— Ты ведь не за тем меня позвал, чтобы выяснить мое отношение к Майорову! Говори, что обещал!
— А одно с другим связано.
— Послушай, Мищенко… — Лора от негодования уже готова была сорваться на крик, но вспомнила, что одноклассник настаивал на спокойном разговоре, и заставила себя закончить довольно миролюбиво: — Раз уж мы встретились, расскажи, что знаешь. Ну… пожалуйста…
Последнее Лора произнесла просительным тоном, и у Сергея как-то странно дрогнули губы.
— Значит, все же Майоров тебе очень нравится… — произнес он, глядя в сторону яркой клумбы, потом резко повернул лицо к Лоре и сказал: — Так вот! А он влюблен совсем в другую!
— В какую еще другую? — сразу севшим голосом спросила Лора и даже вынуждена была откашляться.
— В одноклассницу свою, Таню Николину.
— В какую еще Таню? Врешь ты все! Откуда это может быть тебе известно?!
— А я специально справки наводил! — Мищенко произнес это так твердо, что Лора поняла: он говорит правду.
— Зачем? — только и могла спросить она.
Вместо того чтобы ответить на это «зачем», Сергей стал рассказывать:
— В общем, эта Таня у них в классе — первая красавица… Хотя по мне… ничего особенного в ней нет… Так вот: в нее все их парни влюблены, и твой Майоров — не исключение. Думаю, он встречами с тобой от любви к этой Тане лечиться пытался.
— «Лечиться»… — зачем-то повторила Лора.
— Ну… это я так думаю… на самом деле, конечно, не знаю. Но Таня особо отличала в классе двоих: Майора твоего и еще одного парня по кличке Шкаф.
— Шкаф?
— Ага. Фамилия у него для этого подходящая: Шкапский. Когда Таня начала склоняться в сторону твоего френда, этот Валера Шкаф местным пацанам поклялся, что Майор еще пожалеет, что перешел ему дорогу. У Шкафа нет родителей, зато есть кое-какие связи со всякой уголовной братвой. Его уже несколько раз ловили на всяких мелких кражах, разбоях.
Лора вдруг очнулась, и перед ее глазами встала картина в универсаме: высокий, плечистый парень с невинным лицом еле уловимым быстрым движением что-то опускает Егору в карман.
— А как он выглядит, ты знаешь? — Лора спросила это так неожиданно, что Мищенко вздрогнул.
— Кто? — спросил он, но тут же догадался, о ком она ведет речь. — Шкаф-то… Видел я его. На настоящий шкаф он не тянет, хотя высокий. Волосы такие… ну… нестриженые, до плеч.
— И челка осветленная, да?
— Осветленная? Ну… наверно, осветленная… Я в этом не разбираюсь. Белый такой чуб… Прямо на глаза свисает. Этот Шкаф очень живописен. Ты, конечно, прости, но Майор твой против него простак простаком. И я понимаю, отчего Шкаф взбесился. Он такой клевый, а Танечка — к Майорову лыжи навострила. Тут не хочешь, да взбесишься.
— Этот Шкаф однажды у меня на глазах Егора уже подставил, в магазине… — И Лора рассказала Сергею о том что видела.
— Ну вот! Если бы ты не спасла своего Майора тогда, его за вандализм в детском саду не повязали бы!
— В смысле?
— А в том смысле, что за кражу мелкой вещицы из магазина наверняка не было бы такой статьи, которую твоему Майору за детсад впаяют! Ему уж всяко больше четырнадцати-то лет!
— Не хочешь ли ты сказать, что это я во всем виновата? — взревела Лора.
— Я не так примитивен, ясно! — в ответ ей не менее громко крикнул Мищенко. — Просто этот Шкаф после неудачи с магазином более серьезное дельце на Майора спихнул! Чтоб уж наверняка!
— Ты точно знаешь, что это его рук дело? — спросила Лора, убавив грозных интонаций в голосе.
— Точно, — отозвался он тоже довольно спокойно.
— Значит, это можно доказать?
— Не уверен. Интернатские пацаны не пойдут против Шкафа. Опасно.
— И что же делать?
— Думаю, тебе надо к Танечке идти.
— Зачем? — удивилась Лора.
— А затем, что Танечка из-за тебя от Егора отвернулась. Она видела вас вместе с Майором несколько раз.
— Ничего не понимаю… — проговорила Лора, сделала несколько шагов к соседней скамейке и опустилась на нее. Сергей плюхнулся рядом. Она подумала немного и продолжила: — Что-то у тебя не стыкуется, Серега. Если Егор был влюблен в Таню, зачем тогда со мной знакомился?
— Ну… ты у нас девушка видная… артистка… Может, это ему душу грело.
— Ерунда! Если человек влюблен, никто другой ему душу не согреет. Ну… я так думаю…
— Вот я тебе и предлагаю самой все у Николиной выяснить!
Лора посмотрела в красивые синие глаза Мищенко и спросила:
— Скажи честно, зачем ты все это узнавал?
— Можно подумать, что ты не понимаешь… — ответил он.
— Ну… не все…
— Я могу и еще раз сказать, не гордый… Ты мне… нравишься… Я сначала хотел о Майорове побольше каких-нибудь мерзостей насобирать… ну… чтобы тебе противно стало даже думать о нем… Но узнал про Таню. Это, как ни крути, тоже мне на руку.
— Ты можешь ошибаться! — возразила Лора.
