Доктор Астра сделала какие-то пометки и ушла, отдав его в нежные руки Вербены. Теперь он, распаренный, лежал на ее постели, завернутый в одно только полотенце по бедрам, а она обследовала мышцы спины. Когда массаж делала доктор Астра, пальцы у нее были, как щупы. Руки Вербены ласкали. Строение голосовых связок не позволяло ему мурлыкать, и он время от времени только блаженно постанывал. Она дошла до ступней и пальцев ног, а потом снова двинулась вверх.
Уткнувшись лицом в подушку, он почувствовал, как еще одна система организма докладывает о готовности к работе – впервые после оживления. Лицо разгорелось от радости и смущения. «Она же твой врач. Ей следует это знать». Вербена и так прекрасно знает все его тело, снаружи и изнутри. Но он все равно продолжал прятать лицо.
– Переворачивайся, – сказала Вербена. – Пройдусь по второй стороне.
– Э-э… лучше не надо, – промямлил он в подушку.
– Почему?
– Гм-м… помните, вы все спрашивали, не сработало ли у меня что-то.
– Да…
– Ну… что-то сработало.
Она мгновение помолчала, а потом воскликнула:
– О! Тогда тем более переворачивайся. Мне надо тебя осмотреть.
Он вздохнул:
– На что только мы не идем ради науки.
Он перекатился на спину, и она сняла с него полотенце, спрашивая:
– Такое уже было?
– Не. Первый раз в жизни. В этой жизни.
Ее прохладные ловкие пальцы быстро и профессионально прикоснулись к нему.
– Это прекрасно! – с энтузиазмом сообщила она.
– Спасибо!
Она рассмеялась. Не нужно было никакой памяти, чтобы понять, насколько это хороший признак – когда женщина в такой момент смеется его шуткам. Осторожно, ласково, он притянул к себе ее лицо. «Да здравствует наука! Посмотрим, что будет». Он поцеловал ее. Она ответила. Он растаял.
Речь и наука на время были отброшены, не говоря уже о зеленом хирургическом костюме. Тело у нее было именно такое, каким он его себе и представил. Удивительное тело, особенно в сравнении с ним – жалким скелетиком, обтянутым бледной кожей.
Вдруг пришло осознание недавно пережитой смерти, и он принялся отчаянно, страстно целовать ее, словно она была самой жизнью, и он мог вобрать ее в себя. Он не знал, враг она или друг, хорошо он поступает или плохо. Но это было тепло, движение и жизнь – явная противоположность леденящей неподвижности криостаза. «Лови мгновение». Ведь его поджидала ночь, холодная и неумолимая. Она изумленно раскрыла глаза. Только трудности с дыханием заставили его действовать медленнее, разумнее.
Его уродливость должна была бы его тревожить, но не тревожила. Интересно, почему? «Любовью занимаются с закрытыми глазами». Кто сказал ему это? И та же женщина говорила: «Все дело в движении». Тело Вербены было все равно что разобранное на части оружие: он знал, что надо делать, какие детали важны, а какие – просто для отвода глаз, хоть и не мог вспомнить, как он все это узнал. Инструкции остались, а инструктор был стерт. Такого тревожащего совокупления, знакомого и чуждого, он еще не испытывал.
Она задрожала, вздохнула и расслабилась, а он поцелуями проложил дорожку вверх по ее телу и шепнул на ухо:
– Наверное, отжимания мне пока не показаны.
– О! – Она открыла затуманившиеся глаза. – Боже! Да.
Несколько мгновений поиска – и они выбрали врачебно одобренную позицию: он лежал на спине, никак не напрягая грудь, руки или мышцы живота – и наступила его очередь. Это казалось правильным: дамы вперед, и тогда в него не будут швырять подушками за то, что он сразу же заснул. Страшно знакомая картина, но детали все неправильные. Судя по всему, Вербена тоже раньше это делала – хотя, наверное, нечасто. Но с ее стороны особого умения и не требовалось. Его тело функционировало прекрасно…
– Доктор Д., – прошептал он ей, – ты гений. Эшк… Аск… Эск… Тот грек мог бы у тебя поучиться оживлению.
Она рассмеялась и улеглась рядом с ним, тело к телу.
«Мой рост не имеет значения, когда мы лежим». Это он тоже знал. Они обменялись теперь уже неспешными поцелуями, которые можно было смаковать, как десерт после обеда.
– У тебя это здорово получается! – пробормотала она, покусывая ему ухо.
– Угу… – его улыбка погасла, и он устремил взгляд в потолок, хмурясь от вновь подступившего беспокойства. – …Интересно, а я женат? – Она резко отстранилась, и он готов был язык себе прикусить при виде ужаса на ее лице. – Не думаю, – быстро прибавил он.
– Нет… Нет. – Она снова легла. – Ты не женат.
– Которым бы я ни оказался?
– Так.
Он помедлил, накручивая на пальцы длинные пряди ее волос, а потом аккуратно раскладывая их веером по шрамам, разбежавшимся у него по груди.
– И с кем, по-твоему, ты сейчас занималась любовью?
Она нежно прикоснулась изящным указательным пальцем к его лбу:
– С тобой. Просто с тобой.
Это было приятно, но…
– Любовь или лечение?
Она чуть насмешливо улыбнулась, очерчивая пальцами его лицо:
– Кажется, того и другого понемногу. И любопытство. И подходящий момент. Последние три месяца я была очень погружена в тебя.
Ответ производил впечатление искреннего.
– Кажется, подходящий момент ты создала сама.
На ее губах промелькнула ухмылочка:
– Ну… может, и так.
