[3]!
Лора бросила недоеденный бутерброд с сыром на стол, шмякнула чашкой о блюдце, демонстративно покинула кухню, прошла в свою комнату и упала лицом в подушку на тахте. Она слышала, как в кухне перебраниваются родители. Это ее не очень беспокоило. Она знала, что отец с мамой очень любят друг друга, а потому их ссора никогда не перерастет в затяжной конфликт. Лора размышляла над словами отца. Он, конечно, прав в том, что она в свои пятнадцать лет так ни разу и не удосужилась влюбиться. Почему-то она в любом коллективе всегда была сама по себе, всегда — над всеми. Ей не только влюбляться, ей даже и смотреть-то ни на кого не хотелось. И потом, она всегда была занята делом. Одноклассники занимались какой-то ерундой: чем-то менялись, играли в дурацкие бестолковые игры, перебрасывались глупыми записочками, устраивали примитивные КВНы, викторины. Лора настолько легко побеждала в них, что постепенно утратила к ним всякий интерес.
Последнее время девчонки в классе трещали только о парнях, косметике и тряпках. Лоре эти разговоры тоже были неинтересны. Отец хорошо зарабатывал, а потому она имела ту одежду, которую хотела. Косметики у нее тоже было столько и таких хороших фирм, что разговаривать об этом было как-то глупо и ненужно. Кроме того, Лора была яркой от природы, а потому красилась только на сцену. В обычной жизни ей хватало бесцветного блеска для губ.
Она прикинула, могла бы она покончить с собой, как Джульетта, если бы вдруг Макс погиб или женился на другой. По всему выходило, что не могла бы. Ей так много всего хочется получить от жизни, что без Макса она как-нибудь проживет. Хотела бы она с ним целоваться? Кажется, этого хотел от нее отец…
Лора представила, как Максим склоняется к ней и целует в губы. Ну и что? Ну целует… Она спокойно живет и без его поцелуев в губы! Ей хватает его поцелуев в щеку. В конце концов, какая разница, куда целовать: в щеки, в губы — никакой разницы…
Глава 2В «Квадрате», или Последняя гастроль
Львы уверены, что все и всегда должны ими восхищаться, и очень удивляются, если кто-нибудь смеет думать иначе.
Выступление в доме ветеранов сцены далось Лоре нелегко. Отец был прав: собранные в одном месте старики представляли собой очень тягостное зрелище. Но Лора поняла, что приехала к ним не зря. Эти покинутые родными люди так ласково смотрели на нее, так искренне восхищались ее талантами, так аплодировали своими сморщенными ладонями, что Лора поклялась себе приезжать к ним как можно чаще. У них почти не осталось радостей в жизни. Она будет приносить им эту радость. Она специально выучит какие-нибудь старые песни, танцы их молодости. Она сумеет отблагодарить их за идущее к ней из зала тепло.
Лора не стала ждать, пока мама наговорится с устроителями ее выступления, сослалась на головную боль и ушла прогуляться.
Вечер ранней осени был теплым. Девочка сорвала с головы стильный кожаный беретик, и ласковый ветерок тут же принялся играть ее длинными волосами. Лора, улыбаясь и отплевываясь от прядок, лезущих в рот, медленно шла по улице. У газетного киоска остановилась, чтобы поглазеть на обложки глянцевых журналов. Ее портреты очень скоро тоже непременно будут украшать журнальные страницы. Она, Лора, уже сейчас хороша. То ли еще будет, когда ей исполнится восемнадцать… двадцать…
— А я смотрю: ты это, не ты… — услышала она мальчишеский голос. Обернулась просто так, от хорошего настроения. Она была уверена, что обращаются не к ней, но ошиблась. Незнакомый парень смотрел именно на нее.
— Вы это мне? — удивилась Лора.
— Ну да, тебе, — кивнул он, вовсе не собираясь обращаться к ней на «вы». — Ты же на прошлой неделе выступала у нас в интернате?
— Ну… я выступала в одном интернате…
— Так я и говорю: в нашем, на Денисьевской улице.
Лора кивнула. О чем можно говорить с этим парнем, она не знала, а потому отвернулась к журналам. Но от него оказалось не так-то просто отделаться.
— Я забыл, как тебя зовут, — сказал он.
— Лора, — ответила она, не оборачиваясь.
— Ло-о-ора… — протянул парень. — Это Лариска, что ли?
Лора обернулась и с большим терпением в голосе принялась объяснять, как уже бывало неоднократно:
— Лариса и Лора — это два разных имени. У меня во всех документах написано, что я Лора. Лора Эдуардовна, понятно?!
— Конечно, понятно, — покладисто согласился парень. — Я просто не знал. А меня Егором зовут.
— Очень приятно, — отозвалась Лора, хотя приятно ей не было. Более того, ей было некомфортно. Она не привыкла разговаривать на улице, да еще с парнями, да еще с интернатскими. Разве от них стоит ждать чего-нибудь хорошего?
— А давай прогуляемся, — предложил он.
— Мне некогда, — отрезала она.
— Брось! — сказал Егор и рассмеялся. — Я же видел, как ты шла — никуда не торопилась. И на журналы зыришь уже минут десять. Так не торопятся!
