Что эта Степанова себе позволяет? Какое она имеет право? И вообще, кто она такая, чтобы… Лора замерла, так и не перевернув страницу учебника, хотя это сделали уже все остальные одноклассники. Она вдруг поняла, что на самом деле не знает, кто она такая, Наташа Степанова? Кто такой Мищенко? Явно не дурак. Лора сообразила, что он не просто ошибся при списывании. Он переделал весь конец примера так, как и должно быть, если не сменить знак.
На перемене Сергей подошел к Лоре и резко сказал:
— Ну ты даешь, Рябинина! Чуть меня не подставила!
— Я не хотела, — вяло отозвалась она, потому что не шала, что сказать в свое оправдание. Похоже, она была не в курсе каких-то элементарных законов школьной жизни. — Я думала, ты ошибся.
— Думала она! Я с роду не получал «пятаков» по алгебре! Раиса сразу догадалась бы, что я списал!
— А почему сам не решаешь? Ты же здорово все провернул с этим плюсом, догадался скобки не раскрывать…
— Ага! Догадался! Не дебил! Некогда мне решать? Дел по горло, поняла!
С Лорой еще никто никогда подобным неуважительным образом не разговаривал. Она поднялась из-за парты во весь свой высокий рост с намерением дать ему отпор по полной программе. Ее глаза оказались почти на одном уровне с глазами Мищенко. Она заглянула в них и замерла. Они были синими. Чуть с дымкой, но редкостно синими. Так вот почему Степанова так разозлилась на нее, Лору. Да в такие глаза только смотреть… одно удовольствие… И все же… И все же она не может позволить какому-то Мищенко…
— Да пошел ты! — бросила ему Лора и, схватив сумку, направилась к выходу из класса, хотя ей очень хотелось стоять и смотреть… смотреть… в бездну его синих глаз.
После уроков по дороге домой Лору догнал Мищенко. У нее как-то странно зачастило сердце, но она принципиально смолчала. Шла себе и шла, будто рядом по-прежнему никого не было. Однокласснику пришлось начать разговор первому.
— Слышь, Рябинина, а чего ты ко мне привязалась? — довольно развязно спросил он.
Лора остановилась и повернула к нему лицо с подрагивающими от гнева ноздрями, не в силах даже сразу найти нужные слова, что вообще-то для нее было не характерно. Мищенко ноздревого дрожания не заметил и опять начал:
— Ну… правда! Я от тебя вообще никогда ни одного слова не слышал… Ну… если, конечно, не считать, когда ты у доски… выступаешь… А тут вдруг списать сама сунула! Зачем, а, Рябинина? Может, ты в меня влюбилась?
Лора приблизила свои глаза к его синим, которые продолжали манить, и четко произнесла:
— Запомни, Мищенко: в такого кретина, как ты, я влюбиться просто не в состоянии!
— И чего же во мне такого уж кретинистого? — не обиделся Сергей.
— Все, что ты говоришь, — идиотично! И то, как себя со мной ведешь, — не менее глупо! И вообще, шел бы ты своей дорогой! Я очень жалею, что дала тебе списать, и никогда больше этого не сделаю! — И она так же резко, как в классе, отвернулась от него и быстро пошла в сторону дома, хотя собиралась сесть на троллейбус, чтобы сразу после школы отвезти конфеты учительнице вокала и переговорить с ней.
Мищенко догонять Лору не стал, и она никак не могла решить, рада этому или нет. С одной стороны, она дала ему понять, что он туп, с другой стороны, почему бы не поговорить с ним еще немного. Вдруг выяснится, что он гораздо лучше, чем хочет казаться. Так ведь тоже бывает…
Не доходя до дома, она остановилась у зеркальных стен нового продуктового магазина. Может, зайти? Взять и купить, себе набор пирожных! Деньги-то у нее нынче есть, а держать форму больше не нужно! Да, но вдруг на пирожных ее разнесет так, что противно будет смотреть? Ну… она же не станет их есть каждый день… А один раз можно… Отпраздновать таким образом начало новой жизни. Вопрос только в том, где она будет их есть? Не дома же! А где? Да хоть где! Вот сейчас она купит себе какой-нибудь эклер и съест его прямо в магазине… или на улице…
Приняв столь мудрое решение, Лора легко взбежала по ступенькам универсама.
Выбор пирожных оказался огромным. Лора срочно расхотела эклер, потому что ее внимание привлекли совершенно необыкновенные пирожные, залитые фруктовым желе с цветами из взбитых сливок и облепленные с боков тонкими пластинками орехов. В розницу они в этом магазине не продавались, и Лора положила к себе и корзинку коробочку, к которой прижимались друг к другу целых четыре штуки. Она уже направлялась к кассе, прихватив по дороге еще и пачку сока, когда вдруг увидела у полок с молочными продуктами Егора. Того самого, из интерната, который первым сказал ей правду. Разумеется, забыть его она не могла, хотя старалась не вспоминать. Ей хотелось думать, что она сама решила покончить со своими выступлениями, как бесперспективными. Рассталась Лора с этим парнем тогда весьма нелюбезно, и ей вдруг очень захотелось это исправить. Она устроила поудобнее в корзинке коробку сока и подняла глаза на Егора. С ним рядом уже стоял какой-то незнакомый длинноволосый парень с белой, сожженной перекисью челкой. При незнакомце подходить к Егору Лора постеснялась. Зачем мешать людям? И о чем с ними разговаривать? О своей персоне?
