Клайн пристально посмотрел на него.
— Какая именно?
— Ну, например, ваша слабость к хорошеньким секретаршам, которых вы вынуждаете вступать с вами в интимные отношения, а потом запугиваете или подкупаете, чтобы держали язык за зубами.
На лице Клайна не дрогнул ни один мускул.
— А, так вы пришли ко мне в связи с убийством Смитбека.
— Вы злоупотребляли своим положением, чтобы принуждать женщин к сожительству. Они боялись ваших угроз, опасались потерять работу и поэтому молчали. А вот Смитбек не побоялся вывести вас на чистую воду.
— Никого он не вывел. Это были голословные утверждения, ничего не подтвердилось, никаких официальных расследований не проводилось. Кроме вас и Смитбека, никто этим не заинтересовался.
Д’Агоста пожал плечами, как бы говоря: это еще ничего не значит, дурная молва далеко бежит.
Пендергаст чуть шевельнулся на стуле.
— Только вот жаль, что после статьи Смитбека акции «ЦТ» упали в цене на пятьдесят процентов.
Клайн по-прежнему был невозмутим.
— Вы же знаете, что такое фондовый рынок. Он весьма переменчив. «ЦТ» уже почти восстановила свои позиции.
Пендергаст скрестил руки на груди.
— Вы ведь теперь генеральный директор, и никто не смеет обливать вас грязью или покушаться на ваши карманные деньги. Фигуру такого масштаба нельзя безнаказанно оскорблять, так ведь, мистер Клайн?
Чуть улыбнувшись, Пендергаст посмотрел на д’Агосту.
— Где то письмо?
Вытащив из кармана письмо, д’Агоста начал громко читать:
— «Я заставлю вас пожалеть об этой статье, чего бы мне это ни стоило. Будьте уверены, я приму меры, о которых вы даже не догадываетесь». Это вы писали, мистер Клайн? — спросил он, поднимая глаза.
— Да, — ответил тот, ничуть не изменившись в лице.
— И вы послали это письмо Уильяму Смитбеку?
— Да, послал.
— А вы…
— Лейтенант, я от вас устал, — прервал его Клайн. — Я сам задам себе несколько вопросов, чтобы не тянуть зря время. Писал ли я это письмо всерьез? Конечно. Несу ли я ответственность за его смерть? Возможно. Доволен ли я, что он умер? Я просто счастлив.
С этими словами он подмигнул д’Агосте.
— Вы… — начал тот.
— Дело в том, что вы никогда ничего не узнаете. У меня лучшие адвокаты в городе. Я точно знаю, что могу сказать, а что — нет. Вам до меня не добраться.
— Мы можем вас арестовать, — возразил д’Агоста. — Причем прямо сейчас.
— Конечно, можете. Я буду молча сидеть там, куда вы меня посадите, пока не придет мой адвокат. После чего меня сразу выпустят.
— Мы можем завести на вас дело на так называемом резонном основании.
— Не свистите, лейтенант.
— Это письмо является прямой угрозой.
— Каждое мое телодвижение в момент, когда произошло убийство, может быть подтверждено свидетелями. Это письмо проверяли лучшие юристы страны. Там нет ничего, что давало бы основание для судебного преследования.
Д’Агоста усмехнулся.
— Но мы сможем немного позабавиться, проведя вас по вестибюлю в наручниках на глазах у представителей прессы.
— Вы мне сделаете отличную рекламу. Через час я вернусь в свой кабинет, вы будете посрамлены, а мои враги убедятся, что я непотопляем, — улыбнулся Клайн. — Запомните, лейтенант: я был программистом. И в мои обязанности входило писать длинные сложные программы, основанные на безупречной логике. Это первое, чему учится программист, самое главное в его профессии. Продумать все до тонкостей. Предусмотреть все возможные варианты, даже самые неожиданные. Не оставить ни одной лазейки. Ни одной.
Д’Агоста почувствовал что-то похожее на то, что испытывает человек, которого поджаривают на медленном огне. В огромном кабинете повисло молчание. Клайн сидел, сложив руки на груди, и не отрываясь смотрел на д’Агосту.
— Сплошная патология, — произнес тот. Сейчас он сотрет самодовольную улыбочку с лица этого ублюдка.
— Простите? — не понял Клайн.
— Вообще-то мне вас жаль, несмотря на все мое отвращение к подобным личностям. Переспать с женщиной вы можете, только помахав у нее перед носом деньгами или запугав ее до полусмерти. Разве это не патология? Нет? Можно назвать это и по-другому — убожество. Как вам это? Та девушка у входа — вы когда планируете пустить ее в оборот?
— Иди ты в задницу, — последовал ответ.
Д’Агоста поднялся.
— Это оскорбление офицера полиции при исполнении служебных обязанностей, — прогремел он, нащупывая наручники. — Вы переходите всякие границы.
— Иди в задницу, д’Агоста, — повторил тот же голос.
И тут д’Агоста понял, что говорил не Клайн. Голос звучал несколько иначе и раздавался из-за двери в стене.
— Кто это? — спросил д’Агоста.
Он прямо трясся от негодования.
— Да это Чанси.
— Пусть немедленно выйдет.
— Он не может.
— Почему? — прорычал д’Агоста.
— Он занят.
— Иди в задницу, — еще раз повторил Чанси.
— Занят?
— Да, он обедает.
Не говоря ни слова, д’Агоста подошел к двери и резко распахнул ее.
