Перед ней предстала сцена, помнить которую она будет до конца жизни. В центре помещения стояла женщина, похожая на ведьму. Глаза ее сверкали, рот кривился в нечеловеческом оскале, спутанные волосы падали на лицо. За ней виднелся выдвинутый металлический ящик. В одной руке женщина держала пустой окровавленный мешок, другая сжимала что-то похожее на пучок перьев.
– Где тело? – кричала она. – Где тело моего мужа? И кто оставил здесь это?
Глава 35
Припарковав полицейский автомобиль у дома № 891 на Риверсайд-драйв, д’Агоста вышел и постучал в тяжелую деревянную дверь. Через полминуты ее открыл Проктор. Взглянув на лейтенанта, он молча отступил в сторону, пропуская того внутрь.
– Вы найдете его в библиотеке, – тихо сказал он.
Д’Агоста пошел через длинную трапезную и холл, прижимая носовой платок к ране на голове. Пендергаста он застал в компании старого чудаковатого архивариуса по имени Рен. Они сидели в кожаных креслах у горящего камина рядом со столиком, на котором стояла бутылка портвейна и высилась куча бумаг.
– Винсент! – воскликнул Пендергаст, вскакивая с кресла. – Что случилось? Проктор, усадите его в кресло.
– Я и сам могу сесть, – буркнул лейтенант.
Опустившись в кресло, он осторожно погладил голову. Кровь больше не шла.
– Небольшое происшествие в Вилле, – глухо произнес он.
Он не мог сказать, что его бесило больше – мысль о зарезанных животных или то, что он позволил какому-то алкашу стукнуть его по голове. Во всяком случае, он надеялся, что это дело рук алкаша. К другому повороту событий лейтенант еще не был готов.
Пендергаст наклонился, чтобы рассмотреть рану, но д’Агоста отмахнулся:
– Так, царапина. Голова всегда кровит, как недорезанная свинья.
– Может быть, выпьете? Налить вам портвейна?
– Лучше пива. «Бад лайт», если у вас есть.
Проктор исчез за дверью.
Рен не проявил к д’Агосте никакого интереса. Сидя в кресле, он крошечным перочинным ножиком затачивал карандаш. Потом внимательно осмотрел грифель, подул на него и, поджав губы, возобновил свое занятие.
Проктор принес серебряный поднос, на котором стояли запотевшая металлическая банка и охлажденный стакан. Проигнорировав стакан, д’Агоста схватил банку и стал жадно пить.
– Классно. Сразу полегчало, – произнес он, покончив с пивом.
Пендергаст вернулся в свое кресло:
– Мой дорогой Винсент, мы все внимание.
Д’Агоста рассказал о встрече со старой дамой на Индиан-роуд и событиях, которые затем последовали. О том, что он в одиночку хотел заявиться в Вилль, лейтенант предпочел умолчать, тем более что после нападения планы его резко изменились. Пендергаст слушал с напряженным вниманием. Винсент также решил не упоминать, что оставил на поле битвы сотовый и пейджер. Когда он закончил говорить, в библиотеке повисла тишина. Только огонь потрескивал в камине.
Наконец Пендергаст пошевелился:
– А это… этот человек. Вы сказали, что он двигался неуверенно?
– Да.
– И был весь в крови и грязи?
– Во всяком случае, так это выглядело при лунном свете.
Пендергаст помолчал.
– Он похож на человека, которого зафиксировала камера в доме у Смитбека?
– Да, похож.
Последовала еще более долгая пауза.
– Это был Колин Феринг?
– Нет. Да. – Д’Агоста покачал головой. – Не знаю. Я не рассмотрел лица.
Пендергаст надолго замолчал. Его гладкий лоб прорезали морщины.
– А когда именно это произошло?
– Тридцать минут назад. Я довольно быстро очнулся и сразу же поехал сюда.
– Любопытно.
Но на лице Пендергаста было написано отнюдь не любопытство. Оно выглядело обеспокоенным. Спецагент посмотрел на сухонького старичка.
– Рен как раз собирался поделиться плодами своих трудов по изучению того места, где на вас напали. Рен, вы не продолжите?
– С удовольствием. – Покопавшись венозными руками в куче бумаг на столе, Рен ловко выхватил оттуда коричневую папку. – Почитать вам статьи, которые я нашел?
– Только краткое содержание, если можно.
– Да, конечно. – Рен откашлялся и стал перебирать лежащие на коленях листки. – Хм. Сейчас посмотрим…
Потом последовали шорох сортируемых бумаг, разнообразные движения бровей, бормотание и постукивание пальцами по столу.
– «Вечером одиннадцатого июня одна тысяча девятьсот первого года…»
– Не забывайте, что главное – это краткость, – очень вежливо напомнил Пендергаст.
– Да, да! Очень коротко.
Рен еще раз прочистил горло.
– Надо сказать, что Вилль всегда был сомнительным местом. Я подобрал серию статей из «Нью-Йорк сан», напечатанных в начале двадцатого века, где говорится о жалобах соседей, очень напоминающих те, которые мы имеем сейчас. Странные звуки и запахи, обезглавленные трупы животных, найденные в лесу, подозрительная возня. Имеется множество неподтвержденных сообщений о «блуждающих призраках» в Инвудском парке.