Вдруг парень, который стоял рядом с Егором, легким молниеносным движением сунул руку в карман его куртки и так же быстро вытащил ее назад. Лора хотела было крикнуть что-то, вроде: «Держи вора!», но оба парня продолжали мирно разговаривать, и она решила, что незнакомец не вытащил что-то из кармана Егора, а, наоборот, положил. Мало ли… может, пару рублей вернул или еще что-нибудь… Откуда Лоре знать их дела. Она передернула плечами и пошла к кассе рассчитываться.
Кассу она выбрала неудачно. Очередь двигалась очень медленно. Когда Лора наконец расплатилась, Егор, стоя возле соседнего столика, уже укладывал продукты в фирменный пакет магазина. Приятеля рядом с ним не было. Следя вполглаза за Егором, Лора сунула в пакет сок и аккуратно пристроила пирожные (очень уж не хотелось, чтобы они помялись) и все же решилась подойти к парню. Она уже совсем хотела было поздороваться с ним, когда его вдруг взял за руку огромный охранник в черной униформе с желтой эмблемой магазина на рукаве.
— Молодой человек, вы за все уплатили? — басовито и очень строго спросил он.
Егор хотел было высвободить руку из огромной клешни охранника, но не тут-то было. Тот свое дело знал хорошо, а потому парня не выпустил, а только прогудел еще более выразительно:
— Я еще раз спрашиваю: вы за все уплатили?!
— За все! — зло рявкнул в ответ Егор.
— А мне кажется, не за все! Покажите карманы!
— С какой стати я должен показывать вам карманы?
— А с такой, что покупатели видели, как ты совал дорогие фрукты себе в карман! — грубо перешел на «ты» охранник.
— Я? — удивился Егор. — Фрукты? Да у меня и денег на них нет!
— Так потому и сунул в карман, чтобы не платить! Но граждане у нас бдительные! А ну давай, выворачивай карманы!
— Не буду я!!! Не имеете права…
— Я здесь на все имею право! А ты что, в милицию хочешь?!
Егор как-то обмяк и глухо сказал:
— Не хочу… — Он полез в карман куртки. — Сейчас сами увидите, что ничего у меня нет.
Лора с ужасом наблюдала, как на столик с продуктовым пакетом Егор стал выкладывать какие-то мелкие предметы. Она не видела, что именно, только слышала шелест его куртки и понимала, что ничего предосудительного в том, что он кладет на стол, нет. Но через минуту охранник огласил магазин радостным воплем:
— Ну вот же! У нас ни один вор не пройдет!
— Я не вор! — так же громко вскрикнул Егор. — Я не брал это! Я даже не знаю, как это… как оно называется…
— А называется это фейхоа! — продолжал радоваться охранник.
— Да зачем мне ваше… это… фей… не запомнил, как дальше! Мне оно не надо! Я даже не знаю, как его есть!
Лору вдруг будто ударило в грудь: это же тот парень ему подложил! Только зачем? Впрочем, это сейчас неважно. Расталкивая покупателей, она бросилась к Егору и охраннику.
— Это не он!! — крикнула она. — Я видела, как ему этот фрукт в карман подложили!
— Подождите, гражданочка! — неприязненно проговорил охранник, закрывая от нее Егора всем телом, будто хищник, не желающий делиться с сородичами своей добычей. — В чем дело? Кто вы такая?
— Я… я просто видела, как этот… ну вот он… — Лора показала рукой на Егора, который с большим удивлением смотрел на нее из-за черной форменной спины. — Он… в торговом зале… говорил с одним парнем, а тот вдруг раз — и что-то сунул ему в карман. Я думала, что это ничего… что они об этом как-то договорились… А вышло вон что…
— Ерунду вы какую-то говорите, девушка! — возмутился магазинный страж. — Зачем кому-то совать в его карман фейхоа? Сами-то подумайте! Это ж глупость несусветная!
— Не такая уж и глупость, как выяснилось, — сказала Лора и тихо добавила: — Отпустите его. Он же не виноват.
— А почему, собственно, я должен вам верить?
— Ну… не знаю… Можете не верить, но я… В общем, я готова заплатить за этот фрукт, хотя, мне кажется, его можно положить обратно.
— Еще чего! Обратно! Неизвестно, что он в своем кармане носит, может, наркотики какие, а к нам потом претензии! Нет уж! Мы сейчас составим протокольчик! Милиция разберется, кто что в карманах носит!
— Ой, глядите! Наркомана с поличным поймали! — завопила вдруг какая-то женщина с толстым лицом и шапкой неестественно желтых жестких волос. — Житья от них нет! Весь подъезд нам изгадили, так теперь и в магазине проходу от них нет!
— Что вы несете?! — возмутилась Лора. — Слышите звон и не знаете, где…
— Товарищ охранник! Да она с ним заодно! — перебила ее женщина. — Одна шайка-лейка! То-то я гляжу, мне ее лицо знакомо! Вот наверняка в нашем подъезде ошивается! Точно! Вы сдайте-ка их в милицию! Там живо разберутся!
Вокруг Лоры и Егора с охранником мигом образовалась враждебно настроенная толпа. Лора прямо чувствовала исходящие от публики электрические волны неприязни. Как часто с ней бывало в непростых ситуациях, она приняла решение мгновенно. Она вытащила из кошелька, который так и держала в руке, деньги и, не считая, половину пачки сунула охраннику со словами: «За фейхоа», а вторую — тетке «За изгаженный подъезд», потом схватила Егора за руку и потащила за собой сквозь толпу, которая послушно расступилась.