Остановились они довольно далеко от магазина в неухоженном, заросшем пожелтевшей травой сквере. Оба тяжело дышали. Не столько оттого, что почти бежали, сколько от нервного напряжения. Лора так и держала Егора за руку. Он с удивлением посмотрел на свою ладонь, крепко сжатую Лориной, осторожно высвободил ее и спросил:
— Зачем ты это сделала?
— Сам знаешь, — выдохнула Лора.
— Нет, не знаю. Мы почти незнакомы, а ты меня выкупила за сумасшедшую сумму. Я видел, там одни пятисотки! Богатенькая, да?!!
— Нет… Деньги родительские. Мне надо было заплатить за бассейн.
— И что теперь? Чем теперь будешь платить? Я не смогу тебе отдать такую кучу деньжищ, понимаешь ты это или нет!!! Ты хочешь, чтобы я у тебя оказался в вечном рабстве?!
— А ты вместо этого предпочел бы ментовку?!
— Выпустили бы в конце концов! Никуда бы не делись!
Лора посмотрела на него злым взглядом и выпалила:
— А чего ж ты тогда побежал за мной?! Остался бы там! Вырвал бы у них деньги, отдал бы мне и прокричал бы на весь магазин: «Готов понести заслуженное наказание! Вяжите меня!»
Лора хотела развернуться и уйти, но Егор вдруг совсем другим тоном сказал:
— Ладно, не злись… Я просто не знал, что делать… Согласись, ситуация нетипичная… Тебе бы хоть деньги надо было сосчитать. И десятой их части хватило бы… если не сотой…
— Может быть… Но не до этого было… Если стала бы пересчитывать, они могли бы решить, что моральное удовлетворение получат на большую сумму, если тебя ментам сдадут. Тут не угадаешь…
Они помолчали, потом Лора, стряхнув со скамейки кучу листьев и аккуратно угнездив свой пакет с пирожными и соком, как-то тяжело плюхнулась рядом с ним и спросила:
— А за что этот парень тебя так подставил? Вы же беседовали с ним как приятели. Я видела.
Егор осторожно опустился рядом, устроив между острых коленок пакет с покупками, подумал немного и ответил:
— Какая тебе разница! У нас с ним свои счеты…
— Не хочешь, не говори, — презрительно бросила ему Лора.
Егор резко повернул к ней голову и сказал:
— А ты что, думаешь, я теперь за эти деньги должен все твои желания исполнять?!
— Дуррак! — Лора опять вскочила, но Егор, пребольно дернул ее за руку, посадил на место.
— Сказал же, не злись! Я в самом деле не знаю, как себя теперь вести, что делать… Может, тебя теперь родоки сгноят за эти деньги…
— Не сгноят…
— Ага, по головке погладят…
Лора промолчала. Тяжесть ситуации навалилась на нее как-то одномоментно. Деньги она действительно отдала немалые. Вытащив кошелек. Лора пересчитала купюры. Осталось всего триста рублей. Объяснить родителям, куда делись деньги за годовой абонемент элитного бассейна, было невозможно. Одно дело баловство в виде сотни на пирожные, и совсем другое — тысячи…
— Ну что? Велик урон? — осторожно спросил Егор.
— Велик, — ответила Лора и тяжело вздохнула.
— Ну… пошли… я тебя хоть борщом накормлю, — предложил он. — Настоящим! Украинским!
— Борщом?! У вас что, в интернате повар — украинец?!
— Не… — Егор помотал головой. — Я сейчас не в интернате. Дома.
— До-о-ома? — удивилась Лора. — А разве в интернате живут не… — Она замолчала на полуслове, поскольку подумала, что парню будет неприятно, если она назовет интернатских сиротами.
— У нас всякие… — как-то сразу понял ее Егор и, похоже, не обиделся. — У меня мама есть, но она болеет сильно. В основном все по больницам да по больницам… Меня директор школы, в которой я раньше учился, в интернат пристроила. Когда мама в больнице, я в интернате, когда она дома, я тоже дома… Ей помощь нужна. Так идем?
