— Успокойся, Петр, я верна тебе, как Пенелопа Одиссею! — закричала Лина, теряя терпение. В самом деле, как не стыдно! Она скучала по нему, мучительно ждала, брызгала подушку его одеколоном, а он… Да пусть ее крик хоть весь пляж услышит, она не позволит мужу развивать эту скользкую тему.
— Петр! Послушай меня! Оставь свои подростковые фобии! — завопила Лина визгливо-пронзительно, словно казачка на своего подгулявшего «чоловика». — Ревность в нашем возрасте… Это смешно, наконец! Особенно после всего, что случилось в нашем миленьком маленьком отельчике… Ой, дорогой, ты же ничего не знаешь, — спохватилась Лина и продолжала на полтона ниже и значительно тише, — ну, Петь, ну миленький, ну не дури уже! Лучше расскажи, откуда ты здесь взялся? Ты ведь должен был прилететь только завтра? — затормошила Лина мужа. Она тарахтела, засыпая его вопросами, раз уж не получилось осыпать поцелуями.
Петр холодно отстранил жену и свирепо зыркнул на Башмачкова. Этот «курортный котяра» с подозрительно знакомой физиономией ему явно не нравился, и у Петра, похоже, зачесались кулаки. Литератор же спокойно уселся на лежак и с невозмутимым видом что-то строчил в свой неизменный писательский блокнотик. Лина еще раз пристально взглянула на мужа и расхохоталась: уж больно комично он выглядел в темно-синих джинсах, черной куртке и в кроссовках рядом с полуголой курортной публикой. Да еще и с таким свирепым, а не курортно-расслабленным, как у всех вокруг лицом.
В общем, в эту минуту муж показался ей даже забавным, хотя самой Лине было не до смеха. Она прыгала вокруг одетого и сурового, как Каменный гость, Петра и безуспешно пыталась чмокнуть его в щеку. Краем глаза Лина заметила: на них с любопытством уставились почти все обитатели маленького пляжа. За неделю ее привыкли видеть главным образом в одиночестве или с Ханной, а нынче «к этой русской» подкатили сразу двое мужчин. К тому же эти мачо вот-вот из-за нее подерутся… Класс! Зрители с нетерпением ждали потасовки, надеясь получить хоть какое-то развлечение среди тягучей курортной скуки…. После вчерашних разборок Володи в баре прошло уже довольно много времени, новых аттракционов пока что не намечалось. А тут, как по заказу — очередное шоу.
— Картина Репина «Не ждали», — проворчал Петр.
— Ждали, ждали, еще как ждали! — закричала Лина. Подпрыгнув, она наконец исхитрилась обнять мужа за шею и принялась покрывать поцелуями родное лицо. — Ты что, Петь, правда меня ревнуешь? Нет, ну признайся: ты ревнуешь? Меня?! К Башмачкову?! — допытывалась она и вдруг счастливо захохотала. — Ой, Петь, ну поревнуй, пожалуйста, еще немножко, мне это даже приятно.
— Совсем не ревную. С чего ты взяла, — холодно сказал Петр и изо всех сил пнул ногой пустую жестянку из-под пива, довольно кстати подвернувшуюся «под горячую ногу». Жестянка запрыгала по песку и напугала растрепанную чайку, ревниво контролировавшую урну, словно бомжиха — московскую помойку.
Башмачков, с любопытством писателя наблюдавший внезапную перемену декораций и классическую семейную сцену, пробормотал, ни к кому не обращаясь:
— Невольно опять вспоминаются слова английского сочинителя Вудхауса. Терпение, господа, цитата довольно длинная: «Кажется, это Шекспир или другой такой же толковый парень сказал: именно в тот момент, когда ты начинаешь ощущать все прелести жизни, Судьба подкрадывается к тебе сзади с куском свинцовой трубы».
Лина хихикнула, но, поймав подозрительный взгляд Петра, схватила мужа за руку и потащила в номер.
Табличка «Не беспокоить»
Петр кинул в угол чемодан и рухнул в кресло. Лина подошла к окну и резко задернула плотные шторы. Муж все еще сидел, уставившись в стену с равнодушно-отстраненным видом, и упрямо молчал. Нет, ну как хотите, а это уже перебор! Сколько можно дуться! Прилетел к жене за тридевять земель, нечего сказать! Для чего она мечтала б этой встрече каждую ночь? Не для того ведь, чтобы скучно и нудно выяснять отношения…
Лина тихонько подкралась к креслу, обняла Петра за шею, нежно поцеловала в ухо и прошептала:
— Я соскучилась…
— В номере уже убирали? — спросил Петр слегка изменившимся хрипловатым и низким голосом. Он провел рукой по ее все еще влажным волосам, вдохнул запах моря и соли, словно заново открывая для себя любимую женщину.
— Еще не убирали, но это не имеет значения. Я повесила на дверь табличку «Не беспокоить», — прошептала Лина, неуклюже пытаясь расстегнуть верхнюю пуговицу на новой рубашке мужа. Ее пальцы подрагивали от нетерпения, пуговица упорно не хотела пролезать в узкую петлю. Лина рванула с силой, и пуговица, стуча и подпрыгивая, укатилась в дальний угол.
— Погоди, мне надо принять душ, я же с дороги, — пробормотал Петр. Он нежно отстранил жену и легко расправился с остальными пуговицами.
— Мне тоже не мешает сполоснуться после моря, — прошептала Лина низким грудным голосом.
Она вынырнула из просторного сарафана, стащила с себя еще влажный купальник и потащила мужа, тоже освободившегося от одежды, под душ.
Они стояли под теплыми струями воды, и Лина с изумлением заметила, что ее бьет легкая дрожь. Кожа покрылась мучительно-сладкими мурашками, возбуждающий холодок побежал между лопаток, в животе неслышно зазвенели маленькие колокольчики. Давненько она так не волновалась, стоя обнаженной перед мужем. Ее трясло, словно все сейчас случится впервые. Она вспомнила, что в последний раз ее сердце так громко стучало в школе, когда Лина с трудом пробежала стометровку …
Петр нежно дотронулся до обнаженной груди любимой…
— Не торопись, милый! — прошептала Лина. — Ты же сам сказал, что с дороги тебя надо хорошенечко отмыть… Да, пускай вода будет чуть теплой, а то мне так больно…
Она невольно потрогала ногу и поморщилась.
— Ой, а это что такое? — Петр заметил малиновый ожог на ноге любимой и вопросительно взглянул на жену.
— Да так, пострадала из-за собственной глупости, — пробормотала Лина, — вчера в ресторане опрокинула на себя чашку с горячим чаем. Хорошо хоть ожог маленький, а то пришлось бы к врачу обращаться. Знаешь, с нашими сомнительными страховками тут можно так в поликлинике «попасть на деньги», что мало не покажется…
— Договоримся, дамочка! Врач, между прочим, давно уже здесь! Причем, как всегда, с аптечкой! — похвастался Петр. — И вас, мадам, мы тоже вылечим…
Лина счастливо засмеялась. Потом осторожно намылила грудь и шею своего мужчины, смыла пышную пену теплой водой и принялась целовать порозовевшую кожу его груди сантиметр за сантиметром, постепенно опускаясь все ниже… Колокольчики в животе зазвенели громче, но Лина старалась их не замечать. Она чувствовала, как тело мужа откликается на ее ласки, становится упругим, словно спина дельфина. Боже, да он соскучился не меньше ее! Милый…
Руки Петра крепко обхватили Лину, и они стали одним большим морским животным, который резвится и играет, изгибаясь, в струях воды, двигаясь с каждой секундой все слаженнее и быстрее… Лине на секунду показалось, что огромный кит сейчас вынырнет из пучины и выбросит над водой упругий фонтан. Нет, еще немножко, всего один миг — и тогда не один, а множество цветомузыкальных фонтанчиков сольются в один мощный финальный аккорд.
Все ее страхи, обиды и недавняя тоска по мужу остались где-то далеко, теперь был важен лишь этот ускоряющийся ритм. Чуть медленнее… Теперь быстрее, еще быстрее! Финал!..
Измученные, они молча лежали на прохладных простынях в полутемном номере. Разговаривать не было сил. Петр успел уже несколько раз задремать и проснуться под мерное жужжание кондиционера, а Лина все еще лежала тихонько, стараясь не двигаться, чтобы не разбудить мужа. Она смотрела в потолок и молча улыбалась, вспоминая недавно разыгравшуюся в душевой кабинке «морскую феерию». «Да, без расставаний не бывает подобных встреч, — подумала она с грустью… Значит, надо иногда разлучаться, чтобы потом так вот ужжжасно соскучиться друг о друге… Или… Нет, пусть уж лучше все идет скучно-ровно, но только чтобы Петр всегда был рядом…».
Муж проснулся и ласково погладил ее по обнаженному плечу.
— О чем ты думаешь? — пробормотал он, похоже, еще досматривая тягучий дневной сон.
— Ой, Петь, я как раз думаю о том, что хоть в нашем миленьком маленьком отельчике уже было четыре трупа, сейчас может появиться пятый, если мы немедленно не встанем и не пойдем обедать. Я просто умираю от голода!
— Постой-постой, Лин, какие такие четыре трупа? — насторожился Петр. — Ты мне об этом ничего не докладывала…
— Минуточку терпения, господин Ватсон! Все узнаете за обедом, — пообещала Лина. — Ты же врач, Петь, тебя подобными страшилками не напугаешь и аппетит тем более не отобьешь.
— Это точно! — охотно согласился Петр и живо поинтересовался:
— Хотя бы кормят в этой богадельне хорошо? У меня что-то тоже аппетит разыгрался.
— Кормят весьма сносно! — успокоила Лина. — Должны же в «Пальме» хоть как-то угождать туристам, чтобы они не разбежались из этого «дома смерти».
Супруги переглянулись и принялись наперегонки одеваться.
«Краткое содержание первых четырех трупов»
— Ну, давай, Линок, рассказывай. Надо покончить с первым трупом, пока я ем первое, — попытался сострить Петр, но по мрачному лицу жены догадался, что шутка не удалась.
Лина принялась тихо рассказывать мужу обо всем, что случилось в «Пальме» до его приезда, стараясь не упустить ни одной важной детали и не отвлекаться на ненужные мелочи. Петр слушал, не перебивая, и мрачнел с каждой минутой. К еде он даже не притронулся. Лина замолчала, но муж по-прежнему сидел, не произнося ни слова. Казалось, в его голове происходит какая-то мучительная работа. Лина ждала. Наконец Петр тихо спросил:
— С трупами все более-менее ясно, хотя вообще-то ничего не ясно. Ну, а этот прохвост Башмачков? Он-то как тут появился?
— Тьфу ты, приехали! — Лина не выдержала и звонко рассмеялась, — все вы мужчины одинаковы. Везде вам измены мерещатся. — Уверяю тебя, Башмачков ни к этим иностранным трупам, ни тем более ко мне не имеет ну ровно никакого отношения. Ну сам подумай, где я и где этот тип?