Лина оглядела комнату в поисках хоть какого-нибудь тяжелого предмета, который можно было бы обрушить на голову того мерзавца, что войдет в дверь первым. Ни-че-го!
Женщина бессильно опустилась в кресло и огляделась. О. черт! Похитители предусмотрительно убрали из комнаты вообще все хоть сколько-нибудь опасные для них предметы. Даже те, что обычно имеются в любом медицинском кабинете: ножницы, стеклянный стакан, компьютер, телефон…
Лина со всей силы дернула дверь. Заперто. Узница подошла к окну и попыталась поднять жалюзи. Не тут-то было. Веревка была закреплена высоко от пола двойным узлом.
«Спокойно. Только без паники, — приказала себе Лина. — Пока еще ничего ужасного не случилось. Нас всего лишь приволокли сюда эти оборотни в белых халатах. Теперь они будут «давить на психику» и шантажировать нас с Петей поодиночке. Если бы эти гады замыслили убийство, им было бы проще организовать безболезненную смерть русских супругов под наркозом в отеле или в машине «скорой». А потом засунуть нас в такие же пластиковые черные мешки, как бедного Тони, напихать туда камней и сбросить трупы ночью в море. Как говорится, «концы в воду». Почему они это не сделали? Значит, еще не настал наш час. Похоже, у этих палачей какое-то другое задание относительно нас… К тому же убийство иностранцев — тяжкое преступление, едва ли они решатся на подобный шаг… Стоп!.. А как же Тони, Адель, Пол и Гизела? С ними-то «оборотни» в белых халатах расправились без всяких опасений и безо всяких там «интеллигентских» переживаний… Как говорится, «без шума и пыли», — лихорадочно рассуждала Лина, понимая, что дверь может отвориться каждую минуту.
Откуда-то появилась большая муха и стала биться о жалюзи с громким жужжанием.
«Привет, старушка! Мы тут вдвоем… в заточении, — поприветствовала Лина крылатую пленницу. — Если бы ты знала, как я тебе, подруга, сейчас завидую. У тебя, дорогая «зззззаложница», шансов выбраться отсюда несравненно больше, чем у меня…
— Если выберусь отсюда, никогда не буду оставлять в раковине грязную посуду и приучу себя сразу же убирать одежду в шкаф, а не кидать на стул, — зачем-то пообещала она сама себе, хотя сейчас посуда и кофточки были явно не самой главное проблемой….
Лина услышала, как в двери медленно поворачивается ключ, и вскочила на ноги. Однако она почувствовала в душе отнюдь не радость оттого, что ее обещания самой себе подействовали, а, напротив, сковывающий все тело ужас. Мурашки побежали между лопаток, сердце ухнуло куда-то вниз живота. Узница проглотила комок в горле, и ей на секунду показалось, что у нее от страха пропал голос.
Линаеще раз лихорадочно оглядела комнату. Некуда бежать и негде прятаться. Будь что будет! Только бы еще разочек увидеть Петра! Она вдруг я особой ясностью поняла, как сильно любит своего мужа. Но одновременно, удивляясь себе, Лина вдруг подумала, что и этого типа, ну, Башмачкова, хорошо бы тоже хоть разочек еще увидеть… Все-таки он старался как мог скрасить ей несколько дней в «Пальме» и….
Но додумать эту мысль она не успела. Дверь отворилась, и вошел… Лина подняла глаза, охнула и без сил опустилась в кресло, застеленное белой клеенкой.
Волк в овечьей шкуре
У входа молча стоял и в упор смотрел на нее тот, кого она еще несколько минут назад ни за что не могла бы представить в этой роли. «Врачи-убийцы» из «Скорой», «Черная вдова», бармен Веселин… Да кто угодно, только не он… А вдруг у нее длится тягучий наркотический сон, и она сама все еще спит на холодной кушетке в «Скорой»?
Лина закрыла глаза, потом медленно-медленно их открыла. Ничего не изменилось. Та же комнатушка с казенными белыми стенами, те же стул, стол и кресло. Даже та же муха жужжит у окна. Она поморгала глазами, но гость не исчез. Напротив, он по-прежнему спокойно, даже вызывающе, стоял в проеме двери и смотрел, не мигая на пленницу. Лина вдруг с удивительной ясностью поняла: это не сон. Тот, кто вошел сейчас к ней — он и вправду — с «теми». На их преступной стороне. Этот человек пришел сюда не для того, чтобы спасти ее, а чтобы запугать или, может, даже…
Додумать страшную мысль Лина не успела.
— Ну, привет-привет, добрая русская подруга моей жены, — насмешливо сказал Володя. Лина вздрогнула от звука его красивого голоса с легким акцентом. Красавец-болгарин произнес приветствие так буднично, словно они сейчас находились не в месте ее заточения, а на залитом солнцем пляже. — Давай-ка сядем здесь и поговорим спокойно, без истерики, — предложил он.
«Ваша мама пришла, молочка принесла», — вспомнила вдруг Лина сказку про волка и семерых козлят. Перед ней сейчас как раз сидел такой волк-оборотень, притворявшийся прежде бедной козочкой. Типичный случай. Такое бывает не так уж и редко. Но ведь он не такой уж и однозначный, этот красавчик. Где-то в глубине души у него есть и хорошие качества — любовь к его родной Болгарии, жалость и сострадание к Ханне… Надо будет напомнить тому типу о прежних разговорах и спорах, но вначале…
— Где мой муж? — спросила Лина, сузив глаза, как взбешенная кошка. Она не собиралась подхватывать насмешливый тон этого негодяя. — Куда ты дел его? Я не буду ни о чем разговаривать, пока не увижу Петра…
— Ты увидишь мужа, когда выполнишь мои условия.