Три месяца! Интересно. Значит, он был мертв чуть больше двух. За это время на него должно было уйти немало денег и времени Группы Дюрона. Начнем с того, что три месяца труда этой женщины стоят недешево.
– Зачем все это? – спросил он, хмуро глядя в потолок. – Я имею в виду себя. Что вы от меня ожидаете? – Полукалека, заика, потерявший память и навыки, без гроша за своей безымянной душой. – Вы все ждете моего выздоровления, словно я – ваша надежда на спасение. – Он начал понимать, что даже жестко деловая физиотерапевт Астра мучает его ради его же блага. Она почти нравилась ему этим безжалостным напором. – Кому еще я нужен, что вы меня прячете? Врагам?
«Или друзьям?»
– Наверняка врагам, – вздохнула Вербена.
Он наконец замолчал. Она задремала, он – нет. Касаясь паутины ее темных волос, он размышлял. Что она в нем видит?
«…Мне она представилась хрустальным гробом заколдованного рыцаря… Я извлекла достаточно осколков гранаты, чтобы можно было не сомневаться, что ты не случайный свидетель…»
Так что предстоит какая-то работа. И Группе Дюрона не нужен обычный наемник. Если это – Архипелаг Джексона, то обычных боевиков тут можно нанимать целыми кораблями.
Но ведь он никогда и не считал себя обычным человеком. Ни секунды.
«Ах, миледи. Кем я должен быть для вас?»
Глава 22
Вновь открытый секс обездвижил его почти на три дня, но потом, когда Вербена ушла, оставив его спящим – а он не спал, – инстинкт бегства снова выплыл на поверхность. Он открыл глаза, нащупал шрамы на груди и обдумал свои действия. Пытаться вырваться наружу – явная ошибка. А вот проникнуть внутрь он пока не пробовал. Похоже, все здесь со своими проблемами обращаются к Лилли. Прекрасно. Он тоже обратится к Лилли.
Вверх или вниз? Как глава джексонианской группы, она должна, согласно традиции, жить или в пентхаузе, или в бункере. Барон Риоваль живет в бункере – по крайней мере в каком-то смутном воспоминании это имя ассоциируется с подвалом. Барон Фелл выбрал высшую степень пентхауза – смотрит на все сверху, со своей орбитальной станции. Почему-то у него в голове масса картинок Архипелага Джексона. Это – его дом? Такая мысль его смущала. Вверх. Вверх и внутрь.
Он надел свой серый трикотажный костюм, похитил у Вербены несколько пар носков и выскользнул в коридор. Найдя лифтовую шахту, он поднялся наверх – всего этажом выше. Тут снова были двери личных помещений. В центре оказался еще один лифт, включавшийся ладонью. Внутри шахты вилась спиральная лестница. Он очень медленно поднялся по ступенькам, передохнув у самого конца. А потом постучал.
Дверь скользнула в сторону и на него серьезно уставился стройный смуглый мальчик лет десяти, который спросил, хмурясь:
– Что вам нужно?
– Я хочу видеть твою… бабушку.
– Впусти его, Стриж, – произнес мягкий голос.
Мальчик наклонил голову и сделал знак войти. Его ноги, обутые в носки, бесшумно ступали по пышному ковру. Окна были затемнены, чтобы не впускать серые сумерки, темноту рассеивали пятна теплого желтого света. За стеклом золотисто поблескивало силовое поле, отталкивая крошечные капельки тумана и пылинки.
Усохшая старуха сидела в глубоком кресле и наблюдала за ним темными глазами, выделявшимися на фоне пожелтевшей от старости кожи. На ней были черная шелковая блуза с высоким воротником и свободные шаровары. Волосы были очень длинные и совершенно седые. Стройная девочка, близняшка мальчика, расчесывала их, перекинув через спинку кресла. В комнате было очень тепло. Разглядывая старуху, он изумился, как это смог принять за Лилли ту озабоченную пожилую женщину с палкой. Глаза столетнего человека смотрят на вас совершенно иначе.
– Сударыня, – выговорил он вдруг пересохшим ртом.
– Садитесь. – Она кивнула на кушетку у столика. – Ива, милая, принеси-ка чаю. Три чашки. Стриж, спустись, пожалуйста, вниз и приведи Вербену.
Дети молча исчезли. Очевидно, Группа Дюрона не нанимает посторонних. В такую организацию тайного агента не внедришь. Он столь же послушно опустился, куда было велено.
На гласных звуках голос у нее по-старчески дрожал, но произношение оставалось идеально четким.
– Вы пришли в себя, сэр? – осведомилась она.
– Нет, сударыня, – грустно ответил он, – только к вам. – Он тщательно формулировал свои вопросы: наверняка Лилли будет проявлять не меньшую осторожность, чем Вербена, в том, чтобы не дать ему подсказки. – Почему вы не можете определить, кто я?
– Хороший вопрос. По-моему, вы готовы получить ответ. Так.
Зажужжала лифтовая шахта и появилась встревоженная Вербена. Она поспешила к ним:
– Лилли, извини. Я думала, он спит…
– Ничего, девочка. Садись. Разлей чай. – Из-за угла появилась Ива с большим подносом. Лилли что-то прошептала девочке и та, кивнув, убежала. Вербена опустилась на колени, словно исполняя четкий древний ритуал. Не была ли она когда-то на месте Ивы? Скорее всего – да… Разлив зеленый чай по хрупким белым чашкам, она вручила их, а сама уселась у ног Лилли, незаметно прикоснувшись к седой пряди, спустившейся до пола.