, когда я работала с амплификатором, в дверном окне лаборатории показался Феринг. Я побежала за ним по коридору, а он спрятался в одном из хранилищ.