— Да ну… неудобно как-то… Твоя больная мама борщи варит, а я вдруг есть явлюсь!
— Брось! Борщ я сам варил! Жизнь заставила научиться! Пошли!
Вообще-то Лора уже давно чувствовала голод. Но она никогда нигде, кроме дома, не обедала, даже в школе. Привыкла к маминой еде. Но отказаться от приглашения Егора посчитала невежливым. Он и так чувствует себя ее должником. Пусть хоть частично отплатит борщом. Ну… если, конечно, его можно будет есть…
Оказалось, что Егор с матерью живут в старом кирпичном доме, расположенном на той же улице, что и магазин, где произошла недавняя история. Квартира была однокомнатной и очень маленькой. Уже в коридоре Лора почувствовала неприятно тревожащий запах лекарств.
— Ма-ам… — тихонько позвал Егор. Никто не откликнулся, и он, кивнув в сторону кухни, сказал: — А ты проходи сразу туда. Мама, наверно, заснула…
Пока он возился со своим борщом. Лора разглядывала обстановку. Хозяева жили очень скромно. Оконные занавески точно с таким же узором висели на даче Лориных родителей столько, сколько она себя помнила. Мама в шутку называла их антикварными и каждое лето собиралась сменить, но так руки до них и не дошли. Стены Егоровой кухни были выкрашены невыразительной темно-зеленой краской, стол прикрывала старенькая, потертая на углах клеенка. Но чистота вокруг сразу примирила Лору с окружающей действительностью.
Через несколько минут кухню наполнил вполне аппетитный запах.
— Хорошо пахнет, да! — утвердительно сказал Егор. — Это меня бабуля научила… еще когда жива была… Надо зелень с чесноком перетереть… Ну… в общем, тебе, конечно, это неинтересно…
Лора сама не знала, интересно ей или нет, а потому предпочла промолчать, тем более что перед ней уже появилась глубокая тарелка, наполненная густо-бордовым варевом, на поверхности которого расплывались оранжевые круги.
— Да ты что! — воскликнула она. — Мне столько не съесть!
— А ты сначала попробуй, а потом говори! — не принял ее возражений Егор и опустился на табуретку рядом с Лорой.
Борщ оказался очень вкусным. К собственному удивлению, девочка съела целую тарелку.
— Ну ты мастер! — не могла она не похвалить Егора.
— Ага! — Тот довольно рассмеялся. — Не зря говорят, что лучшие повара — это мужчины!
— Ты хочешь стать поваром?!
— Не знаю еще. Не определился. Мне многое интересно. В десятый пойду, а там посмотрим. Второе будешь?
— Нет, что ты? — замахала руками Лора. — Некуда! Честное слово!
— Ну смотри… А чаю-то попьешь?
— Чаю… — Лора вдруг вспомнила про свои покупки, выбежала в коридор и вернулась с коробкой ярких пирожных. Она с гордостью поставила ее на стол и сказала: — Вот! С чаем!
— Не… — Егор отшатнулся от пирожных, как от миниатюрных инопланетных монстров в прозрачном космическом кораблике, неожиданно приземлившемся на его столе. — Это очень дорого…
— Ну и что? Все равно уже куплено!
— Домой отнеси!
— Ага! Чтобы родители спросили, на какие шиши я купила?!
Егор перевел испуганный взгляд с пирожных на Лору и спросил:
— То есть… ты их без спросу купила, чтобы…
— Да! — перебила она его. — Я их купила, чтобы тайно съесть!
— Все?!!
— А сколько влезет! Так что наливай чай! Будем пробовать!
Продолжая посматривать на пирожные с тревогой, Егор принялся разливать чай. Лора распечатала коробочку, и пирожные, незащищенные пластиком, стали еще более яркими.
— А тебе не кажется, что это сплошная химия? — спросил он.
— Ну… не знаю… Мне кажется, что сверху просто что-то клюквенное… — отозвалась Лора. — И цвет соответствующий.
