Дело шло к полудню и тени хассадарских башен укоротились, прежде чем графиня вернулась за ними. Когда она вошла, Марк в страхе вгляделся в ее лицо. Шаги ее были медленными, глаза усталыми и напряженными, но губы не исказились от горя. Он понял, что граф еще жив, даже до того, как она заговорила.
Она обняла Елену и кивнула Марку. – Состояние Эйрела стабилизировалось. Его собираются переводить в Имперский Военный госпиталь в Форбарр-Султане. Сердце сильно повреждено. Наш врач говорит, что определенно показана трансплантация или механический протез.
– Где вы были рано утром? – спросил ее Марк.
– В штаб-квартире СБ. – «Логично». Она внимательно на него посмотрела. – Мы разделили нагрузку. Чтобы сидеть в шифровальной, где раскодируют приходящие по сжатому лучу послания, двое не нужны. Эйрел рассказал тебе новости, да? Он поклялся мне, что скажет.
– Да. Как раз перед тем, как ему стало плохо.
– Что вы делали?
Несколько лучше привычного «Что ты с ним сделал?». Запинаясь, Марк попытался описать сегодняшнее утро.
– Стресс, завтрак, пробежка вверх по холмам, – задумчиво подытожила графиня. – Держу пари, шаг задавал он.
– Марш-бросок, – подтвердил Марк.
– Ха, – мрачно проговорила она.
– Это тромб? – спросила Елена. – Было похоже на то.
– Нет. Вот почему это застало меня врасплох. Я знаю, что артерии у него чистые – он специально принимает препараты, иначе его чудовищная диета убила бы его много лет назад. Эта аневризма аорты, внутри сердечной мышцы. Лопнул кровяной сосуд.
– Стресс, да? – переспросил Марк пересохшим ртом. – У него подскочило давление?
Она сощурила глаза. – Да, значительно, но сосуд был уже ослаблен. Это могло случиться вообще в любое ближайшее время.
– Сказали ли… что-нибудь еще в СБ? – робко спросил он. – Пока вы там были.
– Нет. – Она прошагала к окну и невидящим взглядом уставилась на паутину улиц и башни Хассадара. Марк последовал за ней. – То, что криокамеру нашли подобным образом… сильно пошатнуло наши надежды. Но по крайней мере подстегнуло наконец Эйрела в попытках наладить с тобой контакт. Ему удалось?
– Не… я не знаю. Он водил меня всюду, разное мне показывал. Он пытался. Пытался так сильно, что было больно смотреть. – И оставалось больно; комок боли застрял где-то возле его солнечного сплетения. Там, где пребывает душа – по чьей-то-там мифологии.
– Удалось, – выдохнула она.
Все это было слишком. Окно, безопасности ради, ударопрочное, но рука-то нет; это душа заставила его кулак сжаться, замахнуться и ударить.
Графиня стремительно перехватила его руку; попытка причинить себе вред не удалась, его кулак ударился в ее открытую ладонь и не попал по стеклу.
– Оставь это, – спокойно посоветовала она.
Глава 16
В комнате перед библиотекой висело на стене большое зеркало в резной раме ручной работы. Марк, нервничая, свернул в эту комнату, чтобы в последний раз оглядеть себя перед ним, прежде чем предстать на смотр графини.
Коричневый с серебром мундир младшего члена дома Форкосиганов мало скрывал форму его тела – ни старых диспропорций, ни новых, хотя, вытянувшись в струнку, Марк решил, что мундир придает ему некую грубоватую монолитность. К сожалению, стоило обмякнуть, и китель сделал то же самое. Сидел мундир в самый раз, что несло в себе угрозу: как восемь недель назад, когда его доставили, он был чуть великоват. Неужели какой-нибудь аналитик СБ просчитал, какой вес он наберет к сегодняшнему числу? С них станется.
Всего лишь восемь недель назад? У него было ощущение, что он заключен здесь целую вечность. Да, конечно, он в мягком заключении – как в старину, когда офицеру, давшему слово чести, позволялось ходить по крепости. Хотя с него слова никто не просил. Возможно, оно ничего не стоит. Он бросил рассматривать свое мерзкое отражение и устало потащился в библиотеку.
Графиня сидела на обитом шелком диване, аккуратно расправив свое длинное платье – высокий воротник, мягкое облако бежевого, покрытое сетью богатой медной и серебряной вышивки, перекликающейся с цветом ее забранных в косы на затылке волос. Ни пятнышка черного, серого или чего-то, говорящего о предчувствии траура; почти вызывающе элегантно. У нас все в порядке, словно говорил этот костюм, и очень по-форкосигановски.
Когда вошел Марк, они повернула голову, и сосредоточенный вид уступил место короткой, непринужденной улыбке. Он невольно улыбнулся в ответ.
– Хорошо выглядишь, – одобрила она.
– Вы тоже, – отозвался он и, поскольку это ему показалось слишком фамильярным, добавил: – мэм.
При этом слове она чуть приподняла брови, но никак его не прокомментировала. Марк подошел к ближайшему креслу, но, слишком взвинченный, чтобы сидеть, лишь облокотился на спинку. Порыв отстукивать правой ногой какой-то ритм по мраморном полу он подавил. – И насколько, по вашему, мы их сегодня поразим? Ваших друзей-форов.
