босфора Алмаши, это все не имеет значения.
Все, что имело значение для меня, здесь.
Женщина, которую открыл Александр и которую я представила без прикрас и без лжи, та, кого я научилась любить, невзирая на ее бегство и глухой стыд, невзирая на ее подлую лягушачью натуру, эта женщина, которую он открыл во мне, прекрасна.
В ней все женщины, ибо она – само искушение и его невозможность.
Я – горе и красота горя.
Александр – ошеломляющее желание моей жизни. Желание столь чистое, что оно стало и всеми прощениями. Но Александр не вошел в мою жизнь. Он лишь слегка коснулся ее, обжег ее контуры, воспламенил мое широкое лоно, на котором он не спит и которое никому больше не погасить, теперь я это знаю.
– Вы пригласите меня танцевать?
– Да.
– Закружите?
– Да.
– До головокружения?
– Да.
– Вы подхватите меня?
Все, что я любила, здесь – моя плоть, мои грехи, мои радости, мои дети и даже Оливье и наши последние недели вместе, которые открыли мне, что любовь не знает границ, что я дочь Пентесилеи и Чио-Чио-сан и что лезвия ножей могут открывать и дороги.
Те, кто любит нас, нас покидают, но приходят другие.
Альфонс Доде(1866)Козочка дядюшки Сегена
Г-ну Пьеру Гренгуару,
лирическому поэту,
в Париж.
Ты не меняешься, голубчик Гренгуар!
Как?! Тебе предлагают место хроникера в почтенной парижской газете, а ты из гордости отказываешься? Да посмотри на себя, бедолага! Подбитая ветром одежонка, дырявые башмаки, ввалившиеся от голода щеки – вот до чего довела тебя страсть к рифмам! Вот награда, которую ты получил, десять лет прослужив верой и правдой его величеству Аполлону! Неужели тебе не обидно?
Беги в журналисты, дурачок! Работай хроникером! У тебя появятся звонкие золотые монеты, обед в ресторане Бребана, а в день премьеры в театре ты будешь являться в новой шляпе с пером.
Нет? Не хочешь? Предпочитаешь свободу всегда и во всем? Ну, так послушай тогда историю о козе дядюшки Сегена. И ты увидишь, что ждет любителей свободы.
Дядюшке Сегену не везло с козами.
Он терял их. И всегда одинаково. В один прекрасный день коза обрывала веревку и убегала в горы, а в горах ее съедал волк. Ни ласка хозяина, ни страх перед волком не удерживали коз. Наверно, это были своевольные козы, любившие свободу больше всего на свете.
Добрый дядюшка Сеген мало смыслил в характере этих животных. Он всегда очень огорчался и говорил:
– Вот беда, козочкам со мной скучно, ни одна со мной не ужилась.
Однако он не отчаивался и, потеряв шесть коз, купил седьмую. Но на этот раз взял совсем молоденькую, чтобы она привыкла к его дому и обжилась.
Ты и представить себе не можешь, Гренгуар, какая это была милая козочка! Круглые глазки, унтер-офицерская бородка, лаковые черные копытца, граненые рожки и длинная белая шерсть, ниспадающая плащом. Козочка Эсмеральды да и только – ты же помнишь ее, Гренгуар? Вдобавок послушная, ласковая, при дойке стоит не шелохнется, никогда не лягнет ведро. Словом, счастье, а не коза…
У дядюшки Сегена за домом была лужайка, обсаженная боярышником. Туда он и привел свою новую питомицу.
Привязал к колышку в самом красивом уголке, позаботился, чтобы веревка была подлиннее, и приходил время от времени навестить красавицу, проверяя, все ли у козочки в порядке. Довольная козочка с аппетитом щипала траву, а дядюшка Сеген смотрел на нее и радовался.
«Наконец-то, – думал добряк, – я нашел козу, которая не сбежит со скуки».
Дядюшка Сеген ошибся. Однажды утром коза посмотрела на горы вдали и подумала: «До чего же там хорошо! Как весело резвиться на вересковой пустоши без удавки на шее! Ослам и волам годится лужайка. Козе нужен простор».
Трава на лужайке стала для козы с тех пор невкусной. Она затосковала. Бока у нее ввалились, молока стало мало. Больно было видеть, как натягивает она веревку и тянется к горам, жадно раздувая ноздри. «Ме-э», – грустно жаловалась она.
Дядюшка Сеген видел, что с козочкой что-то неладно, но не мог взять в толк, какая случилась с ней беда.
Поутру после дойки козочка повернулась к нему и сказала на своем языке:
– Послушайте, дядюшка Сеген, я у вас скучаю, отпустите меня погулять в горы.
– Господи! И эта туда же! – воскликнул изумленный дядюшка Сеген и нечаянно опрокинул подойник, потом уселся на траву возле любимой козочки и спросил: – Неужели ты бросишь меня, Беляночка?
Беляночка ответила:
– Да, дядюшка Сеген.
– Тебе что, травы у меня мало?
– Нет, что вы, дядюшка Сеген.
– Может, веревка коротка, так я сделаю по– длиннее.
– Не стоит, дядюшка Сеген.
– Так что же тебе нужно? Чего хочется?
– Я хочу в горы, дядюшка Сеген.
– А ты знаешь, бедная твоя головушка, что в горах живет волк? Что ты будешь делать, когда он с тобой повстречается?
– Я его забодаю рожками, дядюшка Сеген.
– Плевать волку на твои рожки. Он съел у меня коз с рогами куда длиннее твоих. Ты помнишь Реноду, что жила у нас в прошлом году? Здоровенная матерая коза, сильная и злая, любого козла одолеет. Она дралась с волком целую ночь, а на рассвете волк ее съел.
