— Хочешь, принесу вина? — поспешно спросил Пол.
— Еще чего! — возмутилась Адель. — Пить эту дешевую мочу из разряда «все включено»? Сегодня я угощаю тебя, Линa!
Через минуту, не взирая на бурные протесты Лины, Адель плюхнула перед русской подругой высокий стакан с подозрительной ядовито-зеленой жидкостью. Длинная соломинка выглядывала из стакана, как перископ подводной лодки из зеленых волн океана.
— One, two, tree! Начали! — скомандовала Адель и прильнула к соломинке.
— Ли-на! Ли-на! — заорали англичане. Лина почувствовала себя «темной» лошадкой, на которую в скачке сделана главная ставка, и, растерявшись, замешкалась на старте. Однако через секунду, зараженная общим безумием и восторгом, принялась послушно лакать зеленое «пойло», оказавшееся джином с мятным ликером. Но куда там! За Аделью было не угнаться. Пока Лина перебивалась маленькими глоточками, лихая девчонка отхлебнула полстакана. Затем победно оглядела «игроков», поставивших явно не на ту лошадь, и предложила повторить.
Лина отчаянно замотала головой, признала свое полное поражение и поспешила направить разговор «в светское русло».
— Вы говорили, что живете в Оксфорде? — обратилась Лина к Полу, чтобы переключить внимание Адели на своего «английского поклонника».
— Оксфорд! — оживилась Адель. — Я тоже там одно время училась. Пока не выперли…
— На каком факультете? — поинтересовалась Лина из вежливости.
— На алкогольном, — проворчал Кенни, немногословный дружок Адели. — Такую вторую пьянчужку во всем Глазго не сыщешь! Сам не знаю, и чего я к ней так привязался?…
— Тебя, кстати, никто не держит! — тут же встряла Адель. Кенни виновато улыбнулся и нежно погладил ее по руке. Адель зажмурилась и почти замурлыкала от неги, как своенравная кошечка. Она чувствовала, что все больше привлекает к себе внимание посетителей бара. Так хорошая актриса в ключевой сцене притягивает к себе, словно магнитом, взгляды зрителей.
Адель была неприлично красива для подобного заведения. Горячие карие глаза, пышные черные волосы, кокетливые ямочки на щеках заставляли всех посетителей бара сворачивать голову в ее сторону. В соблазнительной ложбинке между пышными шоколадными грудками, почти полностью открытыми нескромным взорам, выступили мелкие бисеринки пота. Так влага выступает на спелых фруктах, которые так и просятся в руки.
«Играй, Адель, не знай печали…», — в хмельной голове Лины всплыли строки незабвенного Александра Сергеевича. Москвичка заметила, что иссиня-черные кудри Адели изящно, почти «по-пушкински» обрамляют хорошенькую смуглую головку девушки. Шотландка и впрямь словно играла в тот вечер со всеми присутствовавшими в баре посетителями и от души наслаждалась эффектом, который производила как на знакомых, так и на совершенно незнакомых людей. Похоже, печаль вообще редко посещала это шаловливое юное сердце.
— Лина, останавливаться нельзя! До финиша еще далеко! — строго объявила она. — Продолжаем!
— Ли-на! Ли-на! — радостно подхватили англичане.
— Все! Больше не могу! — взмолилась Лина. — Постыдись, Адель! Вспомни, сколько мне лет! Почти, как твоей маме!
— Ka-lin-ka, ka-lin-ka, ka-lin-ka mo-ja! — радостно запела Адель в ответ и захлопала в ладоши, словно на детском празднике.
«Русские не сдаются!» — Лина припала к соломинке с отчаянием бойца, идущего в атаку. Однако Адель, понятное дело, добралась до дна первой. Похоже, подобные алкогольные гонки были для нее привычным делом, и она не любила проигрывать. «Ну просто Голливуд какой-то! «Банды Нью-йорка!» — пронеслось в голове Лины. — Даже на нашем горластом российском юге — на Ставрополье или на Кубани — и то «бойцы» не частят так свои «забугорные» и «стремянные» и не орут без передышки: «Пей до дна!».
Эту международную «кричалку» как раз тот момент озвучивали Пол и Джулия. Но «до дна» у Лины не получилось.
— Когда воротимся мы в Портленд… — к своему удивлению проорала Лина, чувствуя, что отчаянно фальшивит. Джин подействовал на нее гораздо быстрее и сильнее, чем она предполагала.
— Портленд? — насторожилась Адель, выловив из незнакомой речи ключевое слово. — Какой еще Портленд? Ты приедешь в Глазго! — объявила она тоном, не терпящим возражений. — Слышишь, Лина, ты приедешь в Глазго (не забудь взять с собой русскую водку, она у нас дорогущая!), а там уж я не растеряюсь! Ну, конечно, я поведу тебя в наш паб. Знаешь, как там проверяют: можно ли человеку еще наливать, или уже нет? Его заставляют произнести: «Меня зовут Джонни»! Если выговоришь — значит, вполне еще можешь принять на грудь. Ну же! Лина! Повтори!
— Меня зовут Джонни, — послушно пробормотала Лина.
— Ну вот, я же говорила! У тебя еще есть резервы! — обрадовалась Адель. — К черту джин! Сейчас я принесу виски. Угощаю! Ты любишь виски?
— Нет! — заорала Лина, спохватившись. — Терпеть не могу! Это же настоящая самогонка! То есть, русская домашняя водка, — пояснила она. Англичане довольно заржали.
— Скажи по-шотландски: «окай де ню!», — потребовала Адель.