От слова «зыришь» Лору передернуло, как от скрежета металла по стеклу. Она повнимательней всмотрелась в парня. Он был одет под стать этому «зыришь»: в ношеном, залоснившемся черном пуховике и смятых гармошкой потрепанных джинсах.
— Что, не нравлюсь? — усмехнулся он.
— А почему ты непременно должен мне нравиться? — с вызовом спросила Лора, тоже перейдя на «ты». Чего с ним церемониться!
— Ну… вообще-то да… не должен. — Егор опять улыбнулся. — Но почему-то очень хочется понравиться…
А Лоре очень захотелось сказать: «И не надейся», но взращенная в ней родителями вежливость не позволила этого сделать, и она наставительно произнесла:
— Не все в нашей власти.
— Это да, — опять согласился Егор. — У тебя наверняка есть бойфренд, такой же, как ты…
— Это какой же? — Лора спросила, поскольку ей почему-то вдруг очень захотелось услышать комплимент от набивающегося в знакомцы парня.
— Ну… такой же… самоуверенный, — нестандартно ответил он, вместо того чтобы восхититься ее красотой.
— А это плохо?
— Думаю, не очень хорошо.
— Почему?
— Хорошо быть в чем-то уверенным, а самоуверенность — она ослепляет.
— Да ну? — Теперь уже разулыбалась Лора. — А ты философ!
— Ага! Есть немножко! Так прогуляемся!
Лора демонстративно посмотрела на экран мобильника, где высвечивалось время, и сказала:
— Вообще-то я отдыхаю после концерта, но к шести должна быть дома.
— Так я провожу?
Лора пожала плечами и, отвернувшись от киоска, пошла в сторону дома. Егор пристроился рядом. Девочка тут же пожалела, что не дала ему полную отставку сразу. Наверняка они странно смотрятся вместе: она в золотистом плаще из шелковистой ткани, в сапогах на шпильках и он — мальчик из подворотни, в давно не стиранных джинсах. Но теперь уже глупо говорить ему «пошел вон!».
— Ты часто выступаешь? — спросил он.
— Часто, — односложно ответила она. Не говорить же ему, что она и живет только для того, чтобы выступать перед зрителями.
— А чем занимаешься между выступлениями?
— А между выступлениями я занимаюсь тем, что готовлю новые.
— И все? — Парень даже приостановился.
Лора и не думала его дожидаться. Но он ее, конечно же, догнал и спросил то же самое:
— Нет, ты что, серьезно только этим и занимаешься?
— А тебе кажется, что этого мало? — с возмущением произнесла Лора.
— Нет, конечно, не мало, но должно же быть что-то еще… — довольно растерянно отозвался он.
— Например?
— Ну… например… личная жизнь.
— А это и есть моя личная жизнь!
— А что… потом?
— В каком смысле? — не поняла Лора.
— Потом — это потом… — запинаясь, принялся объяснять Егор, — …когда перестанешь заниматься своими песнями и плясками.
— А почему ты решил, что я перестану? Я собираюсь посвятить этому всю жизнь.
— А если не выйдет?
— Почему вдруг не выйдет, если до сих пор все выходило?!
— Ну… не примут в училище… или институт, например…
— Ты допускаешь, что меня могут не принять? — презрительно бросила ему Лора в полной уверенности, что он станет хвалить ее выдающиеся способности, но парень вдруг сказал совершенно неожиданную вещь:
— Думаю, что танцевать тебя не возьмут.
— То есть как? — Теперь уж остановилась Лора от возмущения.
— А так: как минимум, придется похудеть.
— Похудеть? Вот придумал… Зачем? Разве я толстая?
— Ты не толстая, но… как бы это правильнее сказать… тяжелая… что ли… Когда ты у нас в актовом зале рухнула на шпагат, я думал, под тобой сцена проломится…
— Я? Рухнула? — взревела Лора. — Ты думай, что говоришь! Со мной преподаватели из Вагановского училища занимаются, а ты несешь какую-то ерунду!
— Ну… может, я чего и не понимаю… — Егор пожал плечами. — Я просто говорю о впечатлении.
— Ты бы лучше помалкивал о своем впечатлении! — сквозь зубы проговорила Лора. — Оно, твое впечатление, никого не интересует, понял!!
— Зря, между прочим, злишься, — совершенно не обиделся он. — Я тебе только добра желаю.
— Да пошел ты со своим добром… — Лора не успела назвать то место, в которое хотела его послать, потому что услышала голос Максима Тахтаева:
— Привет, невестушка! Тут к тебе, похоже, пристают?
Тут же на ее плечо легла рука Макса, а в щеку ткнулись его губы.
— Как же! Так я и позволю… всяким… — Лора смерила Егора презрительным взглядом. — …ко мне лезть!
— Ну и правильно! — весело согласился Тахтаев, разворачивая ее за плечи к себе. — Я как раз к тебе шел. Как здорово, что ты мне встретилась.
Лора тут же взяла Макса под руку, чтобы этот навязавшийся интернатский идиот видел, какой у нее жених, и больше не вздумал к ней лезть со своими советами даже в том случае, если опять случайно встретится. Тахтаев что-то говорил Лоре, но она не воспринимала его слова. В мозгу билась фраза: «Я думал, под тобой сцена проломится…»
— Да ты слушаешь ли меня, Лора? — наконец спросил Максим и чувствительно тряхнул ее за плечи.