– Ай-ай-ай! Бедная Ренода! Но ничего уже не поделаешь. А меня, дядюшка Сеген, отпустите, пожалуйста, в горы.
– Боже мой, боже! – воскликнул дядюшка Сеген. – Что мне делать с моими козами? Вот еще одна бежит в пасть волку. Нет, шалишь! Я спасу тебя, плутовка, даже против твоей воли. Запру в хлеву и не буду никуда пускать.
Дядюшка Сеген отвел козочку в хлев и запер дверь на ключ.
На свою беду он позабыл про окно. Только Сеген ушел, козочка прыг – и была такова. Ты, конечно, рад, Гренгуар. Еще бы! Я нисколько не сомневаюсь. Ты на стороне коз против добряка Сегена. Но посмотрим, будешь ли ты радоваться дальше. Когда козочка прибежала в горы, все ей очень обрадовались. Старые мохнатые ели никогда еще не видали такой красавицы. Ее приняли, как королеву. Каштаны наклоняли ветки, чтобы коснуться ее хоть листочком. Когда она проходила, дрок раскрывал золотые звездочки и окутывал ее своим ароматом. В горах наступил праздник.
Можешь себе представить, Гренгуар, до чего была счастлива наша Беляночка!
Ни веревки, ни колышка. Резвись, сколько хочешь, ешь травку. А травы-то здесь сколько, голубчик! Высокой, по самые рожки. И до чего сладкой, мягкой, кудрявой, душистой. Не чета той, что росла на лужайке. А цветов сколько! Синие колокольчики, наперстянки с вытянутыми пурпурными чашечками… Целое море полевых цветов, полных полезными соками.
У Беляночки голова пошла кругом, она валялась, дрыгала ножками, скатывалась с откоса вместе с сухими листьями и каштанами. Внизу хоп! Она уже на ногах и несется, вытянув шею, сквозь густой кустарник. Вот вскарабкалась на скалу, вот сбежала в балку. Вверх! Вниз! Туда! Сюда! Можно подумать, целое стадо козочек дядюшки Сегена бегает по горам.
Ничего не страшно Беляночке.
Одним прыжком одолела она горный поток, обдавший ее белой пеной. А потом улеглась сушиться на солнышке на плоском теплом камне. Добралась до края плато, жуя цветок ракитника, и увидела далеко внизу домик дядюшки Сегена и лужайку. Как же она смеялась! Смеялась до слез.
– Неужели я могла там уместиться? В такой-то малости?
Забравшись на гору, глупышка решила, что она целая Вселенная.
Что ни говори, но этот день был нескончаемым счастьем для козы дядюшки Сегена. Ближе к полудню она повстречала стадо оленей, которые лакомились диким виноградом. Белоснежная беглянка произвела на них огромное впечатление. Господа олени любезно расступились и пропустили красавицу к винограду. И даже – но это только между нами, Гренгуар, – один молодой олень темной масти имел счастье понравиться Беляночке. Влюбленные пробродили час или два вместе по лесу, а о чем они говорили, спроси, Гренгуар, у болтливого ручейка, что течет себе среди мхов.
Неожиданно поднялся ветер. В горах полиловело. Наступили сумерки.
– Как, уже? – изумилась козочка.
Долина внизу подернулась туманом. Белая пелена скрыла и лужайку, и домик дядюшки Сегена, виднелась одна только крыша с дымком из трубы. Козочка услышала звон колокольчиков: стадо возвращалось домой, и ей почему-то стало грустно. Кречет, возвращаясь в гнездо, тронул ее крылом. Она вздрогнула. Неподалеку в горах послышался вой.
– У-у-у! У-у-у!
Козочка вспомнила о волке. Днем она о нем и думать позабыла. А до нее из долины донесся звук рожка. Добрый дядюшка Сеген предпринял последнее усилие.
– У-у-у! У-у-у! – выл волк.
– Вернись! Вернись! – звал рожок.
Белянке захотелось вернуться. Но тут она вспомнила колышек, веревку, ограду вокруг лужайки и подумала, что никогда уже больше не сможет жить на привязи. Она решила остаться в горах. Рожок смолк.
Коза услышала позади себя шорох листьев.
Обернулась и увидела в темноте два торчащих уха, два горящих глаза.
Это был волк.
Он сидел, огромный неподвижный, смотрел на беленькую козочку и глотал слюну. Он знал, что очень скоро ею полакомится, и не торопился. Когда козочка к нему повернулась, он рассмеялся недобрым смехом.
– Ха-ха-ха! Беляночка дядюшки Сегена! – И он сладко облизнулся, высунув большой красный язык.
Беляночка поняла, что пропала. Она вспомнила, что Ренода дралась целую ночь и была съедена на рассвете. Она подумала, что, наверное, лучше, если ее съедят сразу. Но тут же опомнилась, наклонила голову и выставила вперед рожки, как положено храброй козе дядюшки Сегена. Нет, она не надеялась победить волка, потому что не козы убивают волков – она хотела узнать, сможет ли продержаться так же долго, как Ренода.
Волк пошел на нее, она пустила в ход свои рожки.
До чего же отважная козочка! Она билась с волком не на шутку. Честное слово, Гренгуар, раз за разом она заставляла волка отступать. И в эти короткие мгновения наша лакомка успевала схватить пучок столь сладкой для нее травы. И с полным ртом снова вступала в бой. Она билась всю ночь. Иногда козочка дядюшки Сегена взглядывала на мерцающие в светлом небе звезды и думала: «Хоть бы мне продержаться до зари!»