– Ну, ты несомненно поглотишь их внимание, – вздохнула она. – Можешь на это рассчитывать. – Взяв небольшой коричневый шелковый кошель с вышитым на нем серебряным форкосигановским вензелем, она протянула его Марку. Внутри завлекательно позвякивали тяжелые золотые монеты. – Когда ты, как представитель Эйрела, вручишь его Грегору на церемонии уплаты налогов нынче вечером, это послужит для всех официальным извещением, что мы объявляем тебя законным сыном и что ты с этом согласен. Шаг Один. Их последует еще много.
А в конце этого пути – графство? Марк совсем насупился.
– Что бы ты ни чувствовал, чем бы в конце концов ни завершился нынешний кризис – не позволяй им видеть, как ты трясешься, – посоветовала графиня. – Система форов всего лишь умозрительна. Убежденность заразна. Как и сомнение.
– Вы считаете систему форов иллюзией? – спросил Марк.
– Привыкла считать. Хотя теперь я назвала бы ее творением, которое, как и все живое, должно непрерывно воссоздаваться. Мне случалось видеть барраярскую систему неудобной, прекрасной, развращенной, дурацкой, благородной, раздражающей, безумной и поразительной. Большую часть времени она выполняет почти всю правительственную работу, что в среднем и делает любая система.
– Так… одобряете вы ее или нет? – озадаченно спросил он.
– Не уверена, что мое одобрение имеет значение. Империя похожа на огромную, обрывочную симфонию, которую сочиняет комитет. Уже триста лет. А исполняет ее компания музыкантов-любителей. Она обладает гигантской инерцией и по сути очень хрупка. Не то чтобы она стабильна или неизменна. Но может раздавить тебя, как слепой слон.
– Очень воодушевляющая мысль.
Она улыбнулась. – Сегодня вечером мы не бросим тебя в окружении совершенно незнакомых людей. Там будут Айвен и твоя тетя Элис, и молодые лорд и леди Фортала. И прочие, с кем ты уже встречался здесь за последние пару недель.
Плоды всех этих мучительных ужинов в узком кругу. Еще до болезни графа в особняк Форкосиганов был устроен парад избранных посетителей, с которыми знакомили Марка. Графиня Корделия в преддверии сегодняшнего вечера решительно продолжила этот процесс, невзирая на медицинский кризис, случившийся неделю назад.
– Я жду, что все будут по очереди выспрашивать нас о состоянии Эйрела, – добавила графиня.
– И что мне им говорить?
– Чистая правда всегда выигрышней. Эйрел в Имперском госпитале, ожидает, пока ему вырастят сердце для трансплантации. Пациент он очень трудный. Его терапевт попеременно грозится то привязать его к кровати, то подать в отставку, если Эйрел не будет себя хорошо вести. А во все медицинские подробности тебе вдаваться не надо.
Подробности, которые дали бы понять, как сильно пострадал премьер-министр. В самом деле. – А если меня спросят про Майлза?
– Рано или поздно… – она вздохнула. – Если СБ не найдет его тело, то рано или поздно надо будет официально объявить о его смерти. Пока Эйрел жив, я бы предпочла, чтобы поздно. Никто, кроме самых высоких чинов СБ, императора Грегора и нескольких должностных лиц в правительстве, не знает, что Майлз – не просто курьер СБ, офицер в скромном звании. Совершенно истинным утверждением будет «он отсутствует по делам службы». Большинство из тех, кто спросит тебя о нем, будет готово примириться с фактом, что СБ не сообщила тебе по секрету, куда и как надолго его отправила.
– Гален как-то говорил, – начал Марк и остановился.
Она спокойно на него поглядела. – Сегодня вечером Гален сильно занимает твои мысли?
– Отчасти, – признался Марк. – На это он меня тоже натаскивал. Мы прошли все основные церемониалы Империи, потому что он не знал наперед, в какое именно время года забросит меня сюда. День Рождения императора, парад Середины Лета, Зимнепраздник… все. Я не могу делать это и не думать о нем и о том, как сильно он ненавидел Империю.
– У него были свои причины.
– Он говорил… что адмирал Форкосиган – убийца.
Графиня вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Да?
– А он убийца?
– У тебя была возможность понаблюдать за ним самому. Что думаешь ты?
– Миледи… я сам убийца. И не могу сказать.
Графиня прищурилась. – Верно подмечено. Ладно. Его военная карьера была долгой и сложной – и кровавой, – и стала предметом общедоступных сочинений в архивах. Но я думаю, что Гален в основном сосредоточился на Солстайнской Бойне, когда была убита его сестра Ребекка.
Марк молча кивнул.
– Это политофицер барраярского экспедиционного корпуса, а не Эйрел, отдал приказ об этом варварстве. Эйрел казнил его за это собственными руками, когда узнал. К несчастью, безо всякой формальности военного трибунала. Так что он избавлен от обвинения в одном, но не в другом. Да. Он убийца.
– Гален говорил, что этим он скрывал улики. Что был устный приказ, и лишь тот политофицер знал о нем.
– Так откуда мог о нем узнать Гален? Эйрел говорил иначе. Я верю ему.
– Гален говорил, что он палач.
– Нет, – категорически опровергла графиня. –