Рука в печеночных пятнах извлекла пожелтевшую вырезку с такой почтительной осторожностью, словно это был лист из украшенного миниатюрами манускрипта.
Рен начал читать:
– «Как утверждают опрошенные нами источники, эта тварь, описываемая свидетелями как невменяемое существо с тяжелой шаркающей походкой, устроила настоящую охоту на жителей Готама, которые имели несчастье или неосторожность появиться в Инвудском парке после наступления темноты. Его нападения часто заканчивались смертью жертв. Найденные трупы были искалечены самым чудовищным образом. Другие просто бесследно исчезли».
– А как именно они были искалечены? – поинтересовался д’Агоста.
– Выпотрошены, пальцы отрезаны – чаще всего средние пальцы рук и пальцы ног. Во всяком случае, так утверждает «Сан». Правда, эта газета никогда не отличалась объективностью. Именно ей мы обязаны понятием «желтая пресса». Она печаталась на желтоватой бумаге, самой дешевой в те времена. Отбеливание и шлихтование увеличивало стоимость газеты процентов на двадцать…
– Очень интересно, – осторожно перебил его Пендергаст. – Пожалуйста, продолжайте, мистер Рен.
Последовала новая серия перетасовок.
– Если верить этим историям, то получается, что это так называемое невменяемое существо убило четырех человек.
– Четырех? Это и вся охота на жителей Готама?
– Как я уже говорил, лейтенант, «Сан» – газета, охочая до сенсаций. Поэтому преувеличения были для нее самым обычным делом. Репортажи должны были бить наповал.
– Кто были эти убитые?
– Первого опознать не удалось – он был обезглавлен. Второй был ландшафтным архитектором по имени Фиппс Гормли. Третий – член комиссии по городским паркам. Некто Корнелиус Спраге. Весьма уважаемый житель города, который, вероятно, вышел на вечернюю прогулку. Убийство двух известных граждан наделало много шума. Четвертым был убит садовник поместья Штраусов на Инвудском холме. Это произошло почти сразу же после двух предыдущих случаев. Самое странное в этом убийстве было то, что садовник исчез за несколько месяцев до того, как его тело было найдено, однако труп был совсем свежим.
Д’Агоста поерзал в кресле:
– Выпотрошены, вы говорите? И пальцы отрезаны?
– У всех других так и было. Но садовник не был изуродован. Он был найден с ножом в груди, весь залитый кровью. Как утверждали газеты, это было похоже на самоубийство.
– Ну и чем все кончилось? – спросил д’Агоста.
– Полиция прочесала Вилль и арестовала несколько человек, которые позже были отпущены за недостатком улик. Обыски ничего не дали, и убийства так и не были раскрыты. Кроме близости к месту преступления, ничего не говорило о причастности Вилля к убийствам. Постепенно слухи о страшном шаркающем существе затихли, а сообщения о жертвоприношениях пошли на убыль – Вилль явно затаился. Но есть один интересный момент, который мне удалось выяснить путем перекрестного изучения нескольких старинных источников. Похоже, что в тысяча девятьсот первом году семейство Штраус вознамерилось расчистить северную часть Инвудского холма, чтобы из поместья открывался вид на реку. Они наняли ландшафтного архитектора, чтобы он разбил там регулярный парк. Угадайте, как его звали.
– Случайно не Фиппс Гормли? – осведомился Пендергаст.
– Именно так. Может быть, вы назовете и официальное лицо, которое дало соответствующее разрешение?
– Корнелиус Спраге, – отчеканил Пендергаст, наклоняясь вперед и сжимая руки. – Если бы планы по расчистке леса осуществились, это бы повлияло на Вилль?
Рен утвердительно кивнул:
– Он находился как раз в центре этого участка. И его точно бы снесли.
Д’Агоста посмотрел на Пендергаста, потом перевел взгляд на Рена:
– Вы хотите сказать, что жители Вилля убили этих людей, чтобы заставить владельцев поместья отказаться от своих планов?
– Убили или подстроили убийство. Полиция так и не смогла доказать их причастность. Хотя заинтересованность была налицо. Ведь перепланировку парка так и не осуществили.
– Что-нибудь еще?
Рен зашуршал бумагами.
– В статьях упоминается «дьявольский культ», практикующийся в Вилле. Члены общины соблюдают безбрачие, поэтому свои ряды они пополняют за счет новообращенных или бездомных и неудачников, на которых оказывают давление.
– Весьма и весьма любопытно, – пробормотал Пендергаст. Потом повернулся к д’Агосте. – Невменяемое существо… Нечто в этом роде напало и на вас, да, Винсент?
Д’Агоста нахмурился.
Пендергаст погрузился в раздумья, периодически сцепляя и расцепляя пальцы. Где-то в недрах огромного особняка послышался старомодный звонок телефона.
Пендергаст поднялся с кресла:
– Хорошо бы заполучить останки одной из жертв.
Д’Агоста скептически хмыкнул:
– Гормли и Спраге, вероятно, похоронены в фамильных склепах. Вряд ли вы получите разрешение на эксгумацию.
– Ага. Но есть и четвертая жертва, садовник Штраусов, который предположительно покончил с собой. Возможно, до него будет не столь трудно добраться. Если так, то нам очень повезет, потому что из всех этих трупов он представляет для нас самый большой интерес.