— Я, знаешь ли, все-таки сделаю себе бутерброд… Может, и тебе?
— Ну нет! Я из-за этих пирожных столько натерпелась сегодня, что глупо от них отказываться!
Лора вытащила из коробочки одну штуку и с наслаждением откусила немаленький кусок.
— Вкушнота… — проговорила она с набитым ртом. — Зря, между прочим, отказываешься…
Егор улыбнулся, но все равно принялся отрезать себе кусок от батона.
— Егорушка… Ты с кем там? — послышался из комнаты слабый голос.
Егор вздрогнул, и нож, соскочив с батона, полоснул его по пальцу левой руки. Кровь хлынула на стол. Парень, зажав рану рукой, крикнул:
— Да так, мама!.. Гости у меня!.. Я сейчас!..
Он сунул руку под кран, но как только он вынимал ее из-под струи холодной воды, кровь начинала хлестать снова.
— Ну надо ж как… влип… — Егор чертыхнулся, вытащил из ящика стола какую-то тряпку и замотал ею палец. Она быстро окрасилась кровью.
Лора смотрела на происходящее с ужасом. Сегодня явно был не их с Егором день. Все шло наперекосяк.
— Егорушка… надо бы уколоть… — опять раздался из комнаты слабый голос.
— Да-да… Сейчас, мам!.. — крикнул Егор, размотал испачканную тряпку и снова сунул палец под струю воды, приговаривая: — Да что за ерунда такая… Как нарочно…
— Тебе помочь? — на всякий случай спросила Лора, хотя совершенно не представляла, как она может это сделать. Егор, похоже, тоже не представлял, а потому пробурчал что-то вроде:
— Да чем ты поможешь-то? Надо ж, как глубоко саданул!
Из комнаты послышался кашель, а потом очень неприятный хрип.
— Все, Лорка! Действительно, тебе придется мне помогать, — сказал Егор, беспомощно оглядываясь на стену между кухней и комнатой, будто сквозь нее можно было что-то увидеть. — Кровь, проклятая, никак не унимается, а матери надо укол сделать…
— «Скорую», что ли, вызвать? — спросила Лора.
— Да какая «Скорая»! Не навызываешься! Сама сделаешь, не маленькая!
— Я?!! — изумилась Лора. — Я же не медсестра!
— Можно подумать, что я медбрат… — буркнул он, вытаскивая из-под воды палец, который так и продолжал кровоточить. — Видишь, не могу я!
— Можно подумать, я могу!
— Сможешь, я тебе все объясню! Пошли! — И, не слушая причитания Лоры, он направился в комнату.
В комнате на постели лежал изможденный человек с голубоватым лицом. Если бы Лора не знала, что это мать Егора, пожалуй, даже затруднилась бы определить пол больного.
— Сейчас, мам, сейчас… Все сделаем, потерпи…
Женщина издала протяжный хрип. Казалось, она задыхается.
— Так, Лорка, вытаскивай ампулу вот из этой коробочки… а рядом упаковка со шприцем…
Лоре очень хотелось запустить в Егора этой коробочкой с ампулами или клубком смотанной ленты с разовыми шприцами, но она видела, как женщине плохо и как по-прежнему набухает кровью рана на пальце ее сына. А Егор между тем продолжал руководить. Дрожащими руками Лора с трудом отпилила носик ампулы, набрала в шприц лекарство и замерла, выпустив из иглы капельку, чтобы выгнать воздух. Она понимала, что сейчас ей придется впервые в жизни всадить в человека весьма острый предмет. У нее пересохло во рту, а виски, наоборот, взмокли. Лора отдала бы все на свете, чтобы оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте, где не надо никого колоть. Но она видела, что выхода нет. Если она сейчас не сделает этой женщине укол, она, возможно, умрет. Даже если на все плюнуть и вызвать «Скорую», медики могут не успеть. Собрав все свое мужество, Лора проговорила, едва ворочая языком: