Палачами были Гес Форратьер и принц Серг. Теперь эта порода вымерла. – Она слегка иронично, не разжимая губ, улыбнулась.
– Сумасшедший.
– По бетанским меркам ни один из барраярцев не нормален. – Она глянула на него, забавляясь. – Даже мы с тобой.
Особенно я. Он набрался решимости: – Мужеложец.
Она склонила голову. – Это для тебя имеет значение?
– Это… сильно отразилось на том, как именно Гален меня обрабатывал.
– Я знаю.
– Вы? Проклятье… – Он что для этих людей, совсем прозрачен? Виртуальная мелодрама ради их развлечения? Хотя не похоже, чтобы графиня развлекалась. – Доклады СБ, сомнений нет, – горько подытожил он.
– Они допросили под фаст-пентой одного из оставшихся в живых подручных Галена. Его имя Ларс, если тебе это что-то говорит.
– Говорит. – Он скрипнул зубами. Нет шанса сохранить человеческое достоинство – ему ни кусочка не оставили.
– Если отвлечься от Галена, имеет ли личная ориентация Эйрела значение? Для тебя?
– Не знаю. Но правда – имеет.
– Так и есть. Ну, по правде… я считаю его бисексуалом, но подсознательно мужчины его привлекают больше. Или скорее – солдаты, а не мужчины как вообще, как я думаю. Я, по барраярским стандартам, скорее жуткий, э-э, сорванец, и это стало решением его дилеммы. Когда он впервые меня встретил, на мне был мундир и это было во время неприятной вооруженной стычки. Он подумал, что влюбился с первого взгляда. Я так и не стала тревожить его объяснением, что это сработали его установки. – Губы графини сложились в улыбку.
– А почему нет? Или это ваши установки сработали?
– Нет, мне потребовалось, хм, еще четыре или пять дней, чтобы совершенно расклеиться. Ну, уж три – во всяком случае. – Глаза ее загорелись воспоминанием. – Жаль, что ты не видел его тогда, в сорок с небольшим. На пике формы.
Марку уже случилось подслушать, как графиня проводит словесное препарирование его самого, вот в этой библиотеке. Что-то странно успокаивающее было в знании, что ее скальпель не предназначен персонально для него. «Не только меня. Она делает это с каждым. Вот черт.»
– Вы… очень откровенны, мэм. А что об этом думал Майлз?
Она задумчиво сдвинула брови. – Он никогда меня не спрашивал. Возможно, этот несчастливый период юности Эйрела дошел до ушей Майлза в виде клеветы, сфальсифицированной его политическими противниками, и он не поверил и не придал значения.
– А почему вы рассказываете мне?
– Ты спросил. Ты взрослый человек. И… тебе гораздо важнее знать. Из-за Галена. Если между тобой и Эйрелом когда-нибудь наладятся нормальные отношения, ты должен видеть его ни ложно возвышенным, ни ложно приниженным. Эйрел – великий человек. Это говорю я, бетанка; но я не путаю величие с совершенством. Стать великим несмотря ни на что – это… величайший подвиг. – Она криво ему улыбнулась. – Это дает тебе надежду, а?
– Ха. Перекрывает мне путь к отступлению, вы это имеете в виду. Или надо понимать: не важно, насколько я напортачил, вы по-прежнему ждете от меня чудес? – Жуть.
Она обдумала услышанное. – Да, – ответила она безмятежно. – По сути, поскольку никто не совершенен, отсюда следует, что все великие деяния выросли из несовершенства. Однако сами они – совершенны, каким-то образом.
«Не только от отца Майлз такой чокнутый», решил Марк. – Я что-то ни разу не слышал, чтобы вы анализировали себя саму, мэм, – кисло пожаловался он. Да, и кто же бреет брадобрея?
– Я? – Она безрадостно улыбнулась. – Я глупа, мальчик.
Она ушла от ответа. Или ответила? – От любви? – легкомысленным тоном переспросил он в попытке избежать внезапной неловкости, которую породил этот вопрос.
– И многого другого. – В глазах ее был зимний холод.
Влажный, туманный сумрак плащом окутал город, когда графиня с Марком поехали в императорский дворец. Лимузин вел впечатляюще экипированный и неимоверно аккуратный Пим. Еще полдюжины графских оруженосцев сопровождали их в другой машине – скорее почетный караул, чем телохранители, как понял Марк; похоже, они с нетерпением предвкушали празднество. В ответ на какие-то его слова графиня сказала: – Да, у них на одну свободную ночь больше, чем обычно. Дворец будет полностью под контролем СБ. На таких приемах слуги составляют еще одно избранное общество – и бывали известны случаи, когда ловкий оруженосец попадался на глаза какой-нибудь из младших форских девиц и поднимался с помощью женитьбы на ступеньку выше, если у него был неплохой послужной список.
Они прибыли к подъезду императорской громады, с архитектурной точки зрения напоминавшей особняк Форкосиганов, но помноженный на восемь. И поспешили уйти из липкого тумана в теплое, искрящееся огнями помещение. Графиня строго по этикету оперлась на левую руку Марка; это было одновременно тревожно и успокаивающе. Кто он, ее сопровождающий или довесок к ней? Как бы то ни было, он втянул живот и распрямил спину как только мог.