Лина послушно повторила.
— Я так и знала! — ухмыльнулась коварная девчонка и радостно заорала: — Хочешь! Точно хочешь! Когда мы спрашиваем: «Хочешь выпить?» и так вот отвечаем, это означает: «ну да, прям щаззз!». Так что ты уже согласилась, Лина, причем по-шотландски.
— Ты понимаешь по-шотландски? — удивилась Джулия, как удивлялись все в этот день Лининым способностям.
— С каждым стаканом все лучше и лучше, — честно призналась Лина. Собутыльники довольно заржали, а Адель хитро подмигнула русской подружке.
— ВалерИи-и-и, Валер-И-и-! — заорали англичане модную песенку.
Лина вспомнила, что Башмачкова, между прочим, тоже зовут Валерий, и стала громко подпевать собутыльникам:
— Ва-ле-рИи!
«У меня — свой ВалерИ!», — почему-то подумала она с удовольствием.
Но «приличный вечер в коктейльных платьях» не входил в планы Адели.
— Знаешь, как называется «пиписька» по-шотландски? — с хулиганской ухмылочкой поинтересовалась дрянная девчонка и добавила для ясности: — Мужская!
С филологической старательностью, достойной лучшего применения, Лина повторила незнакомое слово, напирая на ударные гласные.
Адель и Кенни громко заржали и издали победный клич. Чопорные англичане с приклеенными улыбками растерянно пожали плечами. Словно лингвист-этнограф, Лина пригорюнилась, что не захватила с собой ручку и листочек бумаги (разумеется, незнакомое слово выветрилось из пьяной памяти через минуту). Зато Адель была, как оказалось, во всеоружии. Она достала из серебристой сумочки маленький блокнотик и протянула Лине:
— Напиши, как по-русски называются шарики в носу.
— Козявки, — автоматически перевела Лина.
— Ха-ха-ха! — заржала Адель! Ну и ну! Фиг выговоришь! Ko-zjav-ki! Да у меня это слово уже на пяти языках записано! Представляешь: вот такая коллекция! Теперь еще и по-русски будет!
Лине надоела ее своеобразная лексика, и она решила сменить тему.
— У тебя есть килт? — спросила она Кенни.
— Конечно, — приосанился дружок Адель. — Для официальных событий. Например, я надеваю его на свадьбы друзей и на юбилеи.
— Терпеть не могу эту мужскую юбку! — встряла Адель. — Под него носят такие отстойные подштанники! Когда ветер подует и у мужика юбка поднимется — ну просто одна срамота!
— Ладно, не грусти, — внезапно зашептала она Лине в ухо, — мы еще встретим своих «принцев»! Не веришь? А зря! Моя тетка полгода назад подцепила на автосервисе своего автомеханика и счастлива с ним! А вообще-то для меня лучше уж этот зануда Кенни, чем мой бывший муженек. Тот колотил меня почем зря.
Лина почувствовала, что Кенни напряженно прислушивается к их беседе, и постаралась исправить положение:
— Я сейчас спросила Адель, кем ты работаешь, — соврала она, чувствуя, что краснеет и отнюдь не от вина.
— Мелким клерком в правительстве Шотландии, — без особой охоты признался парень. — Денег мало, зато, знаешь, у меня куча разных льгот, да и потом, когда-нибудь, после дождичка в четверг, хорошая пенсия будет.
— Так вот на кого наши чиновники равняются! — опешила Лина. — Ну просто наши с вами — одного поля ягоды! Ты не представляешь, сколько у нас разных анекдотов про таких, как ты, клерков и бюрократов ходит!
— У нас тоже, — вздохнул Кенни. — Люди думают, что это так просто — бумагу составить, да еще так четко и грамотно подготовить, чтобы ее начальник с первого раза подписал, — он взглянул на Лину с оттенком легкого превосходства. Лина вспомнила, что днем видела у него на спине татуировку: довольно-таки крупный орел, чья голова аккуратно располагалась на Кенниной мощной холке, распростер свои крылья до самых плеч атлета. Видимо, в душе Кенни тоже считал себя орлом.
Адель незаметно ткнула Лину в бок смуглым кулачком: мол, что я говорила: Кенни — тот еще фрукт. Похоже, она его орлом не считала…
— А как ты думаешь, в нашей «Пальме» мог бы скрываться убийца? — вдруг ни с того, ни с сего спросила Лина у Адели.
— А то! — звонко расхохоталась шотландка.
— И кто он, по-твоему? — Лина даже слегка протрезвела от ее слов.
— Например, я! — захихикала шотландка. — Ну, например, я бы могла убить Кенни, — заявила Адель — Он так громко храпит…
Лина досадливо поморщилась. Опять никакой толковой версии!
Внезапно в хорошенькой головке Адель наступило просветление:
— Что нужно, чтобы Лина приехала в Глазго? — поинтересовалась она с деловитостью, которую в этой свистушке прежде трудно было предположить.
— Не так уж и много. Во-первых, деньги, а, во-вторых, мне следует пройти интервью в посольстве Великобритании, чтобы получить визу, что порой бывает непросто, — объяснила Лина. Кенни с важностью кивнул, подтверждая ее слова.
— Пусть только попробуют не пустить тебя к нам! Я подниму ребят! Мы такую заварушку устроим на районе! Как шахтеры в Глазго лет десять назад!
Адель раскраснелась и расхорохорилась, как какая-нибудь Танька из Бирюлева, перепившая «паленой» водки в дешевой кафешке.