За ней оказалась небольшая комнатка размером с чулан. В ней не было ничего, кроме деревянной перекладины, на которой сидел большой попугай лососевого цвета. В когтистой лапе он держал бразильский орех. Из облака перьев выглядывал массивный клюв, на голове торчал пушистый хохолок. Попугай вопросительно посмотрел на д’Агосту.
— Лейтенант д’Агоста, разрешите представить вам Чанси, — произнес Клайн.
— Уноси свою задницу, д’Агоста, — сказал попугай.
Д’Агоста шагнул в комнату. Издав пронзительный крик, попугай уронил орех и стал хлопать крыльями, обдавая д’Агосту дождем из перьев и перхоти. Хохолок на его голове вспыхивал, как язычок пламени.
— Вот видите, что вы наделали, — мягко упрекнул д’Агосту Клайн. — Помешали ему обедать.
Д’Агоста, тяжело дыша, отступил. Он с ужасом осознал свое бессилие. Клайн ни в чем не нарушил закона. И что прикажете сейчас делать? Надеть наручники на молуккского какаду и тащить его в участок? Сделать из себя полное посмешище? Этот козел действительно все рассчитал. Д’Агоста судорожно смял письмо в руке. Это было полное поражение.
— Откуда он знает мое имя? — пробормотал он, смахивая с пиджака перышко.
— Видите ли, мы с Чанси… мм… беседовали о вас перед вашим приходом.
Войдя в лифт, д’Агоста бросил негодующий взгляд на Пендергаста. Спецагент трясся от беззвучного смеха. Д’Агоста, насупившись, отвернулся. Наконец Пендергаст справился со своим весельем и, слегка откашлявшись, сказал:
— Мне кажется, дорогой мой Винсент, вы не станете тянуть с получением ордера на обыск.
14
Кейтлин Кидд пристроила свою машину на автобусной остановке напротив Нью-Йоркского музея естествознания. Прежде чем выйти, она разложила на приборной панели вчерашний номер «Уэстсайдера», так чтобы был виден заголовок ее статьи с именем автора. Вместе с журналистским номерным знаком это позволит избежать штрафного талона за очередную стоянку в неположенном месте.
Она быстро пошла по аллее, вдыхая морозный осенний воздух. Было без четверти пять, и из неприметной двери на первом этаже внушительного здания уже потянулась вереница людей. Все они были с портфелями и сумками — явно не посетители. Прорезав людской поток, Кейтлин оказалась у двери, за которой был виден узкий коридор, ведущий к кабинке охраны. Проходя мимо нее, сотрудники показывали скучающим охранникам музейные пропуска. Порывшись в сумке, Кейтлин вытащила журналистское удостоверение и предъявила его охранникам.
— Вход только для персонала, — отрезал один из них.
— Я из «Уэстсайдера». Пишу статью о музее.
— Вам назначено?
— У меня интервью с…
Кейтлин посмотрела на планку проходившего мимо куратора. До своего кабинета он доберется не раньше чем через несколько минут.
— …с мистером Прайном.
— Одну минуту.
Найдя телефон в справочнике, охранник набрал номер и некоторое время слушал гудки. Потом поднял на Кейтлин сонные глаза.
— Его нет на месте. Вам придется подождать здесь.
— Я могу сесть? — спросила журналистка, указывая на скамейку, стоявшую за кабинкой охраны.
Охранник заколебался.
— Я беременна и мне трудно стоять.
— Ладно, садитесь.
Сев на скамейку, Кейтлин положила ногу на ногу и вынула книгу, не спуская при этом глаз с охранников. У кабинки столпились люди — судя по виду, это были сторожа и уборщики, работающие в ночную смену. Охранники занялись проверкой пропусков, отмечая галочками фамилии в списке. Вскочив, Кейтлин незаметно присоединилась к тем, кто уже прошел контроль.
Комната, которую она искала, находилась в полуподвале. Она нашла ее на схеме музея в Интернете. Но в реальности это место было похоже на кроличью нору — бесконечные коридоры и переходы без всяких табличек. Ее вторжение не вызвало никакой реакции. Казалось, ее никто не замечал. Осторожно выяснив направление, она в конце концов очутилась в длинном, плохо освещенном коридоре со множеством застекленных дверей. Кейтлин медленно пошла по коридору, рассматривая таблички. В воздухе висел какой-то малоприятный запах, но чем пахло, она понять не могла. Некоторые двери были открыты, и за ними виднелось лабораторное оборудование, нагромождение папок, склянки с заспиртованными существами и чучела свирепых хищников.
У двери с табличкой «Н. Келли» Кейтлин остановилась. Дверь была приоткрыта, и из кабинета слышались голоса. Прислушавшись, она поняла, что голос был один: Нора Келли разговаривала по телефону.
Кейтлин навострила уши.
— Скип, я не могу, — говорил голос. — Просто не могу поехать сейчас домой.
Последовала пауза.
— Нет, дело не в этом. Если я сейчас поеду в Санта-Фе, то уже никогда не вернусь в Нью-Йорк. Неужели ты не понимаешь? И потом я хочу знать, что на самом деле произошло. Я должна разыскать убийцу. Это единственное, что меня сейчас поддерживает.
Разговор был слишком личным. Распахнув дверь, Кейтлин деликатно кашлянула. В маленьком кабинете было тесно, но везде царил порядок. На рабочем столе рядом с ноутбуком лежало с полдюжины глиняных черепков. Женщина, говорившая по телефону, подняла на Кейтлин глаза. Это была стройная привлекательная блондинка с длинными, рассыпавшимися по плечам волосами и печальными светло-карими глазами.