Марк вздрогнул, когда первой же персоной, встреченной ими в вестибюле, оказался Саймон Иллиан. Шеф безопасности был одет по такому случаю в парадный красно-синий мундир, делающий не такой уж неприметной его сухощавую фигуру – хотя, возможно, вокруг было достаточно народу в красно-синем, чтобы он мог смешаться с толпой. Хотя у Иллиана на поясе висело смертоносное оружие – плазмотрон и нейробластер в потрепанных кобурах, а не пара затупленных дуэльных клинков, как у офицеров-форов. В правом его ухе поблескивал крупный наушник.
– Миледи, – Иллиан склонил голову и отвел их в сторону. – Вы видели его сегодня днем, – понизив голос, спросил он у графини – как он?
В этом контексте не было необходимости уточнять, кто такой «он». Графиня оглянулась вокруг – убедиться, что случайных прохожих нет в пределах слышимости. – Нехорошо, Саймон. Цвет лица плохой, сильные отеки, сознание у него то и дело плывет, а это пугает меня больше всего остального. Хирург хотел избавить его от двойного стресса и обойтись без установки механического сердца на то время, пока они доращивают органическое до нужных для пересадки размеров, но, возможно, ждать они не смогут. Ему может потребоваться операция в любой момент.
– Стоит мне повидаться с ними или нет, как вы считаете?
– Нет. В ту же минуту, как ты войдешь в дверь, он сядет и попытается заняться делами. И стресс от попытки не пойдет ни в какое сравнение со стрессом от неудачи. Это его жутко растревожит. – Она помолчала. – Исключая вариант, если ты заглянешь на минутку передать, скажем, немного добрых вестей.
Иллиан расстроено покачал головой. – Простите.
Поскольку в наступившей паузе графиня не заговорила немедля, Марк осмелился произнести: – Я думал, вы на Комарре, сэр.
– Я должен был на это время вернуться. Ужин в честь Дня Рождения императора – для СБ это кошмар года. Одна бомба способна уничтожить практически все правительство целиком. Как вам известно. Я был в пути, когда меня настигла новость о… нездоровье Эйрела. Если бы можно было заставить быстрейший из моих курьеров лететь скорее, я бы выбрался наружу и толкал его.
– Так… что происходит на Комарре? Кто руководит, гм, поисками?
– Мой доверенный подчиненный. Теперь, когда, похоже, мы, ищем лишь тело… – Иллиан поглядел на графиню и осекся. Она горестно нахмурилась.
Поиски перестали быть первоочередным делом. Марк взбудораженно выдохнул. – Сколько ваших агентов ведет поиск на Единении Джексона?
– Столько, сколько мы можем выделить. Новый кризис, – движением подбородка Иллиан обозначил опасное нездоровье графа Форкосигана, – напряг все мои ресурсы. У вас есть хоть какое-то представление, сколько нездорового оживления вызовет состояние премьер-министра на одной только Цетаганде?
– Так сколько? – Голос его был резок и слишком громок, но графиня, по крайней мере, не шелохнулась, чтобы его утихомирить. Она смотрела с хладнокровным интересом.
– Лорд Марк, вы пока не в том положении, чтобы желать и требовать ревизии наиболее секретной диспозиции сотрудников СБ!
Пока? Конечно же, никогда. – Только просить, сэр. Но вы не можете притворяться, будто эта операция меня не касается.
Иллиан кивнул ему – уклончиво, неопределенно. На мгновение он с сосредоточенным видом коснулся наушника, а затем прощально откозырял графине: – Прошу извинить меня, миледи.
– Развлекайся.
– Вы тоже. – Его гримаса была столь же иронична, как ее улыбка.
Марк повел графиню вверх по широкой лестнице, и они оказались в длинной зале, с зеркалами по одной стене и высокими окнами – по другой. Мажордом, стоящий у распахнутых дверей, звучным голосом объявил их титулы и имена.
Первым впечатлением Марка были безликие, угрожающие, расплывшиеся, разноцветные формы, будто сад с хищными цветами. Радуга мундиров форских домов, густо разбавленная красно-синей дворцовой формой, практически затмевала великолепные платья дам. Большинство народу собиралось группками, переходя от одной к другой, болтая; некоторые сидели на изящных креслах вдоль стен, образуя свой собственный маленький двор. Между ними плавно сновали слуги, предлагая на подносах еду и напитки. Все эти великолепно физически развитые молодые люди в форме дворцового персонала были, разумеется, людьми СБ. А непреклонного вида мужчины постарше в ливрее Форбарра, стоявшие у дверей, – личными оруженосцами императора.
Лишь паранойя заставила Марка подумать, будто при их появлении все лица в зале повернулись к нему и волна тишины прокатилась по толпе; однако несколько голов повернулось, и несколько разговоров в непосредственной близости замолкло. Один из них вели Айвен Форпатрил и его мать, леди Элис Форпатрил; та немедля поманила графиню Форкосиган к ним.
– Корделия, милочка. – Леди Форпатрил озабоченно улыбнулась. – Ты должна ввести меня в курс дела. Люди же спрашивают.
– Да, ладно, процедуру ты знаешь, – вздохнула графиня.
Леди Форпатрил с кислым видом кивнула. Потом повернулась и обратилась к Айвену, явно продолжая беседу, прерванную появлением Форкосиганов: – Потрудись сегодня вечером быть полюбезнее с девочкой Форсуассонов, если представится случай. Это младшая сестра Виолетты Форсуассон, может, она тебе больше понравится. И Кассия Форгорофф здесь. Она впервые на Дне Рождения императора. И Ирен Форташпула, протанцуй с ней по крайней мере один танец, попозже. Я обещала ее матери. Айвен, сегодня вечером здесь столько подходящих девушек. Если