— Могу. А ты проверь. — Мищенко порылся в кармане куртки, вытащил из нее смятый клочок бумаги, протянул ей и сказал: — Здесь номер мобильника Николиной. Вот… А я… значит… того… пошел… Если что, звоните, девушка…
Сергей встал со скамейки и, не оборачиваясь, пошел в глубь парка. Лора смотрела ему вслед и почему-то улыбалась самым глупейшим образом.
Таня Николина действительно оказалась очень хорошенькой и ничем не походила на Лору. Худенькая и миниатюрная, она казалась какой-то ненастоящей, будто сошедшей с книжной иллюстрации к произведениям Александра Грина. Наверно, такой была Ассоль, или Дэзи, или сама Бегущая по волнам. У Николиной были легкие светлые волосы, спутанной гривкой набегающие на бледные щеки и высокий лоб, и огромные глубокие глаза цвета темного янтаря. Глядя, как Таня приближается к ней стремительным шагом, Лора испытала укол настоящей ревности. Да уж, любое сравнение их двоих будет не в ее пользу. Она против Тани, будто грубо намалеванная картина непрофессионала против изящной графики настоящего мастера. Лора с удивлением поймала себя на том, что резким движением стерла с губ яркую помаду, чтобы хоть как-то соответствовать нежным краскам Тани.
— Ну вот… я пришла… — таким же нежным, серебристым голоском произнесла Таня, взглянув Лоре в глаза на удивление смело и решительно, что мало соответствовало ее воздушности.
— Спасибо, — отозвалась Лора и сразу перешла к делу: — Думаю, мы с тобой должны помочь Егору Майорову.
— Да? Именно мы? — Таня приподняла красиво очерченные тонкие бровки. — А что у нас с тобой общего?
— Но ты ведь знаешь, кто я такая?
— Конечно, знаю. Ты — подруга Майорова, вот и помогай ему. А мне это как-то без надобности.
Было видно, что Таня специально старается говорить бесстрастно и невыразительно, но бьющаяся на виске голубая жилка выдавала ее с головой.
— Неужели тебе безразлично, что некто по кличке Шкаф решил расправиться с Егором из-за тебя? — спросила Лора.
— При чем тут Валера? — выкрикнула Таня, мгновенно порозовев. — Почему, если что-то вдруг происходит отвратительное, обязательно надо свалить на Шкапского! Да он давно ничем таким не занимается! Он нормальный человек!
— А Егор разве не нормальный?
— Понятия не имею! Тебе лучше знать!
— Ну почему же? Я знакома с ним примерно с месяц, а ты ведь куда больше!
— Ну и что! Откуда я знаю, на что теперь Майоров готов пойти ради тебя! Может, ты потребовала от него… каких-нибудь… подарков… вот он и пошел грабить детский сад. У него своих денег нет, а из сада, говорят, дорогая техника пропала!
Танино лицо было уже не розовым, а ярко-малиновым, глаза потемнели, а пальцы нервно скручивали в жгут поясок плаща. Ее волнение передалось и Лоре. Она облизнула пересохшие губы и спросила:
— А ты можешь предположить, что ради кого-то — меня или не меня… неважно — Егор Майоров способен не просто украсть, а еще при этом разломать игрушки, раскурочить детскую мебель, расписаться на стене краской из баллончика и вообще всячески нагадить вокруг?
Таня ничего не ответила. Она смотрела на Лору тяжелым взглядом и продолжала крутить свой поясок.
— Ну что же ты молчишь? — опять начала Лора. — Ты ведь хорошо знаешь Егора. Разве мог он такое сделать?
— Допустим, что он не мог… — наконец проговорила Таня. — Но, говорят, он был там не один.
— И что, он позволил кому-то расписаться на стене за себя?
— Мне все равно, что и кому он позволил, ясно?! Мне нет до него никакого дела! — выкрикнула одноклассница Егора.
— Вот ведь врешь! — так же громко ответила ей Лора. — У тебя же на лбу написано, что ты влюблена в него по самые уши, а этот Шкаф у тебя так… с горя!
— Это не твое дело… — прошептала девочка и вдруг задавленно всхлипнула, закрыв лицо руками.
Лора осторожно подхватила ее за локоть и посадила на ту скамейку, на которой они день назад сидели с Мищенко. Таня уже рыдала в голос. Лоре тоже очень хотелось всплакнуть за ней следом. Она особенно остро ощутила сейчас, что никогда не испытывала ни к кому таких чувств, как эта девочка, и ей было завидно. Неужели она такая каменная и непробиваемая? Неужели никого не может так любить, чтобы рыдать в людном парке, не обращая никакого внимания на прохожих, посылающих в их сторону любопытные взгляды. По которому из молодых людей, которые крутились подле нее, она, Лора, могла бы всплакнуть: по Егору? Максу Тахтаеву? Мищенко? Выходило, что ни по кому. Она просто хотела помочь Егору. Ей было не очень приятно, что Таня нежнее и явно красивее ее, но никаких уколов ревности она больше не испытывала.
— Хватит плакать, — сказала она и, вытащив из сумочки платок, сунула его в Танину мокрую ладонь. — У нас с Егором ничего нет.
— Как нет? — Таня встрепенулась и перевела на Лору полные слез глаза.
— Так. У нас теплые, дружеские отношения — и все. Маме его я помогаю. Уколы научилась делать. Ну и вообще… всякое разное… И мне, прикинь, это даже нравится!
— Да ладно…
— Правда. Я всерьез стала подумывать, не пойти ли мне в медицинское училище.
— Ты ж артистка!
— Какая там артистка! Мне, кстати, Егор, первым сказал, что я ужасно выгляжу на сцене. Как-то так и подружились…