Лина вновь сделала над собой волевое усилие, и колокольчики в животе неохотно стихли. Тем временем на горячие угли шагнул второй нестинар — тот самый парень в расшитой сорочке, что только что ворошил граблями угли. Этот новый огнеходец ступал неуверенно, гораздо осторожнее девушки, было видно, что ему трудно дается этот путь. Он выбирал глазами места, где угли уже не такие красные и горячие. Наверное, его дар был гораздо меньше, чем у девушки, потому-то парень и работал у нее «на подтанцовках». Внезапно амбиции артиста пересилили в нем осторожность. Нестинар перегнулся через ленту ограждения, взял на руки ребенка из толпы и стал двигаться вместе с ним по углям, иногда резко опуская дитятю вниз, чтобы малыш почувствовал «взаправдашний» жар и рассказал потом об этом всем «фомам неверующим»…
«Боже, я поняла, — внезапно подумала Лина. В этот миг эмоционального напряжения она вдруг почувствовала, что истина открылась ей. — На страховках безалаберных англичан кто-то делает бизнес. Вот только кто и как?»
Хождение парня по раскаленным углям продолжалось минут десять, не больше. Наконец молитва стихла, все оцепенели, а потом огромная, притихшая толпа взорвалась аплодисментами.
Лина, пряча глаза от Башмачкова, проворчала куда-то в сторону:
— Ну что, пошли уже? Сколько можно тут стоять?
— Ну да, пора, — согласился Башмачков, — а то перед Топаловым неудобно. Что-то он «совсем не весел, буйну голову повесил»… Сидит один за столиком, скучает, пить не может и, наверное, ругает на все корки «дорогих русских гостей», на которых пришлось убить целый вечер, потратить денежки, да еще и в сотый раз смотреть на весь этот народно-эстрадный балаган.
Лина кивнула и покорно поплелась за Башмачковым. Писатель ловко лавировал в толпе, прокладывая даме локтями и плечами путь к выходу. И тут…
Лина даже не успела понять, что произошло, только заметила бледное лицо литератора и почувствовала резкое жжение в районе колена. Женщина опустила глаза и ахнула: край ее синтетического платья пылал, как факел, и огонь стремительно поднимался все выше и…. В ту же секунду Башмачков сорвал с себя куртку и принялся лупить спутницу этой видавшей виды ветровкой, игнорируя возмущенные крики жертвы.
— Эй вы! Прекратите! Все уже потушено. Мне же больно! Псих ненормальный! Это уже не смешно! — закричала Лина. Из глаз ее от обиды и боли брызнули слезы
Однако Башмачков продолжал упрямо колотить Лину своей тяжелой курткой и не успокоился, пока окончательно не сбил пламя.
— Ну что, женщина-факел, не судьба вам стать канонизированной мученицей Болгарии, — съязвил литератор с видимым удовлетворением. Он оттирал носовым платком черные следы на куртке и дышал тяжело и шумно, как после долгого бега.
Платье Лины было безнадежно испорчено. Обгоревший лоскут ткани обнажил ее правую ногу почти до края трусиков. Лина махнула рукой на приличия и безжалостно оторвала бесполезные лохмотья. В конце концов уже темно, и ее смелый наряд никто не увидит. И все же…. Что это было? Искра от костра? Вряд ли. Костер давно догорел, а угли были изрядно притоптаны артистами. Искра от чьей-то сигареты или зажигалки? Тоже сомнительно. Почему тогда край ее платья не просто оплавился, а вспыхнул так быстро и так сильно? Лина задавала себе вопросы один за другим, но ответов на них не находила.
«Боже, а вдруг… Неужели это Башмачков попытался вести меня из игры таким варварским способом? — внезапно подумала Лина и почувствовала в животе вместо колокольчиков предательский холодок. — А что? Башмачкова нельзя исключать из числа подозреваемых! — подумала она и сама испугалась своей внезапной догадки. — Между прочим, он появился в Болгарии как-то странно, а теперь рассказывает какие-то сомнительные байки про виллу Топалова, — продолжала размышлять Лина. — Кстати сказать, что он вообще тут делает? Может, его роман — это только «крыша»? Какой издатель будет в наши кризисные времена снимать номер второразрядному писателю? И зачем он вообще перебрался в наш отель? Он, конечно, в курсе того, что я интересуюсь гибелью английских туристов. И тоже как-то слишком активно об этом расспрашивает. Может, и Топалов тут замешан? Откуда у него денежки на то, чтобы нас развлекать и содержать этого великовозрастного нахлебника? Неужели они оба — в банде?»
Башмачков покосился на Линину ногу с нескрываемым интересом.
— Так даже лучше! — хохотнул он и осторожно тронул строптивую спутницу за руку. Однако Лина не очень-то вежливо вырвала ее из пальцев Башмачкова.
— Мне не нравится эта история, — сказала она ему почти с вызовом.
— Да ладно, не психуйте, все уже позади, — пробормотал Башмачков с искренним сочувствием в голосе. — И вообще. Такое опасное происшествие должно вам польстить. На кострах обычно сжигали красивых женщин. В них всегда есть что-то колдовское…
— Кое-кому сейчас лучше «рот на замок», как говорят в детском саду, — шикнула на него Лина и вдруг…всхлипнула. Ее бил озноб. Она вдруг ясно поняла, что всего пять минут назад могла обгореть и даже погибнуть здесь, далеко от дома и от любимого мужа, который так беззаветно и порой даже незаслуженно (Лина вспомнила про проклятую «неверную» руку) любит ее. Кто-то непонятный, и от этого еще более страшный, подал ей знак. Предупредил…
— А где же, интересно, ваш хваленый «электрошокер», господин Башмачков? — въедливо поинтересовалась Лина. — Отдыхает в номере? Ах, как некстати! И зачем вы тогда его вообще купили? Между прочим, он сейчас очень бы пригодился. Вот, понюхайте! — ткнула она Башмачкову под нос оборванный лоскут. — Как вам это нравится? Кто-то облил край моего платья ацетоном, пока я, как дурочка, глазела на эти цирковые фокусы… Между прочим, ближе ко мне сейчас были вы…
Лина неожиданно разрыдалась. Ей стало по-настоящему страшно.
— Меня явно хотят убить. Что я им всем сделала! — всхлипывала она, как школьница, размазывая по лицу слезы и грязь обрывком ткани, который по-прежнему судорожно сжимала в руке.
Башмачков растерянно уставился на спутницу. Он искал и не находил слова, которые могли остановить «разведение сырости». Как все мужчины, Башмачков терпеть не мог женские слезы. Он стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, и растерянно молчал. Наконец, опомнился, накинул на спутницу свою испачканную куртку, прикрывшую обнаженную ногу Лины, и повел даму к столику, за которым и вправду мирно дремал одинокий Топалов.
— Ну что, друзья мои, довольны? — поинтересовался издатель, глядя на своих гостей затуманившимися глазами. — Шоу удалось?
— Вполне. Впечатлений даже больше, чем обещано, — проворчала Лина. — Например, сожжение меня на костре нестинаров. Мне кажется, это был не экспромт… Интересно, кто этот Великий инквизитор и куда он скрылся? Уж не вы ли, господин Топалов, «заказали» меня, как сейчас принято говорить в Москве.
Тут бравада оставила ее, и, запинаясь и всхлипывая, Лина рассказала Топалову обо всем, случилось десять минут назад.
К ее удивлению, собеседник и ухом не повел. Пусть бы он удивился или возмутился! Или хотя бы пообещал сообщить охране этого развлекательного центра о происшествии. Словно она только что поведала ему не о «черной «метке», которую ей предъявил неизвестный, а о бенгальских огнях на детском утреннике.
— Да ладно, ребятки, не парьтесь! Уверен, это просто банальное недоразумение, — пробурчал Топалов, с трудом подавляя зевоту. — Или, может быть, чья-то глупая неосторожность. Ну, «на крайняк», мелкое хулиганство. Впрочем, даже если и имел место злой умысел, сейчас в темноте, в этой толпе вы никого уже не найдете и «ужасную и стрррашную» загадку ни за что не отгадаете. Что касается нас с Башмачковым, то какой нам смысл вас тут прикончить столь экзотическим способом? Если бы вы хотя бы писали готические романы… Ну, тогда — да. Тогда — не спорю. В этом случае, возможно, коварный и жестокий Башмачков захотел бы избавиться от вас как от опасной конкурентки. А так … Вы же работаете на разных «делянках», ребята! В общем, предлагаю вам, друзья мои, помириться и бодренько-шустренько двинуть к машине. Предупреждаю: сейчас начнут разъезжаться туристические автобусы, и пробки на здешней горной дороге станут такими же ужасными, как у вас в Москве…
Лина не знает, что и думать…
Топалов вернул русских гостей в «Пальму» глубокой ночью. Башмачков с трудом продрал глаза, вылез из машины, наскоро поблагодарил издателя, буркнул Лине нечто вроде «спо-ночи» и поплелся спать. Лина же, подъехав к отелю, наоборот, взбодрилась, встрепенулась и, словно ночная птица, почуявшая темноту, «расправила крылья». Глаза ее вспыхнули охотничьим азартом, как у кошки. Нет, как можно спать в такую ночь! Надо немедленно вспомнить все события минувшего вечера. И девушку, бесстрашно шагавшую по раскаленным углям, и сгоревшее платье, и последовавший за тем ожог…… Лина лихорадочно попыталась упорядочить в голове все, что случилось, однако разрозненные эпизоды лишь мелькали перед глазами, словно отрывочные кадры кинобоевика, но в единую картину почему-то не складывались. Чего-то не хватало. Какого-то одного ключевого кадра…
Лине внезапно захотелось растормошить Башмачкова, крикнуть ему, как Наташа Ростова: «Как можно спать в такую ночь!». Но она сообразила, что сочинитель, наверное, уже похрапывает у себя в номере и видит десятый сон. «Боже, какой он все-таки ленивый и упрямый, этот Башмачков! Пожалуй, на коварного мафиози он никак не тянет», — с раздражением подумала она.
Лине в эту ночь было не до сна. Она оглядела пустой холл в поисках собеседника и, никого не обнаружив, двинула к стойке ночного портье. За стойкой было пусто.
«Ну, знаете, это уже немножко перебор, даже для безалаберной Болгарии…». — Лина заглянула за барьер и едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Ночная дежурная похрапывала, уронив голову на стол, в то время, как допотопный гостиничный факс со скрежетом и бульканьем извергал из себя бесконечную бумажную ленту. Внезапно Цветана вздрогнула, очнулась и уставилась на Лину сонными глазами. Ну, наконец-то! Лина обрушила на долгожданную собеседницу лавину вопросов. Ей не терпелось разузнать все подробности про этих загадочных огнеходцев. Больше всего Лину волновал вопрос: хождение по горячим углям — это ловкий трюк или же мистический дар…