Болгарин сел на стул напротив Лины и уставился на пленницу, не мигая. Наверное, он не раз слышал от женщин о магической силе своих глубоких черных глаз. Но Лине виделись в этих глазах уже не глубина и тайна, а более простые вещи — жестокость и алчность. В общем, они сидели и молча смотрели друг на друга почти целую минуту, словно играли «в гляделки». Лина огромным усилием воли заставила себя не отвести взгляд. Она так легко не сдастся, пусть даже не надеется…
— Вначале ты выполнишь мое условие и приведешь сюда Петра, — тихо потребовала она. — Иначе у нас не получится нормальной беседы…
— Ты что, до сих пор не поняла, тетенька? Условия здесь ставлю я, — в голосе Володи зазвенел металл, а черные южные глаза потемнели еще больше. Ловким, почти незаметным движением он поймал муху, по-прежнему жужжавшую в комнате, и сжал ее в кулаке. Жужжание вмиг прекратилось. Болгарин разжал ладонь и брезгливым щелчком смахнул задушенное насекомое на землю. Лине стало страшно. Пленница, которой она еще несколько минут назад искренне завидовала, была мертва.
«А у Башмачкова глаза синие, — ни с того, ни с сего подумала Лина, — и добрые…Не то что у этого палача». От таких мыслей ей стало как-то легче.
— Ладно, давай, называй свои условия, — сдалась она.
— Они совсем несложные: ты и твой муж завтра же улетаете домой и навсегда забываете все, что вы здесь видели и даже то, чего не видели, — медленно чеканя каждое слово, процедил болгарин.
— Для начала я должна убедиться, что с Петром все в порядке, — тихо ответила Лина.
«Главное — тянуть время и не спорить пока что с этим выродком. Буду для вида соглашаться на все его условия, — лихорадочно размышляла пленница. — А еще попытаюсь наладить с ним хоть какой-то человеческий контакт…. Возможно, это собьет его с командного тона. Надо заговорить о его несчастной жене-алкоголичке, которую он если и не любит, то уж точно жалеет».
— Ой, Володя, можно я на другую тему? Я тут вспомнила забавный случай. Вчера мы с Ханной…, — начала было Лина, но Володя резко прервал ее:
— Ханна тут ни при чем. Довольно лезть в наши семейные дела. Они тебя не касаются. Сейчас мы говорим о тебе и о твоем муже. Короче, ты обещаешь убраться отсюда завтра же подобру-поздорову домой вместе со своим шибко храбрым муженьком? Или предпочитаешь отправиться туда, откуда не возвращаются?
— Прежде чем дать обещание, я должна сию же минуту убедиться, что с моим мужем все в порядке.
— Убедишься, не волнуйся, — процедил Володя. — Вот прямо сейчас и убедишься.
Он шагнул в коридор, с громким стуком захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Вскоре его шаги затихли. Лина поправила волосы на лбу и почувствовала, что ладони стали влажными. Уход Володи не успокоил ее, наоборот, перед лицом неизвестности она ощутила, как страх все глубже проникает в душу и замирает ледяным комком где-то в районе желудка.
— Ой, хоть бы нам с Петром вернуться живыми домой! Я тогда перестану долго болтать по телефону с подружками и тратить деньги на лишние платья, — пробормотала Лина, не особенно надеясь, что провидение судьба ли или Бог — словом, кто-нибудь, принимающий решения там, наверху, услышит ее обет. Оставалось одно — ждать.
Вскоре за дверью опять раздались торопливые шаги, ключ повернулся с уже знакомым неприятным скрипом, и в комнату шагнул бледный Петр. Вернее, он впал туда, словно кто-то грубо толкнул его в спину. Тычок был таким сильным, что Петр, мужчина отнюдь не маленький и не худосочный, с трудом удержался на ногах.
— Петя! — вскричала Лина, бросаясь мужу на шею. — Слава Богу! Жив! — Ты там видел этого смазливого оборотня?
— Еще бы! А кто, по-твоему, дал мне сейчас в дверях такого пинка? — проворчал Петр. — Эх, если бы не страх за тебя, я бы ему тоже накостылял… Сволочь! Уверен, что наше похищение — его рук дело, а все остальные «оборотни в халатах» просто пешки в чьей-то большой игре. Хотя, думаю, Володя тоже — далеко не самый главный в этой банде, хотя и строит из себя главаря мафии.
— Эти гады не били тебя? — забеспокоилась Лина.
— Ну, хоть они и оборотни, но все-таки в белых халатах. Я пару раз невзначай назвал их «коллеги». После этого они стали относиться ко мне немного по-другому. Понимаешь, у врачей, чем бы они ни занимались, сильна профессиональная солидарность. В результате эти мерзавцы обращались со мной почти корректно.
— Петр, слушай внимательно и не перебивай, у нас мало времени. кажется, я поняла, — тихо сказала Лина. — Такое чувство, что все недостающие части паззла вдруг сложились в единую картину. Помнишь, я спрашивала тебя про страховку?
— Допустим, припоминаю, — пробурчал Петр. — Но довольно-таки смутно, потому что в тот момент, согласись, дорогая, у нас с тобой было более приятное занятие, чем говорить о страховках.